Дженнифер не ждет от Элли ответа, но девушка переваривает услышанное, пытаясь не показать своего разочарования. Это не моя жизнь, убеждает себя она, это не моя трагедия.
— А как его звали? Вряд ли Бут — его настоящее имя.
— Конечно нет, это я его так в шутку называла. Читали Ивлина Во? Его звали Энтони О’Хара. Так странно рассказывать вам обо всем этом через столько лет. Он был единственным мужчиной моей жизни, а у меня даже фотографии его нет, да и воспоминаний не так много. Если бы не письма, я могла бы решить, что выдумала всю эту историю. Вот почему я так рада, что вы мне их вернули.
У Элли в горле встает комок.
Внезапный звонок телефона отрывает их от размышлений.
— Прошу прощения, — извиняется Дженнифер, выходит в коридор, берет трубку и отвечает спокойным, профессиональным тоном. — Да. Да, помогаем. Когда ему поставили диагноз? Мне очень жаль…
Элли быстро записывает имя в блокнот и убирает его в сумочку, проверяет, что диктофон работал нормально, а микрофон настроен. Посидев еще несколько минут, разглядывая семейные фото, она понимает, что разговор вряд ли будет коротким — нельзя же торопить тяжелобольного человека. Она вырывает из блокнота листок, что-то быстро пишет на нем, забирает пальто и подходит к окну. Погода наладилась, в лужах на тротуаре отражаются белые облака. Элли выходит в коридор с запиской в руках.
— Подождите минуточку, пожалуйста, — говорит Дженнифер, прикрывая трубку рукой. — Элли, извините, но это надолго, тут человек хочет подать на компенсацию…
— А мы можем встретиться еще раз? Вот мой домашний телефон, я бы очень хотела…
— Да, конечно, — рассеянно кивает Дженнифер. — Это самое малое, что я могу для вас сделать… Еще раз спасибо вам, Элли.
Элли подходит к двери, но в последний момент оборачивается:
— Последний вопрос. Пожалуйста. Когда Бут снова уехал, что вы сделали?
— Поехала за ним, — глядя ей в глаза, спокойно отвечает Дженнифер.
20
Между нами ничего не было.
Попытаешься доказать обратное — скажу, что ты все выдумала.
Мужчина — женщине, в письме, 1960 год
— Мадам? Желаете чего-нибудь выпить?
Дженнифер открыла глаза. Уже целый час она сидела, вцепившись в подлокотники кресла, в самолете компании БОАС,[25] направлявшемся в Кению. Она вообще не любила летать, но на этот раз самолет так нещадно трясло, что даже бывалые африканские путешественники сжимали зубы при каждом новом толчке. Почувствовав, как ее вновь оторвало от сиденья, Дженнифер поморщилась, из хвостовой части самолета раздались неодобрительные возгласы. Многие пассажиры тут же закурили, и вскоре в салоне повисло плотное облако табачного дыма.
— Да, будьте любезны.
— Налью вам двойную порцию, — подмигнула ей стюардесса, — нас сегодня изрядно поболтает.
Первые полстакана Дженнифер выпила залпом. Глаза устали и чесались. Она находилась в пути уже почти сорок восемь часов. Перед отъездом она не спала несколько ночей, постоянно споря с самой собой и уговаривая себя, что вся эта затея — чистой воды безумие, по крайней мере, в глазах окружающих.
— Не желаете? — спросил ее сосед-бизнесмен, протягивая ей жестяную коробочку, которая казалась совсем крошечной в его огромных руках с пальцами, похожими на копченые сосиски.
— Спасибо, а что это? Мятные пастилки?
— О нет! — ухмыльнулся он в густые белые усы. — Это от нервов, — объяснил сосед с сильным акцентом африкаанс.[26] — Попробуйте, не пожалеете.
— Спасибо, не стоит, — отдернула она руку. — Мне рассказывали, что турбулентность — это вовсе не страшно.
— Так и есть. Бояться нужно встряски на земле, а не в воздухе, — заявил бизнесмен, ожидая, что Дженнифер рассмеется. — А вы куда едете? — спросил он, когда реакции не последовало. — На сафари?
— Нет. У меня сейчас пересадка, а потом я лечу в Стэнливиль. Мне сказали, что прямых рейсов из Лондона нет.
— Конго?! Леди, а вы зачем туда собрались?
— Пытаюсь найти моего друга.
— В Конго? — недоверчиво переспросил сосед, глядя на нее так, будто она сошла с ума.
— Да, — ответила Дженнифер, выпрямившись и перестав цепляться за подлокотники.
— Вы что, газет не читаете?
— Читаю, но в последние дни у меня… было слишком много дел.
— Много дел? Дамочка, лучше вам развернуться и ехать прямиком домой, в Англию. Уверен, до Конго вы не доберетесь.
Дженнифер отвернулась к окну, посмотрела на облака, заснеженные горные вершины где-то далеко внизу и на мгновение подумала: а вдруг в этот самый момент он находится где-то там, прямо под самолетом, в десяти тысячах футов от нее? Вы себе даже не представляете, какой путь я уже проделала, чтобы найти его, мысленно ответила она соседу.
Двумя неделями ранее Дженнифер Стерлинг, спотыкаясь, вышла из редакции «Нэйшн», остановилась на лестнице, держа Эсме за пухлую ручку, и поняла, что совершенно не представляет, что делать дальше. Внезапный порыв ветра нес листья по сточной канаве, их хаотичное движение напомнило Дженнифер ее собственные действия. Как Энтони мог просто взять и исчезнуть? Почему он не оставил ей записку? Она вспомнила, с каким отчаянием он смотрел на нее в холле отеля, и подумала, что ответ довольно очевиден. Слова толстяка-редактора звучали у нее в ушах. Земля покачнулась под ногами, и на какой-то момент она испугалась, что потеряет сознание.
Но тут Эсме запросилась в туалет. Насущные потребности ребенка отвлекли Дженнифер от размышлений и заставили действовать.
Она забронировала номер в отеле «Риджент», где раньше останавливался Энтони, как будто где-то в глубине души надеялась, что он вернется и станет искать ее. Ей было просто необходимо верить в то, что он будет искать ее, захочет узнать, что она наконец-то обрела свободу.
Единственным свободным номером оказался люкс на четвертом этаже, и Дженнифер, недолго думая, согласилась. Вряд ли Лоренс осмелится спорить с ней из-за денег. Довольная Эсме сидела перед большим телевизором, время от времени отвлекаясь на то, чтобы попрыгать на огромной кровати, а Дженнифер тем временем ходила из угла в угол и пыталась придумать способ передать сообщение человеку, который находился где-то на бескрайних просторах Центральной Африки.
Когда Эсме уснула рядом с матерью, завернувшись в плед с монограммой отеля и засунув пальчик в рот, Дженнифер еще долго лежала без сна, прислушиваясь к звукам города, стараясь не плакать от бессилия и мечтая обрести способность передавать мысли на расстоянии:
