жива, я дышу, — говорю я, соединив наши лбы. Трусь носом о его и покрываю мелкими поцелуями каждый миллиметр его лица. — Мое сердце бьется. Оно живет ради тебя, а с остальным мы справимся. Потому что я люблю тебя, хочу прожить всю жизнь рядом с тобой, Маркус Монтгомери. Ты — мое все.
Я вижу, как в его глазах скапливаются мелкие слезинки. Все, через что мы прошли, стоило того. Каждая боль и каждая радость, все слезы и улыбки, взлеты и подъемы, препятствия и испытания. Мы оказались вместе. Несмотря на невозможность этого союза, мы любим друг друга.
Маркус проводит пальцами по моему лицу и хриплым, полным слез, голосом шепчет:
— Люблю тебя больше жизни, ты знаешь?
Я киваю. Не хочу плакать сейчас, пусть мое сердце и болит от сильного чувства. Мои руки передвигаются на его твердую классную задницу и сжимают ее. Маркус игриво усмехается и спрашивает:
— Ты случайно не уточняла, когда мы можем заниматься сексом?
— Я уж думала, что ты и не спросишь, — с настоящим облегчением говорю я. Несмотря на боль в теле, я изголодалась по близости. То есть действительно изголодалась. — Я расскажу, но для начала принеси мне еды. Я голодная, как волк.
— Все для тебя, любовь моя.
Эпилог
— Маркус, я должна произнести речь, — задыхаясь от возбуждения, шепчу я. — Либо давай без прелюдий, либо отойди от меня, мерзавец!
Мы, два взрослых человека, заперлись в женском туалете университета, как озабоченные школьники. Губы Маркуса блуждают по моему декольте, пока руки требовательно двигаются к киске. Тянусь к его ширинке, желая расстегнуть эти дурацкие штаны и насадить себя на твердый член своего мужчины.
— Ну уж нет, до конца выпускного максимум — вторая база, — хрипит он.
Я злобно рычу, уже собираясь исполнить свой непристойный план, но вдруг в дверь кабинки, где мы находимся, стучат. Быстро закрываю ладонью рот Маркуса, чтобы незваный гость не узнал, чем здесь занимаются. Конечно, наши отношения уже давно не тайна, но я бы не хотела, чтобы кто-то знал, что мы решили уединиться в университетском туалете.
— Эй, голубки, — стук повторяется, и я узнаю голос Лекси. — Прекратите. Мер должна произнести речь. Потрахаетесь в Джексоне.
Маркус хихикает, и мы выходим. Лекси качает головой, увидев мои взъерошенные волосы и помятую мантию выпускника. Маркус выходит следом. Смотря на моих близких, мое сердце сжимается от любви.
— Дайте мне минутку, — сдавленно прошу я.
Маркус чмокает меня, а Лекси кивает. Я оглядываю себя: на брови остался шрам после истязаний Квентина, но в целом все раны затянулись бесследно. Не для разума, но с этим справляется психотерапия. Я не особо изменилась внешне. Возможно, изгибы тела стали более женственными, хотя я и не набрала в весе. Волосы подросли, скулы стали острее. Я действительно стала женщиной за эти четыре года, но главное различие между мной сейчас и той отстраненной девочкой — счастье. Неподдельный блеск в глазах и радостная улыбка. В моей жизни появились люди, которые любят меня. Они заботятся обо мне. Я годами не могла никому отдавать свою любовь, скрывала ее в своем сердце, а сейчас… она изливается из меня и заставляет чувствовать себя превосходно.
С таким настроем я произношу выпускную речь. Но на празднование я не остаюсь, потому что мы с Маркусом уезжаем в Джексон. Я не была там с начала учебы. Сперва я лечилась после… Квентина, потом активно занималась в университете, а на каникулах мы много путешествовали. Первый совместный отпуск провели на пляже Карибского моря. Уединенный домик, свой пляж, высокий забор, скрывающий нас от людей. Много романтики, пина-колады, секса и купания нагишом. Рождество и Новый год мы встретили в Австралии, где занимались серфингом. Каждое лето мы путешествовали по Европе. В общем, до Джексона мы так и не добрались.
Конечно, Маркус не вернулся домой после моей травмы и смерти Квентина. Его не было ровно сутки, а на следующий день он вернулся с чемоданом, сумкой и заявил, что переезжает. Тогда у нас возникли проблемы с Лекси. Она все время… натыкалась на нас. Маркус отказывал сдерживаться, да и я тоже, поэтому мы не ужились втроем в этом огромном пентахусе. Я не хотела жить без любимого, просыпаться без него по утрам, поэтому он придумал решение. А точнее купил квартиру, где сможет жить Лекси. Она небольшая, и Маркус не подарил ей ее, но лишь потому, что Лу надрала ему задницу, когда он заикнулся об этом. Обожаю эту чертовку! Когда я не могу вправить мозги Маркусу, то Лу с удовольствием объясняет ему на доступном языке все. Такие случаи бывают только в случае переизбытка заботы. Маркус не до конца избавился от своей привычки быть наседкой. Но я счастлива с ним. Безмерно. Маркус Монтгомери — мой мир, все, что мне надо.
— О чем задумалась, красавица? — мой мужчина целует меня в шею, наклонившись через сидение.
— Эй, следи за дорогой! — пищу я.
Мы подъезжаем во двор. Дом кажется такой родной, что на сердце теплеет. В уголках скапливаются слезы, и едва машина останавливается, я выхватываю ключи у Маркуса из рук и бегу к своему дому.
— Спасибо, что помогаешь нести вещи, — бурчит он позади меня. — Зачем тебе столько вещей на пару недель? Женщины…
Пропускаю мимо ушей его ворчания и уже направляюсь в нашу спальню. Дом остался таким же, как в тот день, когда я приехала. Знала бы я, как изменится моя жизнь здесь! Провожу рукой по перилам, придаваясь воспоминаниям. Все события, которые мы пережили вместе. Я и Маркус.
Уже подхожу к спальне, как вдруг Маркус оттаскивает меня от нее и, перекинув через плечо, уносит вниз. Хмурюсь и спрашиваю:
— Какого черта ты творишь?
Маркус напрягается под моим телом и не отвечает. Он что-то скрывает от меня?
— Эй? — протягиваю руку и сжимаю его зад, привлекая к себе внимание. Ну ничего, я узнаю, что в спальне. — Если ты меня и кормить не собираешься, то я возвращаюсь на тусовку в честь выпускного!
Маркус хмыкает, будто я сказала какую-то шутку. Провоцировать его у меня получается редко, но манипулировать своим мужчиной совместная жизнь меня научила. Так что я не такая уж безнадежная влюбленная дурочка.
В дверь стучат. Мы ждем гостей?
— А вот и еда приехала.
* * *
Маркус заказал настоящий праздничный ужин: вино, дорогая еда. Мы даже ели за столом, как приличные люди. Он странно молчит, и мои подозрения только увеличиваются. Что-то здесь не так.
— Я в
