Консуэло не сомневалась, что и у него, как и у нее, нет никакой надежды получить чандлеровские миллиарды. С годами бабка предоставляла Блэзу все больший контроль над Корпорацией. Консуэло понимала, что бабка долго не протянет. Она отчаянно хотела наладить отношения с Блэзом. Ради этого добивалась расположения Доминик, которую не любила и которой не доверяла. Но Блэз не забыл и не простил Консуэло пережитых издевательств.
Он не любил сестру тогда, не любил ее и сейчас и не видел причин, по которым это следовало бы скрывать.
— « Но ведь она твоя сестра, — заметила как-то Доминик, которую без устали обхаживала Консуэло.
— Только потому, что это ее сейчас устраивает. Когда она считала, что я никто, она знать меня не хотела.
Блэзу были совершенно ясны намерения Консуэло.
Великодушием она никогда не отличалась.
И в эту встречу с женой, едва взглянув на Доминик, Блэз понял, что она хочет смягчить его, и ему даже доставило удовольствие собственное упрямство. Он страшно хотел ее — он всегда хотел ее, — но не позволил плоти возобладать над разумом. И теперь, преодолев себя, Блэз чувствовал усталость и разбитость, несмотря на прекрасный ужин и «Шато-Латур 59». Он ухмыльнулся. Он всегда мог понять, насколько серьезны претензии жены, по тому, какую еду и вино она выбирала для него. Он продолжал читать в ней, как в открытой книге… Но он не считал, что она откажется от того, чтобы ее раз за разом перечитывали заново. И, ощутив себя главным в их союзе, Блэз пришел в хорошее расположение духа. Хватит сердиться.
Он последовал за женой в спальню. Доминик была в душе, он слышал шум льющейся воды. Блэз быстро разделся, скользнул за прозрачную дверь огромной ванной и встал позади Доминик. Лицо ее было поднято вверх, глаза закрыты, струи из трех душевых головок били по ней, точно в наказание, вода стекала по совершенному телу сверкающими ручейками, черные волосы прилипли к голове наподобие купальной шапочки. Блэз не догадывался, что Доминик специально приняла такую позу, что она ждала его, включив только один душ, прислушиваясь, не идет ли он — она была уверена, что придет. Но ее испуг, когда он, бесшумно подкравшись, встал сзади нее и, притянув к себе, заставил ощутить прикосновение напряженного, пульсирующего пениса, был разыгран безупречно. Тихонько вскрикнув, она прижалась к нему спиной, сладострастно потерлась о его тело твердыми маленькими ягодицами, еле слышно застонала, когда он, взяв в ладони ее груди, принялся тихонько покусывать зубами ее шею. Вдруг Доминик одним движением обернулась к нему, руки ее обвились вокруг его шеи. Следуя ее желанию, Блэз обхватил ее за талию и приподнял. Она быстро нашла и обещающе сжала его член, затем Блэз дал ей медленно соскользнуть вниз. Ее ноги сплелись на его спине, его руки поддерживали ее ягодицы, она откинулась, дав ему возможность жадно приникнуть губами к ее напряженным, твердым соскам. Ее искусные ласки заставили Блэза задрожать — и обезуметь.
Глава 13
Июнь
Доминик сидела за столом в своем кабинете в гонконгском отделении «Деспард и Ко» и просматривала список лиц, расположенных по общественному положению и по величине состояния, которые должны были присутствовать на ее трехдневном «Аукционе века», открывавшемся через четыре дня. Она была удовлетворена: на листе были имена только влиятельных и очень богатых людей. Иначе просто и быть не могло — ведь она потратила на организацию аукциона столько времени и денег. Доминик со всей возможной осторожностью распространила слух, что будет распродавать коллекцию одного неназванного гонконгского миллионера, который хочет убраться подальше от предстоящих коммунистических перемен. Коллекция включала в себя статуэтки из гробниц эпохи Тан и Хань, равных которым никто не видел уже много лет. Да, подумала Доминик с легкой улыбкой, это бесспорно. Таких статуэток еще никто не видел, тем более не выставлял на продажу на аукционе.
В каталоге, написанном ею самой, говорилось, что начало коллекции было положено до второй мировой войны, а в Гонконг она попала во время японо-китайской войны, когда ее владельцу пришлось бежать из Шанхая. Владелец именовался «хорошо известным гонконгским миллионером, пожелавшим остаться неизвестным», и личность его вызывала множество разнообразных предположений.
Он предоставил свидетельства о безупречном происхождении большинства, если не всех, своих вещей, часть которых, — как утверждалось в каталоге, была приобретена «по необычным каналам», но инспекция при просмотре удостоверила их подлинность. Оба вечера на просмотре было полно народу. Безусловно, так же будет и на самом аукционе. Доминик вздохнула, глядя на цифры предполагаемой выручки. Сумма выглядела невероятной, но Доминик была уверена, что достижимой. «Действуй смелее, — учил ее отец, — и люди поверят тебе. Начнешь колебаться — и ты пропала, твоим замешательством непременно кто-нибудь воспользуется. Повторяй одно и то же, и это станут воспринимать как непреложную истину» — . Именно так она и готовилась к этому аукциону в течение долгих месяцев. Передвинула его проведение, зная, что ей предстоит сражаться с Кейт Деспард. При этом Доминик столкнулась с некоторым сопротивлением, но, объясняя, почему дата аукциона перенесена, говорила убежденно и откровенно:
— Наша «кровная вражда» обошла страницы всех газет. Мы с моею сводной сестрой оказались тем, что американцы любят называть «горячие новости», а это будет только способствовать успеху аукциона.
Доминик приложила огромные усилия, чтобы аукцион прошел на высшем уровне — это касалось и атмосферы, и выбора приглашенных, и доходов. Она пригласила дизайнера-китайца, который превратил огромный конференц-зал, где должен был проходить аукцион, в дворцовые покои; она сама пересмотрела все склады «Деспардс», разыскивая ковры, драпировки, столы, курильницы, картины и образцы китайской каллиграфии. Преобладающими цветами должны были быть красный — в китайском понимании счастливый цвет — и желтый, тоже приносящий удачу. Сама Доминик собиралась надеть традиционное китайское одеяние, некогда принадлежавшее мандарину, из красного и золотого шелка, с изображением золотого дракона, изрыгающего пламя удачи. На рукавах — изысканно вышитая кайма. Вся атмосфера заставляла предвкушать то великолепие, какое являли собою сами вещи, расставленные на лакированном столе, который сам по себе был неповторим и стоил целое состояние.
Доминик даже прибегла к консультации астролога, чтобы выбрать наиболее удачный день для проведения аукциона, когда устанавливается верный фун-шуи — своего рода равновесие, когда семь элементов природы и пассивное женское начало Инь уравновешиваются активным мужским началом Ян. Доминик знала, что малейший слух о дурном фун-шуи моментально отпугнет богатых покупателей-китайцев, а благоприятный фун-шуи заставит их поспешить на аукцион. Даже еда в буфетах подавалась на классический китайский манер и воплощала пять вкусов: кислое, горячее, горькое, сладкое и соленое. Было приготовлено китайское вино, мао-тай, а для европейцев также выдержанное шампанское, «Крюг-59», а также несколько сортов чая, в том числе бо-лей, черный чай.
