Сам Оппенгеймер, похоже, не питал никаких иллюзий относительно того, как к нему относятся особы королевской крови – он прекрасно понимал, что им нужны лишь его деньги и его огромные способности добывать в точно назначенные сроки то, что им требуется. Как только он станет им не нужен, его с легкостью пустят по миру или отдадут на растерзание толпе.
Жизнь подтвердила его правоту. Когда в 1679 году был заключен Нимегенский мир, австрийское казначейство отказалось выплатить ему долг в размере 200 000 флоринов и даже его личное обращение к императору привело лишь к частичному погашению этого долга. В 1692 году, когда ему должны были уже 700 000 флоринов, казначейство предъявило ему ложные, ни на чем не основанные обвинения, и Оппенгеймер спасся от тюрьмы, заплатив за свою свободу 500 000 флоринов. Через два года ему были должны уже 5 000 000 флоринов, и этот долг продолжал расти.
Во время короткого мира 1698–1702 годов власти позволили толпе погромщиков напасть на его дом в Вене и подвергнуть его разграблению. И когда в 1703 году Самуила Оппенгеймера не стало, Габсбурги просто отказались платить свои долги ему.
Однако стоит напомнить, что, изыскивая средства на финансирование их войн, Оппенгеймер сам залезал в долги в разных странах и, таким образом, выходка Габсбургов грозила обернуться общеевропейским финансовым кризисом. И тогда Габсбурги обратились к заклятому врагу и родному племяннику покойного Самсону Вертгеймеру. С наследниками Оппенгеймера короли так никогда и не рассчитались, и его имущество спустя 60 лет было распродано с аукциона.
2. Ротшильды
Фамилия Ротшильд давно уже стала нарицательным обозначением миллионера, сказочно богатого человека, может быть, самого богатого в мире. И все же никто не вспоминает ее так часто, как евреи, употребляя ее к месту и не к месту. «Что я вам, Ротшильд, что ли?!» – говорит еврей, когда ему предлагают сделать покупку, которая ему явно не по карману. «Вот если бы я был Ротшильдом…» – так начинает он высказывать свои самые смелые фантазии. «Конечно, мы не Ротшильды, но…» – этот зачин, в свою очередь, означает, что данный еврей чего-то добился в этой жизни и может себе в ней многое позволить. Короче, слово «Ротшильд» – это своеобразный код, символ богатства, успеха, деловой хватки и многого, многого другого, что подчас трудно выразить словами.
Мейер-Амшель Ротшильд
И уж точно трудно выразить словами то место, которое Ротшильд занимает в еврейском сознании. Ротшильдами гордятся, о них сочиняют легенды и анекдоты. При этом если вы спросите у еврея, какого именно из Ротшильдов он имеет в виду, то после этого вопроса он может впасть в состояние ступора. Во-первых, потому, что он не знает ответа, а во-вторых, по той причине, что их было очень много – этих самых Ротшильдов, заслуживших восхищение и уважение многих поколений евреев.
Но начать, безусловно, нужно с основателя династии Мейера-Амшеля, который родился в 1743 году и, как и большинство немецких евреев, не имел фамильного имени. Само слово «Ротшильд» поначалу было просто прозвищем, возникшем от выражения «Зум ротен шильд» – «У красного щита» – благодаря красной вывеске, висевшей над родительским домом Мейера-Амшеля. Рано оставшись сиротой, Мейер-Амшель оказался под попечительством родственников, которые относились к нему необычайно хорошо и решили во что бы то ни стало дать ему прекрасное религиозное образование, с тем чтобы потом Мейер стал раввином.
А дальше начинается история, весьма типичная для биографии многих еврейских бизнесменов, писателей и политиков: Мейер-Амшель захотел стать не раввином, а финансистом, и, не обращая внимания на протесты родни, уехал в Ганновер обучаться банковскому делу в банке Оппергеймера. Спустя несколько лет, посчитав, что он достаточно постиг эту профессию, Мейер-Амшель возвращается в родной Франкфурт. Однако ни в один из местных банков ему устроиться не удается, и тогда он вместе с братьями возобновляет фамильную торговлю старьем и металлоломом. Занятие это в те времена позволяло перебиваться с хлеба на воду, однако благодаря особому упорству и трудолюбию дела у Мейера-Амшеля пошли лучше, чем у других старьевщиков, и вскоре он купил для своей семьи новый, вполне приличный дом, располагавшийся под зеленой вывеской. Прямо при доме Мейер-Амшель держал лавку подержанной одежды, занимался обменом денег и мелким ростовщичеством, а все свободное время посвящал своей тайной страсти – нумизматике, коллекционированию старинных монет. Это хобби в итоге и принесло ему огромное состояние.
Дело в том, что принц Вильгельм, ландграф Гессен-Кассельский, в чьем подданстве состоял Амшель Ротшильд, также был страстным нумизматом. И когда простой старьевщик показал Его Светлости свою коллекцию, тот пришел в неописуемый восторг и немедленно захотел купить несколько монет, которые имелись у Ротшильда, но отсутствовали в коллекции принца. И Ротшильд после долгих уговоров согласился, причем – и это принц знал совершенно точно, так как действительно прекрасно разбирался в нумизматике, – взял с него за редчайшие монеты совсем небольшую сумму.
С того дня двери дворца принца были постоянно открыты для Амшеля Ротшильда, и он время от времени появлялся там, чтобы показать свои новые приобретения – одно ценнее другого. И почти всегда дело заканчивалось тем, что Ротшильд явно в ущерб себе уступал принцу монеты. Отношения между двумя коллекционерами становились все ближе и ближе, и наконец настал день, когда Ротшильд решился попросить принца об ответной услуге – назначить его на должность поставщика двора. Вильгельм немедленно согласился, тут же подписал соответствующий указ. Так 21 сентября 17 69 года 26-летний Амшель Ротшильд на зависть соседям-евреям и под озлобленными взглядами соседей-антисемитов, широко улыбаясь, прибил на свой новый дом большую вывеску с Гессен-Кассельским гербом, на которой было написано крупными буквами: «Мейер Амшель Ротшильд. Поставщик двора».
На самом деле единственным товаром, который стал поставлять молодой Ротшильд принцу Вильгельму, были финансовые советы. Но в том, как дорого они стоят, Вильгельм убедился, когда Ротшильд помог получить причитающуюся ему от Великобритании плату за поставку рекрутов на идущую в Америке войну за независимость. Начавшаяся блокада сделала невозможным перевод фондов, и Вильгельм уже совсем было отчаялся получить свои деньги. Но как раз в то время братья Ротшильды покупали в Америке шелк и ситец в надежде выгодно сбыть их в Европе. Мейер-Амшель отправился в Лондон, оплатил там купленные им в Америке ткани векселями должников Вильгельма, после чего вернулся во Франкфурт с товаром, продал его за талеры и принес принцу наличные деньги – разумеется, взяв за это полагающийся ему процент. Вильгельм был в таком восторге от этой сделки, основанной на двойном дисконте, что потом еще не раз просил Мейера-Амшеля повторить ее. Он же убедил своего сюзерена герцога Карла-Августа последовать его примеру и обратиться за помощью к Ротшильду. Уже эти операции принесли ему значительное состояние.
Кроме того, Мейер-Амшель фактически был казначеем принца Вильгельма, являвшегося одним из самых богатых людей Европы. Тот полностью доверял Ротшильду, позволял ему распоряжаться своими деньгами, и с помощью умелой игры на бирже Ротшильд увеличил состояние принца еще больше, не забыв при этом и о себе.
Занятие двойным дисконтом привело к тому, что у Мейера-Амшеля Ротшильда появилась сеть преданных ему агентов по всей Европе, а затем он создал пять банков в пяти важнейших европейских столицах для оказания деликатных услуг аристократам и коронованным особам – вроде тех, которые он оказывал принцу Вильгельму и Карлу-Августу.
Трудно сказать, было ли это случайным совпадением или Мейер-Амшель Ротшильд действовал с дальним прицелом, но жена подарила ему десять детей – пять сыновей и пять дочерей. Выдав последним приданое, Амшель Ротшильд запретил им и их мужьям когда-либо в будущем претендовать на часть его состояния. Зато всех своих сыновей он с детства обучал сам, посвящая во все тонкости банковского дела. В итоге каждый из сыновей занял место управляющего банка в том или ином городе: старший, тоже Амшель, или Ансельм, остался во Франкфурте, Соломон отправился в Вену, Натан – в Лондон, Джемс-Яков – в Париж, а Карлман – в Неаполь. Так было положено начало международной династии, которой предстояло сыграть выдающуюся роль в развитии европейской экономики.
Несмотря на то что формально братья были независимы друг от друга, они оставались крепко связанными семейными и деловыми узами. Для сохранения этой связи они и создали свою легендарную курьерскую службу, которая и позволяла им обмениваться новостями обо всех политических событиях чуть ли не раньше, чем эти события происходили на самом деле. Для этого они использовали скаковых лошадей, эстафеты и даже почтовых голубей. Свои послания братья писали друг другу с помощью специального кода, основанного на смешении иврита и идиша, так что даже если бы они попали в посторонние руки, их все равно никто бы не смог прочесть.
