– Андрей дневал в соборе Святого Владимира[180] и ночевать готов был. Действительно, хороша живопись Васнецова. Особенно «Воскресение Лазаря»… Андрей говорит, что он переглядел все в Европе, но, кроме «Снятия с Креста» Рубенса в Лувре, ничто его так не поразило. Кстати… Там есть Ева с Адамом до грехопадения. Ужасно на тебя, Соня, глазами похожа, когда ты замечтаешься!.. И фигурой тоже. И Андрей не отходил от нее. Заберется наверх и сидит… «Спишь ты, что ли? – крикну я ему. – Домой пора…» А он отвечает: «Все на Соньку любуюсь… Наглядеться не могу…»
Соня покраснела и перестала глядеть на сестру.
Решено было, что завтра же начнут укладываться.
– Пришлю вам дворника нашего. Пусть он и фуры наймет!
– Чернов может нас перевезти, – неосторожно сорвалось у Сони.
Синие глаза Катерины Федоровны от гнева стали темными.
– Откуда Чернову взяться?.. На что он тебе понадобился? – резко, по-старушечьи крикнула она.
Соня смущенно стала объяснять… Они случайно встретились на бульваре. Он проводил её домой. Неудобно было не пригласить его…
– Ах, он такой любезный молодой человек! – подхватила Минна Ивановна. – Я очень довольна знакомством…
– Мама, я терпеть его не могу!
Глаза Сони мгновенно наполнились слезами.
– Если бы не он, мы прямо умерли бы с тоски, – крикнула она на высоких нотах. – Все одни… одни… А погода такая чудная! И все порядочные люди на дачах… тебе стыдно сердиться! Ты была в Киеве… с любимым человеком, пока мы прозябали, всеми забытые… Он, по крайней мере, добрый и внимательный… И мы не можем… да… Мы не хотим отказаться от этого знакомства! Правда, мама?
Минна Ивановна уже утирала слезы.
– Прекрасный молодой человек!.. Он мне принес два раза черешен… Я так люблю черешни!.. Он мне книги в библиотеке менял… У Сони часто голова болела…
Катерина Федоровна молчала. «Черешни… библиотека… голова болела… прозябали тут… а она сама с любимым человеком…» Но она слушала не столько слова, сколько звук голоса, интонации… Сколько невысказанных упреков звучало в них!.. Кому упреки? Ей?.. Ну да! За что? За счастье, так внезапно доставшееся ей после целой жизни труда и лишений? Можно подумать, они не рады за нее? Можно подумать, она отняла у них что-то… «Как странно! И… как больно!..»
Она тихонько, с трудом вздохнула… Чтобы увидеть улыбки на этих милых лицах, не она ли пожертвовала своей молодостью, карьерой артистки? Без жалоб, да!.. Разве счастье этих двух существ не было её единственною целью все эти годы до встречи с Андреем?
И так сильна была в ней привычка стушевываться самой перед интересами близких, что она все-таки невольно почувствовала себя виноватой…
– Ну что ж?.. Может, он и лучше, чем кажется… А все-таки, Соня, держи с ним ухо востро!.. «Лодырь»… – зовет его нянюшка… И верно… Ведь он два года живет на счет Андрея… Можно ли уважать такого человека?
Соня и Минна Ивановна упорно молчали. Катерина Федоровна заговорила о другом. Соня рассеянно слушала деловой разговор. Вдруг она заметила:
– А ведь он очень на Андрюшу обиделся…
– Кто обиделся? – Катерина Федоровна так вся и насторожилась.
– В самом деле, почему он не пригласил Чернова на свадьбу? Ведь они приятелями были… Он мечтал быть шафером.
Ноздри Катерины Федоровны дрогнули.
– А мне наплевать, о чем он мечтал! Скажите пожалуйста! «Обиделся»!.. Всякая шантрапа обижаться будет, а мы с ними считайся!.. Приятели… Ха!.. По крайней мере, в моем доме ноги его не будет, пока я жива! И, пожалуйста, устройте так, чтоб я с ним у вас не встречалась!
Этот инцидент омрачил общее настроение. Но что, если б Катерина Федоровна видела взгляды, которыми обменялись Соня и Минна Ивановна!
– Сохрани вас Бог проболтаться, мамочка! – шепнула Соня по отъезде сестры.
– Ну вот ещё!.. Враг я тебе, что ли?
Дело в том, что Чернов, с одной стороны, жалея «бедную, покинутую всеми девочку», с другой, мечтая «подстроить каверзу» ненавистной Катьке, пригласил Соню поехать с ним в летний театр, куда он добыл контрамарки. Соня была в восторге. Минна Ивановна искренно радовалась. Она не знала, конечно, что Соня, в благодарность, не мешала Чернову целовать её всю дорогу назад… Конечно, Соня его не любит. И сама она ни разу не поцеловала Чернова. Но ей слишком тяжело ревновать… А Чернов стал такой красивый! И так хорошо одет!.. Бывают минуты, когда совсем чужому она готова на шею кинуться с отчаяния и тоски!.. Но разве Катя это поймет? Особенно теперь?
Катерина Федоровна заглянула на квартиру. Нянюшка встретила её радостно и с низким поклоном. «Молодая» на этот раз не поцеловала старушку и не мешала ей приложиться к её плечу. Она как бы сразу подчеркивала этим их будущие отношения. Но тон её был ласковый. Она пришла в хорошее настроение ещё на квартире матери, когда садилась в коляску. Соседи и чужая прислуга высыпали за ворота, чтоб видеть бывшую «учительшу», ездившую теперь на своих' рысаках. Она приветливо раскланялась с глядевшими в окна женщинами и с хозяином дома и дала полтинник дворнику, который подобострастно подсаживал её «под локоток». Соня стояла на улице, пока экипаж не скрылся за углом. «Завидует небось? Ну, да ничего! её жизнь впереди. Коли я сумела такую партию сделать, красавице Соне долго ждать не придется…»
В квартире она зорким глазом оглядела все диваны. Нянюшка угадала её мысли.
–. Будьте спокойны, сударыня… Без вашего разрешения никого не пущу ночевать. Не холостые времена, слава те Господи!
Катерина Федоровна велела почаще выбивать мебель, а ковры сложить и картины завесить кисеей от мух. Нянюшка проводила её с почтительным поклоном, очень довольная её распоряжениями.
II
Лиза с Тобольцевым шли по тенистому просеку. Всю дорогу Лиза, грустная и далекая, рассеянно слушала, что рассказывал Тобольцев о Киеве.
Через час поисков они остановились оба на дачке в четыре комнатки, с крошечной кухней и террасой, обвитой диким виноградом. За неё спросили полтораста рублей, и Тобольцев тут же дал задаток, приказав назавтра вымыть полы и окна. Перед террасой был крохотный цветничок с одной заросшей клумбой. Но в углу, у забора, виднелась полуразвалившаяся беседка, тоже увитая виноградом.
– Как хорошо! – задумчиво сказала Лиза, в зеленом полусумраке беседки опускаясь на старую мшистую скамейку.
Тобольцев расхохотался.
– Неужели здесь лучше, чем в твоем русалочном царстве?
– Там я одна… правда, как на дне реки. А здесь уютно!.. Если б здесь прожить вдвоем!.. С тем, кого любишь…
Сердце Тобольцева забилось. «Боже мой! Как она похожа на Лилею в этом освещёнии!.. И какое у неё загадочное лицо стало! О ком она думает? О Стёпушке? Обо мне?.. Кому улыбаются эти гордые губы?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
