В красивой гостиной, запертой со всех сторон, за самоваром сидели: Фекла Андреевна и Наташа, высокая брюнетка, с растрепанными черными кудрями и тревожным взглядом серых глаз, полных огня. Подле Наташи – сестра Майской, Софья Львовна, а рядом – её жених. Насколько красива была Марья Львовна, настолько сестра её была антипатична. Горбоносая, с острым подбородком и запавшими губами, она к тридцати годам обещала быть типичной «ведьмой». Лицо у неё было длинное, нежное и бледное. Хороши были только смело раскинутые черные брови, серые, как сталь, сверкавшие глаза и тень расниц, падавшая на щеки. Что-то жуткое, что-то непреклонное было в её взгляде и в линиях рта. Жених, техник Зейдеман, был тоже еврей, красавец-брюнет, румяный, с темной бородкой, с ласковыми смеющимися глазами. И портили его только толстые чувственные губы. Перед этими яркими лицами Бессонова казалась совершенно незначительной. Маленькая, хрупкая, белокурая, молчаливая и скромно одетая.
«Супруги Кувшиновы», как шутливо называли их, повенчались недавно и в тюрьме, что вызвало сенсацию. Катя Кувшинова, с высших курсов, попалась из-за жениха своего, студента-медика. Он просидел семь месяцев в одиночном заключении, был выпущен за недостатком улик, но в университет его уже не приняли. Год он учился за границей. Они обвенчались, чтоб иметь «на будущее время» свидание в тюрьме и чтобы ссылка, вообще, не разлучила их. Юные, счастливые, они, с их открытыми лицами, на всех, с кем сталкивались, производили бодрящее впечатление… Пропагандисты они были прекрасные. Он – к тому же очень начитанный человек. Она же, с своей юностью и мягкостью, имела большой успех среди рабочих, особенно среди женщин.
Заседание подходило к концу.
Потапов, обращаясь к Бессоновой, мягко и с заметным оттенком почтительности, спросил:
– Товарищ, что можете вы нам сообщить о вашей работе на заводе? (Он назвал одну из крупнейших фирм.)
Бессонова отделилась от спинки стула, и два пятна загорелись на скулах её нежного, как у девочки, лица. Заговорила она ровно и отчетливо, каким-то детски звонким голоском. По её мнению, почва на фабрике подготовлена. Пропаганда велась без перерыва. Восемьдесят человек – вполне сознательных, готовых примкнуть к движению. Весь курс прочтен. Большая нужда в литературе.
– Неужели восемьдесят? – усомнилась Софья Львовна.
– Восемьдесят два человека…
– Да знаете ли? Для такого чертова болота, как этот завод, это удивительно! – подхватил Зейдеман. – Я пробовал год назад там агитировать. Провалился. Насилу ноги унес… Помилуйте! У большинства там земля, домики. Дочки в гимназии учатся, жены в шляпах ходят. Буржуи!.. Им есть что терять, и нам трудновато рассчитывать на их поддержку.
– Видите ли, в чем дело, – перебила его Бессонова. – Война, разоряя другие заводы и выбрасывая на улицу сотни рабочих, здесь, напротив, усилила производство. Для беспрепятственного выполнения заказов администрации пришлось пригласить безработных с брянских и с сормовских заводов…
– Тэ… тэ… тэ… – пропел Потапов, покраснел от удовольствия и задергал бородку.
– Ваши, – кинула Майская Потапову с яркой улыбкой. Тот с комической важностью, дурачась, кивнул головой.
– Это был горючий материал, зажечь который ничего не стоило. Я только этим и объясняю свой успех…
– Вот она всегда так! Всегда она в стороне, а все делается само собой, – шепнула Наташе Фекла Андреевна.
В это время раздался звонок. Хозяйка прошла в переднюю.
– Фекла Андреевна здесь? – растерянно спросила Лиза.
– Вы – Лизавета Филипповна? – певуче протянула Майская. – Пожалуйте, пожалуйте!.. Мы вас давно поджидаем…
Выглянувшая Фекла Андреевна радостно пожала руку гостьи.
– Возьмите, – сконфуженно прошептала Лиза, передавая ей толстый пакет.
Майская знакомила Лизу с гостями, и она чувствовала, с каким любопытством глядят на нее.
– Свои, Николай Федорович!.. Идите! – крикнула хозяйка.
Лиза чуть не упала, когда поднялась портьера и из соседней комнаты вышел Потапов. Она надеялась видеть его у себя вечером. Но здесь, сейчас, при всех?!!
Смущение Потапова было тоже так велико, что всё это заметили. И тотчас десятки глаз с новым выражением устремились на Лизу. Они подали друг другу руки, но как во сне, и даже не подняли ресниц. Странная тишина, томительная пауза, как бы удивление перед неожиданно обнаруженной тайной вдруг сменили оживленный говор. Понадобилась вся находчивость Майской, чтоб вернуть прежнее настроение.
– Мы сейчас кончим, Лизавета Филипповна, – мягко сказал Потапов, – будьте добры переждать… Ну, хоть вот тут, рядом… Вы позволите, Марья Львовна? Одну минуту, Лизавета Филипповна… Мы, кажется, кончили, господа? Или нет?
– Да, – раздался звонкий голосок Бессоновой, – я сделаю одно только заявление… И тогда можно кончить…
Майская приподняла портьеру, и обе они с Лизой очутились в её спальне. От гостиной отделял только тяжелый штофный занавес. Но каждое сказанное слово отчетливо долетало туда. Бессонова говорила:
– Ввиду того, что есть уже тревожные признаки… что меня подозревают в пропаганде на заводе, я просила бы присутствующего здесь члена комитета поручить мне работу в другом месте… И возможно скорее… пока я ещё на свободе…
– Где же? – быстро спросил Потапов.
– Я хотела бы перейти в военную организацию… Тем более что прошлый год, живя на даче, я уже агитировала в этой среде… Без полномочий, на собственный страх и риск… Но комитету это известно.
В гостиной настала тишина. Лицо Потапова было задумчиво.
– Браво! – горячим шепотом сорвалось у Майской. – Вы слышали?.. Вы понимаете, на что она идет? Теперь, во время войны? – экспансивно спросила она, склоняясь над Лизой.
– Товарищ, – раздался мягкий голос Потапова. – Я передам вашу просьбу. Уверен, что она будет уважена.
«Такая маленькая, хрупкая, незаметная!..» Жгучая боль волной влилась в сердце Лизы и наполнила его до краев. Казалось, ещё минута, и это сердце не выдержит… её чувство к Тобольцеву, Катя… «братцы», весь уклад их жизни… Эта новая мебель, о которой она столько грезила… До чего всё это показалось ей бледным, диким, далеким!.. Она сильно побледнела.
– Вам дурно? Хотите воды? Снимите шляпу!
– В первый раз в жизни я слышу и вижу таких людей, – глухо сказала Лиза. – Не удивляйтесь, что я… так взволнована.
– О, в нашей партии их много! – убежденно воскликнула хозяйка. – Но, конечно, я не хочу умалять заслуг Бессоновой.
– Она – девушка?
– Нет, замужем. Он был ссыльный. Партия наша очень ценит его. Сейчас он заведует одним книжным складом.
– И дети есть у нее?
– Двое…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
