В 336 году Константин издает указ о запрете конкубината, то есть незаконного сожительства, что сильно ударило по самым богатым гражданам, особенно сенаторам, с удовольствием практиковавшим многоженство (Кодекс Феодосия, IV, 6,3; Кодекс Юстиниана, V, 27,1). Также Константин ввел перечень конкретных оснований для расторжения брака (прелюбодеяние, государственная измена, ограбление могил и др.), чтобы сократить количество произвольных разводов. Между тем Константин резко выступает против существовавшего до его времени аморального закона лишать бездетных граждан права на наследство (см. Евсевий Кесарийский. Жизнеописание, 4, 26).
Кардинальный вклад в развитие европейской морали внесли законы Константина, ограничивающие насилие человека над человеком и продиктованные исключительно христианскими мотивами. Во-первых, это запрет гладиаторских боев, которые сначала были сохранены им как наказание для гомосексуалистов, а потом полностью отменены. Во-вторых, это запрет на уродование лиц осужденных, поскольку, по словам Константина, «они носят подобие Божие». В-третьих, это запрет на убийство господином своего раба, что нередко случалось в повседневной жизни. В-четвертых, это запрет на продажу рабов в отдельности от членов их семей. Законы Константина заложили основы новой правовой морали, которой будет христианский Рим отличаться от языческого. В целом в дальнейшем римское право унаследовало от Константина около трехсот статей, сохранившихся в первом официальном сборнике законов Римской империи — «Кодексе Феодосия» 438 года.
Уже в 309 году, будучи цезарем Запада, Константин произвел очередную деноминацию римской золотой монеты ауреуса (от aurum — «золото») в новую золотую монету под названием солид (от solidus — «прочный»). Ауреус был введен еще консулом Сципионом во время Пунической войны в 203 году до н. э. как наградная монетка для победивших римских воинов. С тех пор она сильно убавила в весе. В 31 году до н. э., при Октавиане Августе, ауреус стал весить 1/40 либра, то есть римского фунта (327,45 г), и равняться 25 динариям. При Диоклетиане ауреус весил уже 1/60 либра, равнялся 25 динариям и 100 сестерциям, а Константин переименовал ауреус в солид и облегчил до 1/75 либра, равняющегося 25 динариям и 100 сестерциям. Один солид весил 4,55 грамма, что порядком облегчило его оборот. Вместе с этим солид состоял из чистого золота без всяких примесей, а из серебра отныне чеканили только разменную монету. Стабильность (буквально «солидность») новой золотой монеты позволила ей стать адекватным эквивалентом натурального налога. В 314 году солидом пользовалась западная часть Империи, а с 324 года он был введен на всей территории Империи. Солид остался основной денежной единицей Римской империи и Восточной Римской империи (Византии), где его по-гречески называли «номизма», а с реформы 1092 года императора Алексея I «иперпир». На Западе его называли «безантин». Именно от слова «солид» произошли слова «солдат» и «солидарность». С 1250 года в Италии воинов-наемников, которые за свою службу получали солиды, стали называть «solidarius», то есть «солдаты», отсюда же возникло и слово «солидарность».
Имеет смысл обратить внимание на то, что монеты в Римской империи и в Древнем мире вообще, выполняли не только экономическую, но и идеолого-эстетическую функцию. Начиная с Юлия Цезаря, все правители Рима могли изображать свое лицо на монетах, что позволяло любому человеку в самых общих стилизованных чертах представлять себе, как выглядит император. Вспомним, что когда фарисеи спрашивали Иисуса, позволительно ли давать подать кесарю, то Христос попросил у них показать монету, которой платится подать, и это был динарий, на котором был изображен кесарь, и тогда он сказал им: «Итак, давайте кесарево кесарю, а Божье Богу» (Мф. 22: 21). Даже на примере этой евангельской истории видно, что деньги были символом государственной власти как источника производства самих денег. Поэтому большинство населения Империи не могло не обратить внимание то, что с 323 года, когда началась последняя война с Лицинием, на монетах появился знак лабарума, а сам император стал изображаться с поднятыми к небу глазами, как молящийся Богу.
Тяжелым решением для Константина была реформа налоговой системы, которая в рабовладельческом обществе имела определяющее значение. С одной стороны, Константин освободил от земельной подати (анноны) горожан и высших чиновников, начиная с клариссимов («светлейших»), а с другой стороны, вводит поземельный налог сенаторам (collatio glebalis) и налог на прибыль от торговли (collatio lustralis). Во многом это было связано с желанием задержать их на своей земле, поскольку в начале IV века резко возрастает роль крупных городов, а сельское хозяйство переживает острый кризис. Массовое стремление крестьян в города, а жителей городов в более крупные города могло привести к необратимым последствиям, и поэтому Константин продолжает начатое Диоклетианом закрепление свободных крестьян (колонов) на свой земле. В 332 году Константин утверждает наследственный статус сословия колонов. Вместе с ними наследственный статус получают муниципальные декурионы, занимающиеся сбором налогов. Декурионам запрещается покидать свою профессию, чтобы поступление налогов не давало сбоя. Система наследственных профессий (origines), формализованная Константином, относительно повлияет на возникновение средневековых корпораций.
Налоговая система Константина в значительной степени объяснялась задачами обновления Римской империи, в частности, связанными с таким грандиозным проектом, как строительство Нового Рима — Константинополя. Действительно, все реформы Константина, вместе взятые, затмеваются двумя главными преобразованиями всей его жизни — введением христианства и учреждением новой столицы, повлекшим за собой формирование новой Империи.
41. Новый Рим
После освобождения Рима от Максенция в 312 году Константин недолго и нечасто был в Вечном городе. Его чаще можно было встретить в столицах всех четырех префектур, каждая из которых все больше претендовала на роль главного города всей Империи и имела свои объективные и субъективные преимущества.
Для защиты государства от галлов и германцев императору нужно было находиться в Трире (Августе Тревороруме), который откровенно называли «северным Римом». В 317 году император переезжает в Сердику, поскольку сдерживание нашествий готов и сарматов становится более актуальным, оставив Трир на семнадцатилетнего цезаря Криспа. В 324 году, после победы над Лицинием, Константин переезжает в Никомедию, оставив Сердику на семилетнего цезаря Констанция II. Когда не станет Криспа, то Триром и Арлем — южногалльской столицей Империи — будет номинально управлять первый сын Фаусты, восьмилетний Константин II, назначенный в свое время цезарем вместе с Криспом. Разумеется, дети поначалу управляли своими префектурами как носители царственной десницы, ставящие свою подпись под теми документами, на которые укажут взрослые. Не надо также забывать про Медиолан и Аквилею, два города на самом севере Италии, давно конкурирующие и намекающие на роль новой столицы, а также Фессалоники, давно приглянувшиеся Константину. Распыленность единого политического центра Империи была хорошо заметна при Константине, вынужденном мобильно реагировать на новые геополитические вызовы, перемещаясь из одной «столицы» в другую. Если возможно предположить отношение Константина к вопросу о том, где, в конце концов, должна быть столица Римской империи, то можно совершенно точно констатировать два основных, строго взаимосвязанных критерия этой новой дислокации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
