class="p1">— Ты предлагаешь встать на вашу сторону? — спросил Боря, — Мы в блатные дела не лезем. Ваша война — не наша война.
— Я не предлагаю вам браться за оружие и стоять у меня за спиной. Мне нужен только безопасный проезд в центр города и катер. Кроме пяти сотен, я вам сейчас дал такую информацию, которая стоит еще дороже.
— Пять сотен за один выезд с гитарами и медведем, это хороший тариф, — сказал Костя.
— Потом отмазываться, — скривился Боря.
— На нас где сядешь, там и слезешь, — Костя махнул рукой, — Как наедут, так и отъедут.
Боря пожал плечами.
— Допустим, мы вас довезем, — сказал он, — Табор ни менты, ни бандиты останавливать не будут. Но на этот ваш бронекатер мы не полезем. Мы ни государство, ни его слуг не трогаем, а они не трогают нас.
— И не надо. Дальше мы сами.
— Вас сразу догонят. Это же не тачка, там нельзя по газам и за горизонт. Нужно его так увести, чтобы не сразу хватились.
— Если катер Первой Мировой и снимается в кино, то можно разыграть, что мы снимаем кино и берем его на кинопробы.
— Кино — дело хорошее. Наш табор часто Ленфильм на съемки приглашает.
— Ага, — Студент хитро прищурился, — То есть, мы просто приедем как съемочная группа. С актерами, с музыкой, с оператором. И убедим их прокатить нас на катере.
— Как убедим?
— Денег сунем. У киношников всегда есть наличка для выплат статистам.
— Деньги есть?
— Есть.
— Могут согласиться, а могут и нет.
— Боря, я тебя умоляю, как говорят в Одессе. У вас под рукой десятка два специалисток, которые умеют убеждать людей отдавать деньги. Неужели так сложно убедить людей деньги взять? Все любят кино.
— У нас табор, а не Ленфильм, — сказал Костя.
— Если вы снимаетесь в кино, значит, у вас по сараям накопился уже полный комплект съемочного реквизита. Не украсть вы не можете, а продать некому.
— Что-то где-то было, — Боря опустил глаза, не то смутившись, не то вспоминая, что где лежит.
— Тогда вам надо сценарий и роли придумать. Костюмы какие-то, — сказал Костя.
— Если катер Первой Мировой, то кинопробы надо на ту эпоху, — сказал Студент, — Мы с Колобом сойдем за революционных матросов. Заодно и пулеметные ленты в открытую на плечах пронесем.
— Матросы с цыганами? Не пойдет. Да и у нас все равно не Ленфильм, где мы тебе возьмем две матросских формы на начало века еще и ваших размеров? А иностранцев этих кем нарядите? Лысый, если бы не шрам на лице, на Гражданскую сошел бы за барина какого-нибудь или начальника из бывших дворян.
— А Ингрид? Ей бы парик, да платье, — сказал Студент.
— Нет, — хором ответили цыгане.
— Что нет? У вас платьев нет? Да баб своих тряхните, у них тряпок до пенсии запасено.
— Она другая, — сказал Боря, — Высокая, блондинка и плечи как у спортсмена. Не наш типаж. Ей бы, если в стиле Гражданской, кожанку, картуз, юбку черную и маузер на поясе. Вы матросы или там бандиты, она комиссарша, лысый — начальник какой-нибудь. Понимаешь?
— Вариант, — Студент ненадолго задумался, — Но матросской формы у вас нет. Тогда играем банду революционных анархистов. Вениамин — атаман. Как бы и джентльмен, и бандитская морда со шрамом. Ингрид — романтичная девчонка-анархистка, тогда таких хватало. И мы с Колобом играем камео.
— Что такое «камео», и как в него играть? — спросил Колоб.
— Когда актер играет сам себя. Вооруженные преступники играют вооруженных преступников. Вешаем пулеметные ленты поверх пиджаков и при всем честном народе проходим на корабль.
— Кинопробы это не только костюмы, — сказал Костя, — Это еще сценарий. Надо что-то делать такое сценическое для отвлечения внимания. Петь там или танцевать. Чтобы с одной стороны камера работала, с другой стороны в рупор орали, массовку строили.
— И режиссер чтобы такой важный сидел на складном стульчике и говорил «не верю, еще дубль», — сказал Боря.
— Можете режиссера найти? — спросил Студент, — В таборе никого похожего нет, сразу говорю.
— Якину позвоним, — предложил Костя, — Он как раз с новой любовницей в Ленинграде гуляет. Без московского шика с цыганами и медведем никак не может. Вчера только в «Прибалтийской» выступали, его в зале видели. И машина при нем — кабриолет студийный с московскими номерами.
— В качестве кого ты его хочешь пригласить? Он же москвич.
— В качества лоха, которого втемную используют. Чтоб народ видел, что съемочная группа в полном комплекте, и настоящий режиссер свысока смотрит и автографы раздает. Мы его таинственно пригласим на секретные съемки Ленфильма, а на месте чарочку поднесем, подсядем и заболтаем. Или ты хотел Масленникова с Ленфильма? Так тот сразу раскусит. Что такое от имени Ленфильма снимают, а он не знает.
— Согласен на Якина. Что снимать будем?
— Цыганский репертуар с бронекатером не вяжется, — сказал Боря.
— Любую песню начала века, кроме совсем детских или совсем военных мы сбацаем как родную, — сказал Костя, — Две гитары, скрипка и аккордеон.
— То есть, вам надо клип на песню какую-нибудь с анархистами-пиратами, — сказал Боря.
— Какую? — спросил Студент.
— Не знаю. Вспоминай.
— Песня с бандой анархистов и кораблем? — уточнил Колоб, — Должно быть одесское что-то, но не могу припомнить.
— Делов-то, — пожал плечами Студент, — Сам напишу.
— Ты же не лирик, а физик. То есть, химик.
— Физики и лирики — противопоставление для убогой провинции и недалеко от нее ушедшей купеческой Москвы, — строго сказал Студент, — У меня не просто высшее образование, а ленинградское высшее образование. Местами даже петербургское. Я получение пиролита пятистопным ямбом описывал. Ты думаешь, мне слабо песенку накатать?
— Ну флаг тебе в руки, — пожал плечами Колоб, — На слабо не беру, за базар отвечать не спрошу.
— Подожди часик.
— Ингрид? — Студент постучался в «комнату с кроватью». Оттуда уже минут десять не доносились скрипы и стоны.
— А?
— Я вас спрошу как лейтенант лейтенанта, вы петь по-русски умеете?
— Переору любого соловья.
— Я серьезно.
— Спою любую песню, которую можно кричать взводом, чеканя шаг по плацу.
Через полтора часа Студент бросил на растопку исписанную тетрадку черновиков, собрал всех причастных, рассказал идею со съемками клипа и угоном катера и показал готовый текст.
Я анархистка с седьмого класса.
Пью самогонку заместо кваса.
Люблю кататься на шарабане,
Ищу я деньги в чужом кармане.
Ах шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
А я влюбилась, да в проходимца.
Он англичанин, зовут Уинстон.
Прощайте, други, я уезжаю.
Кому должна я, я всем прощаю.
Ах шарабан мой, американка,
Да его знала вся Молдаванка.
Сниму я юбку, жакет
