короткий.
Вина я выпью, а лучше водки.
Всегда для праздника есть причина,
Раз меня любит такой мужчина.
Ах шарабан мой, американка,
Не хватит денег, пойду продам-ка.
Мы анархисты, да мы пираты
Угнали катер из Петрограда.
Будем бороться мы с капиталом.
Я с пулеметом, он за штурвалом.
Ах шарабан мой, американка,
Мы лучше спляшем на башне танка!
«Шарабан-американка» — очень популярная песня времен Гражданской, по русскому обычаю размножившаяся в десятках вариантов. Под жалобную историю «девчонки-шарлатанки» белые ходили в атаку на красных. Красные же адаптировали мотив для политической пропаганды. «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель омский» с неизменным упоминанием шарабана в припеве. Актуальный текст Студент скомпоновал из запомнившихся ему или Косте аутентичных фрагментов, разбавленных впечатлениями от «парочки, которую под расписку в дурдоме выдали», и упомянул, зачем съемочной группе может понадобиться катер.
— Ингрид, это споешь?
— Спою.
— Репетируй.
— А мне что делать? — спросил Уинстон, — Я ни петь, ни танцевать не умею.
— Чечетку бей.
— Кого бить?
Боря отстучал каблуками мотив «Шарабана».
— Не умею.
— Спортом занимался? — спросил Боря.
— Да. Боксом.
— За тренером движения повторял. Костя сейчас тебя научит по-быстрому. Осилишь?
— Осилит, — ответил Костя, — Ритм несложный и не меняется. Если в ногах не путается, осилит. Боксеры только и делают, что на носочках прыгают. Пятку вверх, пятку вниз. Даже не устанет. Завтра потренируемся. Тебе медведь на ухо не наступал?
— Нет, это снайпер, — Уинстон поднял руку к левому уху, и все почему-то засмеялись.
За полуночным ужином Колоб и Студент рассказали про побег с урановых рудников.
Картина мира. Арлит, Французская Африка, 1987 год
Первым делом, арестанты и берберы отошли еще на километр от пулеметной вышки. Первые рассказали про тюрьму и рудник, вторые рассказали про город. Белые гражданские уже уехали, а негры занимаются мародерством. С горной базы постоянно вылетают самолеты, и кажется, что самолетов во второй половине дня стало меньше, чем летало с утра. Танки и бронетехника с пехотой выдвинулись на заранее подготовленный рубеж в нескольких километрах к западу от города.
Мэр и генерал предлагали берберам золотые горы за поддержку, но те прикинули соотношение сил и отказались. Французы сказали, что соотношение сил один к трем-четырем, а западные племена сообщили, что скорее один к десяти. Или белые провалили разведку, или пытались обмануть, так что в обоих случаях они получаются слишком тупые, чтобы с ними связываться. Бить им в спину тоже нет смысла.
Племя взяло столько ценностей в городе, сколько смогли поднять верблюды, и двинулось на восток по караванной тропе. В тюках на верблюдах гражданская одежда и обувь. Негры-мародеры поменяли все одежки и ткани в этих тюках на два АК и шесть полных магазинов. Поэтому арьергард решил на всякий случай завернуть к тюрьме. Вдруг арестанты поменяют одежду на оружие или патроны? Арсенал большой, а полосатые робы одежка на любителя. Можно сторговать десяток стволов и несколько цинков патронов.
Откуда берберы узнали, что охрана уехала, оставив тюрьму заключенным? Один охранник сказал на прощание хорошему другу. Как раз и ехали к тому времени, когда должны открыться замки.
По недоразумению маленький караван попал под обстрел и потерял половину верблюдов. С этими придурками на зоне договариваться уже нет желания. Теперь надо на чем-то догонять своих, машин в городе не осталось, а верблюды двойную нагрузку тащат, но неохотно.
— Амигос не погонятся по караванной тропе, когда можно грабить город, — сказал Студент.
— Янки их еще отправят штурмовать военную базу в горах, — сказал Юзеф.
— Если мы возьмем карьерный самосвал, он пройдет по пустыне.
— А горючка? — спросил Колоб, — Он же жрет как черт.
— Бак четыреста литров, хватает на четыреста километров. Если закинуть в кузов несколько бочек-соток, то нормально. Двухсотки будет очень тяжело выгружать по одной.
— Если ты такой умный, то почему сразу не предложил бежать на Белазе?
— Потому что если бы на нем можно было сбежать, я бы давно сбежал. Рудник огорожен и обвалован со всех сторон, выезд только через ремзону, где Белазы собирают и чинят. И в ворота наружу Белаз не пролезет, потому что нечего ему снаружи делать.
— Тогда к чему ты его сейчас вспомнил?
— Есть место в ограждении, где надо подогнать экскаватор, там снести ковшом, тут подсыпать грунта, и Белаз проедет.
— Почему сразу не предложил?
— Я тебе рассказал еще в первые дни. Про это место знают все водилы. Но пока на вышках охрана, экскаватор туда даже не доползет. Сам подумай, надо доехать на экскаваторе, покопаться, подогнать Белаз в ремзону, краном загрузить в кузов бочки, проехать через карьер с бочками в кузове, выехать. И что потом? Уйти от погони? Незаметно пересечь пустыню на грузовике, который видно с горизонта?
— Но сейчас-то можно выехать, а ловить Белаз в пустыне некому. Охраны нет, а военным совершенно не до того.
— Не про нашу честь.
— Да, нас бы в этот ковчег не взяли. Думаешь, лягушатники и макаронники поедут?
— Если они не совсем идиоты, то поедут. Если поедут, то им надо, чтобы негры из города не сорвали поездку. Белаз слишком большая мишень и оставляет след. Если негры даже сами ничего не сделают, то сдадут караван амигос, а те догонят. Саранча умеет извлекать выгоду из любых предметов с ненулевой остаточной стоимостью.
Может быть, кто-то подумает, что раз руду из карьера вывозят самосвалами, то не эти ли самосвалы гоняют до обогатительного комбината в Триполи? Нет, не эти.
Грузовики, которые возят руду и пустую породу из карьера, это совершенно не такие грузовики, которые возят руду по транссахарскому шоссе на обогатительную фабрику. Карьерному самосвалу нужен широкий кузов, в который удобно грузить огромным ковшом карьерного экскаватора. Большие колеса, чтобы не страдать от выровненных грейдером путей в карьере. Устойчивость при боковом наклоне на тех же путях. Как можно меньший радиус разворота.
Обычный самосвал в первую очередь должен отвечать требованиям для дорог общего пользования, а потом уже уметь перевозить столько груза, сколько получится в рамках этих требований. Зато он не плетется с максимальной скоростью сорок и не с таким энтузиазмом сжигает солярку.
Начиная с этого места, сам собой нарисовался план, к которому привлекли берберов. Десять арабов — стрелки со своим оружием, и у них есть шесть верблюдов. Двое из европейцев, Студент и Юзеф, — водители. Тим — электрик. Второй поляк, Збигнев, — механик. Ицхак — переводчик. Колоб — старый опытный организатор насильственного отъема охраняемых ценностей.
Арабы сначала не поверили, что овчинка стоит
