суету, но… Ничего подобного не было. Охранников у стен, у ворот и у проходов к мостам было то же количество, что и всегда. Народу, естественно, прибыло уже много, но пока ничего необычного я не заметила. Я спокойно вошла в город и прямиком направилась на центральную площадь. «Неужели пропажу заключённого ещё не обнаружили?! – гадала я по пути. – Если так, то это очень хорошо. Грас сумеет отплыть подальше, до полудня ещё далеко».
На площади стояла виселица с пятью свисающими верёвками, а неподалёку на помосте – плаха. Картина точь-в-точь как я видела в разных исторических фильмах. Никаких дополнительных сообщений или приказов на досках для объявлений не было. Я не могла поверить: заключённый, смертник и к тому же не просто какой-то обычный преступник, а из золотой банды, исчезает из камеры, а никто и ухом не ведёт! Чудеса, да и только! Но мне-то такая ситуация как раз на руку. Фантастическое везение! Возможно лишь одно объяснение. Из Банкорской тюрьмы нельзя убежать! Все уверены в этом настолько, что никто даже не допускает мысли об обратном. Вот поэтому пока никто и не чешется. Что ж… Посмотрим, что будет дальше.
Крианн не очень сильно удивился, увидев меня на пороге. Он просто оглядел меня с ног до головы и сказал:
– Доброе утро, эрдана Карина… С вами всё в порядке?
– Доброе утро, фаэдр Крианн. Спасибо, всё хорошо…
– Тогда проходите, скоро будет завтрак.
Я достала жемчуг, предназначенный для хозяина, и сунула ему в карман:
– Наш общий знакомый просил передать…
Крианн одобрительно кивнул и похлопал себя карману.
– Он покинул Банкор, так что отдайте его долю мне. Я тоже скоро отправляюсь, поэтому, если можно, с продажей не тяните…
– Я всё понял, эрдана, будет сделано. А он вернётся?
Я пожала плечами:
– Не знаю… Возможно, что нет… Но его брат должен прибыть на замену…
Мужчина пристально посмотрел на меня, а потом тихо спросил:
– Откуда вы это знаете? Ангалины с людьми не разговаривают…
Я не придумала ничего другого, как ответить:
– Окатан слухами полнится…
Мой собеседник заулыбался в широкую бороду и погрозил мне пальцем:
– А с вами приятно иметь дело, эрдана Карина!
– Кари… Можно просто Кари…
Казнь должна была состояться на следующее утро, а ещё через сутки начиналась праздничная неделя. Народу в Банкор прибыло столько, что на улицах, вернее, мостах было не протолкнуться. Почти целый день после того, как я распрощалась с Грасом и Максом, я провела в своей комнате: сначала плакала, потом заснула, а после, опухшая и зарёванная, заявилась к Мозговому в библиотеку.
Профессор ползал по полу, вычерчивая карту на большом плотном листе. Глянув в мою сторону и не говоря ни слова, он полез в заветный шкафчик.
– Тебе не кажется, что если будешь продолжать меня спаивать, то я стану алкоголичкой?
Он достал бутылку красного вина и разлил по бокалам:
– Нет, не кажется…
– Почему?
– Тебе такая участь не грозит, моя дорогая… Тебя не тянет, – и он хитро улыбнулся, – да и пьём мы не по-настоящему. Хотя мне… очень нравится это дело…
Я взяла бокал и уставилась в бордовую жидкость:
– Но ведь ты – это я…
– Верно… – он присел рядышком и прижался головой к моему виску.
– Тогда я опять ничего не понимаю…
– А надо ли понимать? Может, важнее чувствовать?
Я сделала глоток, и терпкое вино разлилось теплом в желудке.
– Что ты хочешь этим сказать? – я еле сдерживалась, чтобы опять не разрыдаться.
– Скажи, только честно… Какие чувства, эмоции, ощущения ты сейчас испытываешь?
Я глубоко вздохнула:
– Тоску… боль… жалость к себе, какую-то непонятную обиду и… острое желание, чтобы всё это закончилось… Я опять осталась одна…
– Почему одна… А я?
Я глянула на Мозгового: его глаза были влажные и запах, который я периодически ощущала возле него, усилился.
– Прости… прости, Мозг… – отставив бокал, я обняла его и спрятала лицо от пристального взгляда. – Как я могла такое сказать… Ведь ты со мной, всегда со мной… По крайней мере, в этом мире…
Профессор нежно гладил меня по спине и шептал:
– Ты не одна. Не одна, девочка моя… Оглянись вокруг, у тебя здесь уже столько друзей и не только… А про меня и говорить нечего. Ты для меня всё… Всё, что в жизни есть у меня, как поётся в песне. Я живу только благодаря тебе. Если бы не ты… Если бы не ты…
«Странно… Как загадочно он говорит… И о чём? Я опять ничего не могу понять…» Подняв глаза, я глянула на Мозгового и… не смогла оторваться. Его глаза из карих стали тёмно-фиолетовыми и в них, как тонкие узкие молнии, светились сиреневые прожилки. Такой нежный лиловый оттенок я часто видела в ночном небе, в размытом контуре самой прекрасной туманности.
То, что произошло дальше, объяснению не поддаётся. Словно под каким-то гипнозом, мои губы открылись и, не отрываясь от глубин этого космического взгляда, я впилась в рот Мозгового жарким поцелуем. А он… Он ответил. И так!!! Никто и никогда меня так не целовал! Сколько времени длилось это безумие, не знаю. Я открыла глаза и вскочила. За окном вечерело, но до темноты было ещё далеко. Сердце колотилось как бешеное, а внутри, внизу живота, известные всем бабочки так хлопали своими крылышками, что казалось, будто сейчас я распадусь на сотни или тысячи порхающих созданий. Что это было?! Хотя… Стоп… Что это, я знаю… И как называется такое физиологическое ощущение, тоже знаю… Но как?! Откуда?!
Когда-то докторами, которые вытаскивали меня с того света после осложнений, было сказано конкретно: полноценной женщиной я больше никогда не буду. На физическом и гормональном уровне некоторые важные для женщины функции не будут мне доступны. Я могла, конечно, иметь физическую близость с мужчиной, только толку… Ни детей, ни удовольствия… Поэтому после больницы и тяжёлого развода в сторону противоположного пола я старалась не смотреть, хотя не могу сказать, что мужчины меня совсем перестали интересовать. А ведь было! Было уже что-то подобное! Тогда с Кареллом в лесной избушке! Я его захотела! По-настоящему! И хоть ощущения были не такими острыми, как сейчас, но желание-то было. Почему я не обратила тогда на это внимание, не придала значения?! Но Мозговой?! Что он со мной сделал?! Или это я с ним сделала?! Или сама с собой?! О, боги! Да что ж это такое?!
Я схватила кувшин с водой, подбежала к ванной и вылила его себе на голову. В дверь постучали.
– Кто?! – наверно, я очень сильно
