продолжалось по-прежнему…
28 марта 1885 года Лавров известил Тихомирова, что в связи с ухудшением зрения врачи рекомендовали ему меньше работать, и он не может добросовестно выполнять свои обязанности. Есть и другое важное обстоятельство: «Вот уже три месяца, как я нахожусь без всякой оплаченной работы и все мои усилия найти какую-либо не привели до сих пор ни к чему. Я могу на заработанные средства просуществовать еще месяца три, может быть — при экономии — несколько долее. Но затем мне придется искать какого бы то ни было выхода из этого положения».
В последние годы публиковаться в России становилось все труднее. В 1884 году Петру Лавровичу не удалось пристроить в легальной печати ни одной статьи. Ничего хорошего не сулил и 1885 год.
Петр Лаврович продолжал работать над «Историей мысли»; В июне 1885 года в письме к Идельсон он рассказал, что ему удалось договориться относительно издания своего труда в России: предполагалось выпустить шесть томов по 40 печатных листов в каждом. Отпечатав 31 лист, издатель отказался продолжать публикацию, заплатив, правда, за текст первого тома; на эти деньги и жил Лавров. Их могло хватить еще на какое-то время. Ну а что дальше?
Очень надеялся Петр Лаврович на Евгению Ивановну Конради. Когда-то именно она обеспечила публикацию в «Неделе» «Исторических писем», да и потом неоднократно помогала в издательских делах. С нетерпением ждал письма. Но вот оно получено: ничего утешительного. В Петербурге, писала Евгения Ивановна, «я не могу Вам указать ни одного органа, где Вы могли бы писать». И советовала Лаврову «начать бомбардировать» статьями московские издания: «Русский курьер», «Русские ведомости», «Русскую мысль».
Летом 1885 года Лавров получил от Конради второе письмо: «Знаете ли Вы, что с сентября будет выходить в Питере литературно-политический журнал «Северный вестник»… Вот бы Вам куда толкнуться». Петр Лаврович решил «толкнуться». Как будто нашлись пути к журналу. Лавров взялся за подготовку серии статей «Вне исторической жизни», шлифовал текст, нанял переписчика… Не получилось и на этот раз.
Да, невыносимо тяжелой была середина 1880-х годов. Смерть Никитиной, сильное ухудшение зрения, горькая неудовлетворенность работой в «Вестнике»… Наконец, иссякли и средства для существования. Один из народовольцев, Л. О. Ясевич, писал в 1885 году из Парижа в Россию издателям газеты «Народная воля»: «Вот что, товарищи: Петр Лавров почти голодает. Нельзя ли ему собрать денег сколько-нибудь, обидно и больно за старика».
По свидетельству Русанова, в это время Лавров решил покончить с собой. Он составил письмо, в котором со спокойствием стоика рассказывал о мотивах этого шага. Со свойственной ему пунктуальностью. Петр Лаврович назначил срок, отсчитывая каждый день, сколько времени ему еще осталось жить. В записной тетради среди набросков и конспектов 1885 года появляются вдруг строки лермонтовской «Думы»:
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа…
Случайно ли?
Но тут из России поступили добрые вести: найдена постоянная работа — в «Русских ведомостях».
Это ли или что другое изменило решение Лаврова, но от рокового шага он отказался. Жизнь и работа продолжались.
Правда, «Вестник «Народной воли» кончал свое существование. Набирался пятый номер, для следующего не было ни средств, ни материалов. А в ночь с 19 на 20 ноября — разгром женевской типографии.
Лавров — Смирнову, Париж, 29 ноября 1886 года: «Не знаю, слышали ли вы, что тому с неделю ночью три человека (вероятно, агенты русские) проникли в типографию, изорвали последний отпечатанный лист («Вестника». — Авт.), еще не сданной брошюровщику, разрушили набор следующего (совсем последнего в книжке) и ссыпали весь шрифт (как нашли сейчас после события) в одну кучу».
Около месяца потребовалось на восстановление разрушенного. 15 декабря вышел последний номер «Вестника».
VI. ВЕТЕРАН
В доме на углу Малой Конюшенной и Шведского переулка поселился великобританский подданный Фридрих Норрис. Короткое элегантное пальто, широкополая мягкая шляпа, изящная белокурая борода, золотое пенсне — все выдавало иностранца.
А 6 октября 1884 года на Казанском мосту Фридриха Норриса схватили сзади агенты охранки, выкрутили руки за спину. Иностранец пытался сопротивляться, по тут набросились еще несколько человек. Так в Петербурге был арестован Герман Лопатин. При обыске у него обнаружили тонкие листки с адресами явок в Петербурге, Ростове, Харькове…
Арест друга ошеломил Петра Лавровича. Ближе Лопатина у него никого не было. Тяготило и другое — в руки самодержавия попал человек, столь необходимый для революционного дела в эти трудные годы. В последнее время, когда Лавров был редактором «Вестника «Народной воли», ему с большим трудом удалось уговорить Лопатина сблизиться с представителями партии и взяться за восстановление в России разгромленных сил. Привыкший действовать самостоятельно, Герман на этот раз согласился выступить от имени организации. 31 октября (12 ноября) 1883 года он нелегально приехал в Петербург. Подполье находилось в упадке. Арестованный в декабре 1882 года революционер Сергей Дегаев стал провокатором — по инициативе жандармского офицера Судейкина ему был устроен «побег», который не вызвал подозрений в партии. Провокатор начал выдавать охранке членов «Народной воли». В феврале 1883 года по доносу Дегаева был арестован последний член Исполнительного комитета в России — Вера Фигнер.
Тут уж стали догадываться о предательстве. Боясь расправы, Дегаев в августе 1883 года появился в Париже; под тяжестью неопровержимых улик он признался Ошаниной и Тихомирову в своей провокаторской деятельности. От имени Исполнительного комитета ему был вынесен смертный приговор, который мог быть отсрочен лишь в случае согласия Дегаева убить Судейкина. Дегаев условие принял. Возвратясь в Петербург, он обо всем рассказал Лопатину. Герман настаивал на скорейшем исполнении приговора. 16 декабря Судейкин был убит.
Вскоре Лопатин возвратился в Париж, где состоялся съезд представителей «Народной воли», на котором произошла реорганизация партии. Вместо Исполкома была избрана «Распорядительная комиссия»; одним из членов ее стал Герман Александрович, формально вошедший, таким образом, в ряды «Народной воли».
С тяжелым чувством выслушал Лавров рассказ о положении в России, о дегаевщине, о репрессиях, о разброде среди революционеров. Друзья обсуждали тревожную ситуацию, строили планы очередной поездки Лопатина с целью восстановления подполья.
…В весенний день 1884 года Лавров пришел к Лопатину
