выставка. На огромном пространстве от Трокадеро до Марсова поля выросли павильоны, галереи, сады. Ошеломлял масштабами «Дворец машин». Правда, русский павильон не отличался экспонатами отечественной индустрии. В нем были представлены кустарные промыслы, тульские ремесленные изделия, коллекции обуви и кожи, блестящая парча разных оттенков, знаменитые сибирские соболя. Выделялся антропологический отдел: многонациональная Россия давала богатейший материал для обозрения. Привлекала внимание и почвенная коллекция, привезенная профессором В. В. Докучаевым на свои средства. Бедно была представлена живопись: выставлены лишь некоторые картины И. Айвазовского, 10. Клевера, И. Крамского, К. Маковского. Зато исключительной популярностью пользовался русский ресторан, где подавали пирожки и кулебяки, блины с икрой и лососиной, щи, русскую водку.
Большой интерес вызывали музыкальные концерты. Петр Лаврович с наслаждением слушал музыку русских композиторов. Как-то он попал на концерт, посвященный творчеству Михаила Ивановича Глинки. Зазвучал гимн «Боже, царя храни». Публика встала. Лавров демонстративно покинул кресло и вышел из зала. «Красивая музыка, но пошлые, рабские слова, в которых нет места народу… Я считаю невозможным вставать при этих словах, а продолжать сидеть — это уже явная демонстрация против страны, которая мне дорога» — так объяснил Петр Лаврович свой поступок.
К юбилею революции должен был открыться международный социалистический конгресс. Очередное письмо от Лафарга содержало просьбу к Лаврову поставить свое имя под извещением о созыве этого конгресса: нужны были подписи от представителей социалистических партий разных стран. Петр Лаврович, по существу, им и был, по сам он себя таковым не считал. Лавров ответил, что для России «еще не наступило время» участвовать «в великой деятельности организованного пролетариата всех стран» и поэтому он не может быть представителем социалистов своей страны, хотя он оказал бы себе честь поставить свое имя рядом с именами Лафарха, Геда, Либкнехта, Бебеля, Де-Папа.
О такой позиции Лаврова стало известно Энгельсу. 27 мая он посоветовал Лафаргу: «Так как Лавров ломается, то обратитесь по адресу: Н. Аксельрод, кефирное заведение Hirschengraben, Цюрих и попросите достать Вам подписи Веры Засулич (поскольку у Вас нет ее адреса), его собственную, а также Г. Плеханова и других русских марксистов. То-то будет изумлен наш бравый эклектик!»[24]
А из Парижа, Цюриха, Берна, Лондона от различных революционно-социалистических групп к Лаврову начали поступать письма с просьбой дать согласие быть их представителем на конгрессе. Пришлось Петру Лавровичу отправить новое письмо Лафаргу и сообщить, что группы русских социалистов поручили ему представлять их на международном социалистическом конгрессе. Популярность Лаврова убедительно зарегистрирована в протоколах Парижского конгресса: «Россия — от союза русских социал-демократов: Вера Засулич, Плеханов, Аксельрод, Степняк. От общества русских рабочих в Париже, от русского социалистического издательского товарищества в Цюрихе, от редакции русского журнала «Социалист», от группы социалистов-революционеров Петербурга, от группы «Народная воля», находящейся за границей: Петр Лавров». В небольшой пачке документов, тщательно хранимых Петром Лавровичем до конца его дней, кусочек красного картона — мандат делегата конгресса, подписанный Полем Лафаргом.
Конгресс открылся в Париже 14 июля — в столетнюю годовщину взятия Бастилии. Зал украшен лозунгами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»; «От имени Парижа июньских дней 1848 года, марта, апреля, мая 1871 года, от имени Франции Бабефа, Бланки и Варле-на приветствуем социалистических рабочих обоих полушарий».
Лавров был избран в состав бюро конгресса и 17 июля прочитал перед его участниками реферат «О положении социализма в России». Дав краткую историю социалистического движения в России, он закончил выступление словами: «Я утверждаю, что русский социализм не погиб в шестнадцатилетней своей борьбе с врагами. Ему еще не удалось образовать рабочую партию, но помехой этому были лишь политические условия России. Социально-революционная партия, боровшаяся и борющаяся за изменение этих условий, подвергалась тяжким поражениям… Но те, кто примкнули к ней, решились бороться до конца, чтобы создать благоприятные условия для образования рабочей партии».
Многочисленные встречи с социалистами, заседания, речи — все это выбивало из привычного ритма жизни. Петр Лаврович уставал — шестьдесят шесть лет сказывались. Он жаловался Белоголовым, что в дни работы конгресса его захлестнула суета, спешка…
Белоголовый — Лаврову, из Туна в Париж, 21 июля 1889 года: «Верю, дорогой Петр Лаврович, что вы захлопотались с вашим конгрессом, но так как это дело с идейной стороны вам по душе, а с другой — составляет в некотором роде долг вашей службы, то я вас и не очень жалею, потому что исполнение долга должно вам давать чувство самоудовлетворения…»
Во время конгресса Лавров особенно сблизился с немецкими социал-демократами Августом Бебелем и Вильгельмом Либкнехтом. Петр Лаврович принял немецких друзей у себя на квартире. «Бебель — это будущее Германии», — говорил Лавров.
Либкнехт предложил Лаврову сотрудничать в центральном органе партии «Vorwdrts». Петр Лаврович согласился — конечно, надо рассказать немецким рабочим о революционном движении в России. Только вот как быть с группой «Освобождение труда»? Программа Плеханова «очень даже хороша со стороны теоретической», но, по мнению Лаврова, не отражает стремлений русской революционной молодежи и практически не выполнима. «Мы совсем не предполагаем, — писал Лавров Либкнехту, — нападать на Плеханова и его группу. Но я считаю своим долгом предупредить Вас, что русские дела будут в них (корреспонденциях. — Авт.) оцениваться с точки зрения большинства групп, действующих в России».
1 января 1891 года в «Vot warts» появилась первая статья Лаврова «Положение в России». Подпись — Семен Петров. Затем статьи под этим псевдонимом публиковались в феврале, марте, мае, июне, сентябре.
Не только немецкие социал-демократы, по и революционеры других стран с громадным уважением относились к ветерану российского освободительного движения. Особенно это проявилось в день его семидесятилетия. В 7 часов вечера 14 июня 1893 года в зале одного из пале-рояльских ресторанов для чествования Петра Лавровича собралось около двухсот человек: русские, французы, поляки, болгары, итальянцы… От имени учредителей вечер открыл И. А. Рубанович, произнесший речь на французском языке: «Революционная Франция не умерла, и для нее Вы не иностранец, а почетный гражданин, заслуженный солдат великой армии идей, борец за ту революцию, которая началась во Франции в конце прошлого столетия и кончится лишь с победой во всем мире рабочего класса над его многочисленными республиканскими и монархическими врагами».
От группы старых народовольцев выступил Е. Серебряков. Затем были оглашены письма и телеграммы из России, Парижа, Берна, Цюриха, Дрездена, Лондона… Юбиляра приветствовали Эдуард Вальян, Жюль Гед, Поль Лафарг, Карл Каутский, русские, французские, польские, румынские студенты.
Немецкие и английские социал-демократы прислали свои поздравления. Среди них и такое:
«Лондон, 13 июня 1893 г.
Дорогой Лавров!
Завтра Вам минет семьдесят лет. Примите наши самые искренние поздравления. Да суждено Вам будет дожить до того дня, когда русское социально-революционное движение, которому Вы самоотверженно
