По–прежнему дул сильный ветер, но теперь он помогал идти. Небо было безоблачно, и без ветра стало бы слишком жарко.
Чуждость ландшафта быстро стала привычной на этот раз, и Мэтью все острее осознавал его монотонность. Скалы, песок, высыхающие полоски грязи чередовались с полосками воды. В целом местность опускалась к северу, но тут и там приходилось карабкаться вверх. Отдельные рифы и скалы поднимались очень высоко; одна оказалась такой высокой, что Мэтью решил, что она выступала из воды. Они шли, оставляя солнце слева, и делали не менее двух миль в час. Может, и больше, подумал Мэтью.
Первый встреченный ими затонувший корабль произвел сильное впечатление. Его увидел Билли справа, и они соответственно изменили курс, чтобы посмотреть на него. Это был корпус грузового корабля, точнее, большая часть его. Он лежал на боку, с устремленной на запад палубой, заросший водорослями и ракушками. Не очень большой корабль — Мэтью решил, что около тысячи тонн, — и пролежал под водой по крайней мере десять лет, а может, и гораздо больше. Вокруг кормы шла надпись, но удалось разобрать лишь две буквы — «Р» и «О». Мэтью снова ощутил тревожное чувство страха и угрозы. Они находились в глубинах страны, которая вселяла ужас во все морские народы, — страны потонувших моряков. Билли это не трогало. Он бегал вокруг корабля, рассматривал его с разных сторон и хотел подняться на палубу. Мэтью запретил ему, и мальчик неохотно подошел.
— Там нет ничего, кроме ржавчины и гнилого дерева, Билли, — сказал ему Мэтью. — И нам нельзя тратить время. Нужно идти.
Топлива для костра не было, поэтому они шли до появления звезд и лишь тогда остановились на ночлег. Мэтью заставлял мальчика время от времени отдыхать, но тот все равно смертельно устал. Они открыли американские консервы и съели их. Мэтью испытал приступ голода. Живот его был полным, но аппетит остался неутоленным. Билли отломил несколько квадратиков шоколада и предложил их Мэтью.
Тот поколебался и сказал:
— Я возьму один, Билли, а ты съешь остальное.
Он держал шоколад во рту, пока тот не растаял. Билли все еще ел, и поэтому Мэтью отвернулся, не в силах перенести это зрелище.
На следующее утро они увидели другой корабль. Он был гораздо более разрушен, чем первый. Палуба с высоким полуютом, ряды отверстий вдоль фальшборта. Правильная форма свидетельствовала, что это орудийные бойницы. И действительно, из одного высовывался проржавевший, заросший водорослями ствол, как будто он только что произвел последний выстрел, после чего корабль погрузился в воду и затонул. Как давно это было? 400 лет назад? Может, это один из кораблей великой армады, рассеянной Дрейком и бурей по холодным серым водам пролива? Или английский корабль, более двухсот лет назад затонувший, возвращаясь домой после Трафальгара? Определить невозможно, да и не нужно. Билли сказал:
— Он очень старый, мистер Коттер?
— Да. Очень.
— Как вы думаете, на нем могут быть сокровища?
— Наверно, могут. Но нам от них толку мало.
— Можно мне посмотреть?
Конечно, у сокровищ два аспекта. Мировой рынок прекратил существовать, и за дублоны не купишь ничего: ни яйца, ни кусок хлеба. Но это все же дублоны. В глазах ребенка они сохраняют волшебство и загадочность. Мэтью уселся на плоскую скалу, снял тяжелый рюкзак.
— Посмотреть невредно, — сказал он. — Но нужно быть осторожным. Бревна могут не выдержать наш вес.
Корабль лежал на левом борту, и они нашли у кормы отверстие, достаточно большое для того, чтобы Мэтью смог пройти. Внутри после яркого солнечного света было очень темно, и Мэтью заставил Билли постоять, пока их глаза не привыкнут к темноте. Он боялся, что бревна обвалятся даже под весом мальчика, но когда они начали двигаться, он понял, что эти страхи беспочвенны. Хотя внешние очертания корабля сохранились, внутренности его исчезли. Переборки и настилы упали, смешались с песком и грязью и образовали неровный, но прочный пол. Не было ничего, кроме пустой оболочки и запаха гниения.
Думая о разочаровании мальчика, Мэтью вдруг ощутил толчок и услышал скрип деревянных стен. Движения его были почти инстинктивны: он схватил Билли и потащил его к отверстию. Они выбрались на горячий свет солнца, и Мэтью почувствовал облегчение и слабость. Он отпустил Билли и перевел дыхание.
Билли сказал:
— Не очень сильный. — Он тоже был испуган, но старался не показать этого.
Мэтью ответил:
— Да, несильный. — Он помолчал, приходя в себя. — Так как корабль выдержал сильные толчки, вряд ли он сейчас обвалится. Дерево лучше, чем кирпичи и камень, менее жесткое.
И правда, корпус корабля не был такой смертельной ловушкой, как дом. И все же Мэтью не хотел возвращаться, покидать безопасную открытость.
Он сказал:
— Там нечего смотреть. Ничего интересного.
Билли покачал головой:
— И правда.
— Тогда мы пойдем. Или ты хочешь отдохнуть?
— Нет, лучше идемте, мистер Коттер.
В течение следующего часа были еще слабые толчки, но Мэтью не беспокоился. Он все время думал о корабле и о своих словах. Корабль прошел через катастрофу — поднявшееся морское дно, стремительный натиск волн — и все же остался более или менее целым. Конечно, дело случая. Но если выдержали эти прогнившие балки… Он снова подумал о Джейн, о старом доме наверху холма. Деревянная крыша могла защитить ее, и она ведь была на самом верху дома.
Он оглянулся на корпус корабля. Предзнаменование? Во всяком случае, возрождение надежды. Он начал насвистывать, и Билли с удивлением и улыбкой посмотрел на него.
Они пришли к месту, которое Билли прозвал Гигантскими Ступенями. Это была целая серия террас на расстоянии 10–15 ярдов друг от друга, между которыми тянулись плоские песчаные участки. Создавалось впечатление искусственности и незавершенности. Как будто плодородные террасы на склоне горы. Гигант–садовник вернется, чтобы засеять их. Ступени тянулись долго, более мили, и кончились там, где песок уступил место скалам.
В этом месте было много бассейнов, в них плавала рыба. В совсем маленьком углублении отчаянно билась сардина в фут длиной. Бассейн лишь в три раза превосходил ее по длине и был в фут глубиной. Рыба не могла выжить здесь после катастрофы, и Мэтью понял, что произошло. Маленький бассейн отделялся от гораздо большего скальным гребнем, поднимавшимся на несколько дюймов над уровнем воды. Сардина была в большем бассейне и выпрыгнула оттуда, слепо ища утраченное глубокое море. Вместо моря она оказалась в луже, теперь лишенной кислорода и пищи. Скоро она задохнется здесь.
Билли наклонился и сунул руку в воду. Рыба яростно отбивалась. Билли спросил:
— Поймать ее, мистер Коттер?
— У нас нет дров.
— Можем взять ее с собой. А позже найдем дерево.
Мэтью покачал головой:
— Не стоит. — Он испытывал сочувствие к рыбе, так отчаянно стремившейся к жизни и теперь совершенно беспомощной. — Если ты сможешь ее поймать, мы перенесем ее в тот бассейн.
У рыбы сохранилось гораздо больше сил, чем казалось вначале. Она ускользала от мальчика, и Мэтью в конце концов помог ему. Вместе они подняли рыбу в воздух и опустили по ту сторону преграды. Она ушла в глубину, туда, куда не доходили солнечные лучи.
Билли спросил:
— Теперь ей хорошо?
— Да.
Она проживет еще немного, несколько дней, недель, может быть, месяцев. Но бассейны высыхают, лишенные связи с морем. Все кончится одинаково.
Дальше они пошли медленнее. Путь преграждали скалы с острыми краями. На одной из остановок Мэтью посмотрел на ботинки Билли. Подошвы износились, кожа потрескалась и поцарапалась. Они должны выдержать до берега, там можно будет поискать новые. Он предупредил мальчика, чтобы тот избегал неровностей; не следовало ожидать, что мальчик обратит внимание на такой совет.
После скал пошли участки грязи. Поверхность ее подсохла, но ниже грязь оказалась мягкой. Ноги их погружались, вначале всего на дюйм, потом все глубже. Когда Мэтью почувствовал, что вытаскивать ноги трудно, он решил, что придется сделать обход. Скалистая почва находилась на северо–востоке, и Мэтью повернул туда. Солнце грело им спины, опускаясь за горизонт, который впервые за весь день затянулся тучами. Все вокруг стало каким–то тусклым: справа, хребет за хребтом, серые скалы, слева — обнаженная чернота грязи. Билли перестал щебетать. Они шли молча. Мэтью спросил Билли, хочет ли тот отдохнуть, но мальчик покачал головой. Угнетала сама мысль об остановке в таком опустошении. Наконец, когда над неизменявшейся сценой спустилась тьма, они вынуждены были остановиться. Мэтью считал, что за предыдущий день они покрыли от 12 до 15 миль, несколько больше, чем за сегодня. Но последние 5 миль уводили их скорее на восток, чем на север. Подбадривало лишь то, что держалась хорошая погода. Глядя на тусклое красное свечение на небе, Мэтью думал, долго ли она продержится. Снова подул сильный ветер, воя между скал.
