меня тогда проблем не возникло, её отец как-то всё устроил, уладил. Сама она тоже числилась Светлой, но лишь изучала магию, была теоретиком, а не практиком, даже одежду носила всегда обычную, только значок, хотя и показывала мне как-то свою форму. В общем она поправилась и мы начали встречаться, разговаривать, вместе гулять. Когда я спросил её почему она меня спасла, знаешь, что она мне ответила? Она сказала, что сделала это потому что я человек. Её родители были Светлыми, а сама она из богатой, элитной семьи, я должен был её ненавидеть, должен был, но не мог. Я рос один, всегда один, а она в большой, дружной семье, была из детей самой старшей и сколько её помню всегда возилась со своими младшими, братом восьми лет и пятилетками-двойняшками сёстрами. Первые свои детские иллюзорные представления я, кстати, показывал именно им. Её родители были тоже людьми необычными, не делили людей по каким-то признакам, даже к Свободным относились довольно терпимо. Кстати и мать её тоже была лекарем, а не боевым магом. Отец не был против нашего брака и поинтересовался лишь, какая у меня работа и цели. Я, конечно, тогда соврал, но думаю он всё понял. Потом была свадьба, домашняя, без лишних людей. Её отец помог нам купить дом и некоторые вещи для начала. Так я и стал мистиком, работал, она тоже, на жизнь нам хватало.
Илей вдруг нахмурился ещё сильнее и помрачнел. Я молчал и лишь подбросил в костёр пару веток. Даже по себе я знал, что с нашей жизнью шанс вот так выговориться выпадает нечасто. Сам я, впрочем, вряд ли бы решился кому-либо открыться и всё рассказать. Илей как-то слегка нервно поднёс руку к подбородку, но тут же опустил.
– Уже когда я решил жениться, то понял, что магом мне не стать, тут либо-либо, сам ведь понимаешь. Её отец учил меня лечебной магии, простой, конечно, той, которую можно делать без Слова. В кошмарах мне часто снилось то поле, как она задыхается у меня на руках, а я ничего не могу сделать, вот он и решил мне помочь. Три года мы жили счастливо, но потом она захотела родить мне ребёнка, хотя её отец уже до этого говорил и мне и ей, что этого делать нельзя, после того случая её тело и здоровье и без того были слишком хрупкими. И всё же она была упрямицей, всегда такой была, о том, что она беременна ни он, ни я очень долго не знали, пока не стало поздно. – Он помолчал и посмотрел на небо. – Когда она умерла, я сорвался, долго пил, долго спрашивал небо за что мне это и зачем мне теперь жизнь. Её родители и брат с сёстрами-близняшками пытались мне помочь, и от этого становилось лишь хуже. С каждой новой их попыткой контраст между этой семьёй и остальным миром, который я видел вокруг и видел в детстве всё больше и больше рос. Я чувствовал, что ещё немного и я сойду с ума или возненавижу всех и всё, как и прежде. В общем я не выдержал и ушёл, вновь стал бродягой, разве что к магии отношение изменил. Я бросил пить и дал обещание, ей, что больше на моих руках, при мне, никто не умрёт. Лишь оно до сих пор и помогает мне хоть как-то держаться.
Илей осёкся, словно понял, что уже начал говорить явно лишнее. Я сделал вид, что не заметил его последних слов, подбросил в костёр ещё веток, долил в котелок воды и поставил его на огонь. История Илея была действительно красивой и необычной. Как я и думал под внешностью шута, под весёлой маской, он многое прячет, не понимал лишь почему он вдруг решил её снять.
– Мы можем умереть завтра, поэтому. – Илей вдруг посмотрел мне в глаза. – Твои мысли видно очень ярко, ты хороший человек. Она бы, конечно, осудила, но этих людей уже не спасти, не вразумить, сам же понимаешь.
Он с надеждой посмотрел на меня. Я медленно кивнул. Если он ожидал, что я стану говорить что-то в защиту этих извергов, то зря. Тёмная магия или не тёмная, а выбор у них всё же был. Могли в конце концов сбежать куда-то подальше или хотя бы попробовать это сделать. Молчаливое потакание злу – это тоже зло, причём зло едва ли не худшее.
– Спасибо за историю. – Я посмотрел на Илея. – Только больше никому её не рассказывай. Отдашь другим – потеряешь в себе. Дураки ведь могут и смеяться начать.
Я достал сушёных грибов и бросил в котелок. Совет Илею я мог, конечно, и не давать, но меня самого злила мысль, что кто-то мелкий может залезть этому человеку в душу, испоганить там всё и сломать. Илей с лёгким удивлением взглянул на меня, задумался и медленно кивнул. Я сварил суп, мы поели, до вечера обсуждали план, а затем легли спать. К сектантам мы решили отправиться на рассвете, в это время тёмная магия почему-то наименее сильна.
Ни мне, ни Илею в эту ночь не спалось. Мы ворочались и оба проснулись часа за два до срока. С неба ярко светила луна и звёзды. На реке было прохладно, безветренно и тихо. Мы быстро умылись и вернулись к костру. Илей нервно пощипывал свои усы и бородёнку, да и вообще выглядел слегка испуганным. Я молчал и делал вид, что ничего не замечаю. О том, что он может в любой миг отказаться, я его уже предупреждал. Илей взял мой котелок, плеснул в него воды и поставил его на огонь.
– Прости…, привычка, да и всё равно вместе пить. – Он посмотрел на меня. – Деревню в двух днях пути отсюда ведь тоже знаешь? Я там был недавно, но днём, сюда торопился. Там у одной девочки день рождения послезавтра, так что нужно вернуться…, нужно сделать фейерверк. Обещал ей, если вернусь ночью сделать звёздочки падающие.
Илей улыбнулся, но как-то не особо весело, его глаза при этом не смеялись.
Я кивнул, достал смесь бодрящих трав и бросил щепотку в котелок. Вообще-то этот отвар слегка вредил здоровью, но сейчас, на ближайшие полдня, нам нужны были максимально свежие и ясные головы. Илей принюхался, понимающе хмыкнул и вдруг задумался.
– Знаешь…, дети тоже бывают разными, бывают злыми и добрыми, но когда я вижу злого ребёнка, я почти всегда вижу, что это не его вина. Злые родители воспитывают его так, сами меняют
