Мужчина-марионетка погнался за ними. Вэнь Кэсин обернулся и настороженно посмотрел на него через пролом, но кукла так и остался по ту сторону стены, наступая и отступая по прямой. Поворачивать его, видно, не научили. Не понимая, куда делись все люди, механический воин продолжал ходить взад-вперёд, пока не зацепил ногой длинную флейту в руке женской куклы. Вероятно, мужчина-марионетка расценил эту подножку как нападение. Рухнув на пол, он первым делом ударил свою «супругу» по голове, и куклы вступили в беспощадную борьбу друг с другом. Как говорится, оружие обратилось против владельца.[332]
Вэнь Кэсин наконец-то выдохнул.
— Молчи, — шёпотом предостерёг он Чжоу Цзышу прежде, чем уложить его на пол.
Разглядев, что у раненого вся одежда на груди залита кровью, Вэнь Кэсин мгновенно помрачнел и повернулся к Чжан Чэнлину:
— Малыш, пройди в ту сторону до угла, встань там и будь начеку. Если увидишь… — тут он прервался и, отчаявшись подобрать слова, перешёл к жестам: — Такие круглые штуки, похожие на мяч размером в один чи,[333] сразу беги назад и сообщи мне.
— Угу, — согласно хмыкнул Чжан Чэнлин. — Старший, а шифу, он…
Вэнь Кэсин сердито перебил:
— Всё в порядке, он не умрёт.
— Старший, те круглые штуки, что они такое?
— Не знаю, — вздохнул Вэнь Кэсин и указал на зияющую дыру в каменной стене: — Но вот так они взрываются.
Чжан Чэнлин проследил за его пальцем и встревожился: даже сильному мастеру пришлось убегать от здешних механизмов! Судорожно кивнув, мальчик поспешил за поворот коридора и, не говоря ни слова, встал там на стражу.
Вэнь Кэсин потянулся, чтобы распахнуть одежду на груди Чжоу Цзышу, но тот сжал его запястье и хрипло усмехнулся:
— Что ты делаешь? Хочешь воспользоваться моим положением?
Вэнь Кэсин освободился от хватки, укоризненно погрозил пальцем и нарочито беззаботно ответил:
— Хоть сейчас придержи своё красноречие. На последнем издыхании, а лишь бы языком почесать!
Для Чжоу Цзышу замкнулся порочный круг: сначала обжора назвал его рисовой кадкой, а теперь самый говорливый человек в мире упрекнул в болтливости!
Когда Вэнь Кэсин аккуратно развёл отвороты окровавленных одеяний и увидел гвозди, в его зрачках промелькнул тревожный отблеск. Но Чжоу Цзышу было всё равно — из-за серьёзных ран его грудь и спина разрывались от боли. Скорее всего, были сломаны ребра и повреждены лёгкие. Он мог дышать лишь поверхностно и изо всех сил старался не кашлять, чтобы не усугубить своё и без того плачевное состояние.
Вэнь Кэсин бережно повернул его на бок, шумно втянул воздух, увидев рану под лопаткой, и хладнокровно вынес вердикт:
— Имей в виду, что, если бы удар пришёлся на цунь[334] левее, он сломал бы тебе позвоночник.
— Опять вздор несёшь! — слабым голосом возразил Чжоу Цзышу. — Если бы кукла сломала мне позвоночник, я бы уже умер. От стыда.
Вэнь Кэсин фыркнул. Положив руку на спину Чжоу Цзышу, он внимательно осмотрел рану, а затем удручённо спросил:
— Ты дурак? Или ничего не чувствуешь? — кончиком пальца Вэнь Кэсин надавил на какую-то точку, останавливая кровь. Это заставило Чжоу Цзышу замычать от боли. Когда способность говорить вернулась, он прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Хочешь… ударю тебя дубиной? Сразу поймёшь, каково это!
Как ни странно, Вэнь Кэсин оставил этот выпад без ответа. Продолжая хранить молчание, он помог Чжоу Цзышу сесть прямо и прижал обе ладони к его спине. Опасаясь растревожить гвозди, как это получилось у Е Байи в Дунтине, Вэнь Кэсин аккуратно направил ци ровным, но очень тонким потоком. Многие годы он практиковал боевые искусства в основном для убийств и причинения боли. Это была первая серьёзная попытка использовать кунг-фу для спасения чьей-то жизни. Вэнь Кэсин чувствовал себя мясником, которому вместо топора вручили иглу для вышивания и усадили за рукоделие. От напряжения и тревоги его лоб покрылся испариной.
Только через час он убрал руки и помог Чжоу Цзышу прислониться к стене. Понимая тяжесть своего физического состояния, Чжоу Цзышу закрыл глаза, чтобы поскорее восстановить силы. Взгляд Вэнь Кэсина зацепился за нестёртую каплю крови в уголке его рта. Тёмное пятнышко отчётливо выделялось на белой коже, из-за яркого контраста лицо выглядело ещё более бледным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Словно околдованный, Вэнь Кэсин долго и оцепенело смотрел на это пятнышко, пока не потерял самообладание. Склонившись, он легко прижался губами к краю губ Чжоу Цзышу и медленно слизнул кровавую каплю. Вздохнул, провёл пальцами по волосам у виска Чжоу Цзышу и замер.
Они были так близко, что разделяли дыхание друг друга. Спустя несколько ударов сердца, Чжоу Цзышу открыл глаза, но не отстранился, а беззвучно выговорил:
— Пользоваться чужой бедой просто верх бесчестия.
Не поднимая взгляда, Вэнь Кэсин ответил хриплым шёпотом:
— Будто ты сам образец благовоспитанности![335]
Когда он тихонько усмехнулся, Чжоу Цзышу ощутил обжигающий ветерок, и его бесстрастное лицо чуть заметно дрогнуло. Поняв, что больше не может спокойно терпеть чужое дыхание на своих губах, Чжоу Цзышу попробовал отвернуться, но Вэнь Кэсин удержал его за подбородок:
— У тебя совсем нет сердца? Неужели я не достоин крохотной награды за то, что лечил твою рану?
Молчание Чжоу Цзышу растянулось ещё на несколько вдохов, прежде чем он ответил:
— Прости, продажа тела сейчас не входит в мои планы.
Вэнь Кэсин коротко рассмеялся:
— Догадываешься, что происходит, когда человек уступает в силе противнику?
Чжоу Цзышу недоверчиво выгнул бровь, поражаясь тому, каких вершин может достигнуть бесстыдство. Вэнь Кэсин придвинулся ещё ближе и прошептал, почти касаясь губами его уха:
— Этого. Человека. Заставляют. Заключить. Сделку.
— Твои аппетиты непомерны! — горько усмехнулся Чжоу Цзышу.
Вэнь Кэсин заглянул в его лицо и какое-то время нагло пялился в упор. Затем он опустил ресницы, скрывая жаркий блеск глаз, отстранился и облокотился на стену плечом к плечу Чжоу Цзышу. Скрестив руки за головой и вытянув ноги, чтобы упереться в противоположную стену коридора, Вэнь Кэсин лениво произнёс:
— Знаешь, что? До поры до времени я позволю тебе быть передо мной в долгу.
Измученный Чжоу Цзышу решил не поддерживать бестолковый разговор. Чувствуя головокружение, он вновь закрыл глаза и провалился то ли в сон, то ли в беспамятство.
Вэнь Кэсин хорошо знал пределы своих возможностей. Кроме Е Байи, никто из них не разбирался в сложном искусстве исчезающей двери. С какими опасностями они столкнутся, если продолжат наугад метаться по подземелью? С раненым Чжоу Цзышу и безусым юнцом в придачу отказ от действий был лучшей тактикой.[336] Прежде чем что-либо предпринять, им следовало передохнуть и набраться сил в относительно спокойном месте.
Дыхание Чжоу Цзышу было слабым, но ровным, как и положено спящему. Вэнь Кэсин повернул голову и снова посмотрел на него, внезапно припомнив слова Великого Шамана: «Если вы согласитесь пожертвовать боевыми способностями, я могу быть наполовину уверен, что мне удастся спасти вас». Словно в трансе, Вэнь Кэсин медленно выпрямился, собирая в ладонь ци.
Может быть, если…
Он на мгновение замешкался. Занесённая над спящим рука остановилась на полпути, но не успела опуститься, снова перехваченная ледяными пальцами Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин поднял голову и встретился с ним взглядом. В коридоре как-то вдруг сделалось тесно.
— Что задумал? — голос Чжоу Цзышу был абсолютно спокойным, как и выражение лица.
Вэнь Кэсин молчал.
Чжоу Цзышу вздохнул, отвернулся и обречённо проронил:
— Другие не понимают. И ты тоже?
— Я… понимаю… — после долгой паузы отозвался Вэнь Кэсин.
Медленно опустив взгляд, он осторожно направил ладонь вниз, а затем резко ударил ею об пол. В камне остался чёткий отпечаток пятерни глубиной в цунь.[334]
