После постановки на якорные бочки на линкоре проводились обычные мероприятия, предусмотренные распорядком дня: ужин, увольнение офицеров, старшин и матросов на берег, баня, стирка, вечерний чай, проверка личного состава, отбой ко сну. Перед ужином на корабль прибыла очередная партия нового пополнения — бывших солдат, переведенных из береговых частей на флот для продолжения службы на кораблях. Это делалось в связи с происходившим тогда сокращением вооруженных сил и уменьшением морякам срока их службы, потребовавшим замены значительной части экипажа «Новороссийска». Таких новобранцев на линкоре уже насчитывалось до двухсот человек. Перед приходом на корабль их переодевали в матросское рабочее платье — робу, но оставляли сапоги. На ночь бывших солдат, накормив ужином вместе с экипажем, временно разместили в одном из носовых помещений корабля — в шпилевом отделении.
Вместе с большинством корабельных офицеров сошел на берег в увольнение до утра и врио командира линкора Хуршудов, оставив за себя старшим капитана 2-го ранга З.С. Сербулова, опытного моряка. По возрасту он вскоре должен был уволиться в отставку. Обязанности старшего механика (также находившегося в это время в отпуске) исполнял командир электротехнического дивизиона инженер-капитан 3-го ранга Е.М. Матусевич. А за старшего артиллериста, сошедшего на берег, остался командир дивизиона главного калибра капитан-лейтенант В.В. Марченко. Среди остальных двадцати офицеров, оставшихся на линкоре и замещавших тех, кто сошел на берег, преобладала молодежь — лейтенанты и «старлеи».
К полуночи на «Новороссийске» все затихло. Бодрствовала лишь дежурно-вахтенная служба во главе с дежурным по линкору — капитаном 3-го ранга М.Р. Никитенко, недавно пришедшим служить на корабль. В 1 час ночи вахтенным офицером заступил лейтенант В.П. Лаптев — замполит дивизиона движения линкора, бывший фронтовик, воевавший на сухопутье, ставший Героем Советского Союза за форсирование Днепра в Великой Отечественной войне, но, увы, новичок в морском деле. Он должен был нести вахту до 4 часов утра в самое тяжелое, неудобное, «собачье» время.
В 1 час 30 минут вахтенный старшина на юте линкора, как обычно, пробил в рынду — корабельный колокол — три склянки. Едва затих звук от последнего удара, как в носовой части «Новороссийска» прогремел взрыв. Огромный, закованный в броню корпус линкора содрогнулся от мощного удара. Сильный толчок выбросил из коек спавших моряков. На всех палубах корабля сразу же погасло электрическое освещение, и он погрузился в темноту…
Моряки бросились на бак линкора. Те, кто добежал туда, увидели перед первой артиллерийской башней главного калибра — в мертвенном свете луны и отблесках прожекторов, включенных с соседних крейсеров, — многометровый пролом в средней части верхней палубы, с трещинами в ней, доходившими почти до бортов. Рваные, вспученные края брони были загнуты вовнутрь. Из широкой и глубокой пробоины исходил сильный запах пороховой гари, доносились стоны, крики, шум клокотавшей воды… Все вокруг — покореженная палуба, заклиненные якорные и вздыбленные над нею швартовные шпили, носовые башни главного калибра, часть надстроек фок-мачты было залито и забрызгано слоем густой черной массы, пахнувшей сероводородом — придонным илом. Рядом с проломом и внутри его лежали искалеченные тела моряков, выброшенные из носовых кубриков, через которые, сокрушая все внутри корабля, прошел огненный смерч взрыва. Жуткое зрелище!
Одним из первых на бак линкора добрался — в темноте, через кучи ила — оставшийся за командира Сербулов. Он вместе с другими подоспевшими офицерами и старшинами сразу же стал руководить спасанием людей, оказавшихся отрезанными от выходов во внутренних носовых затапливаемых помещениях, и тех, кто оказался выброшен взрывной волной за борт корабля и теперь взывал о помощи. По его команде боцманы достали из кладовых и нарезали концы пеньковых тросов. Моряки стали опускать их в пролом и с их помощью вытаскивать плававших там людей. Были спущены на воду и корабельные шлюпки, подобравшие тех, кто барахтался в воде за бортом.
Как позже было установлено, взрыв (некоторым он показался двойным) был такой силы, что пробил насквозь — от днища до верхней палубы — весь многопалубный бронированный корпус линкора, образовав в нем огромный проем. Оставшиеся в живых моряки, находившиеся в нижних помещениях, вдруг увидели над собой луну и звездное небо… В громадную (как оказалось потом — 150 квадратных метров) подводную пробоину хлынули потоки забортной воды, перемешанные с мазутом и кровью погибших. Вода быстро распространялась по нижним и особенно средним помещениям корабля, затапливая их и сокрушая верхние, как оказалось, — непрочные водонепроницаемые переборки…
Все эти страшные разрушения пришлись по самой густозаселенной части корабля, где в носовых кубриках, расположенных на нескольких палубах-этажах спокойно спали на своих 2–3-х ярусных койках сотни матросов и старшин. По оценкам, при взрыве сразу же погибло 150–175 человек и было ранено более 130. Они стали первыми жертвами этой трагедии…
После некоторого замешательства на линкоре была объявлена сначала аварийная, а потом, по приказанию Сербулова, и боевая тревога. Для этого пришлось использовать рынду, для дублирования — подавать сигналы вахтенным и дневальным с помощью свистков боцманских дудок, а также голосом, так как корабельная звуковая сигнализация и радиотрансляция не работали из-за выхода из строя системы электропитания. Тем не менее экипаж довольно быстро занял места согласно боевому и аварийному расписанию. Были задраены водонепроницаемые переборки, люки и горловины, усилено наблюдение за воздухом и водой. Прозвучала команда: «Осмотреться в помещениях, в артиллерийских погребах и отсеках!» Были поданы к зенитным орудиям боевые патроны — многие моряки подумали, что началась война, корабль подвергся нападению с воздуха и в него попала бомба или же он подорван торпедой с подводной лодки, проникшей в базу… А после, когда это не подтвердилось, решили, что взорвался боезапас в первой башне главного калибра.
Тем временем по приказанию заместителя начальника штаба флота капитана 1-го ранга П.И. Овчарова, прибывшего на береговой флагманский пункт, экипаж линкора стал готовить корабль к буксировке на отмель. На соседних крейсерах, где дежурно-вахтенной службой был зафиксирован взрыв на «Новороссийске» и где тоже объявили боевую тревогу, собирали людей и аварийное имущество. Медицинским группам приказали направиться на помощь подорванному линкору, и они вскоре начали на своих баркасах подходить к его борту.
А на линкоре все три корабельные аварийные партии самоотверженно боролись с подступавшей водой. Наиболее тяжелая обстановка складывалась в носовой части корабля — в ее быстро затапливавшихся темных и тесных помещениях и отсеках, входы и выходы из которых разрушил взрыв и где еще оставались живые люди. Моряки нижней команды, действиями которых руководили из поста энергетики и живучести (сокращенно — ПЭЖ) Матусевич и командир дивизиона живучести инженер-капитан-лейтенант Ю.А. Городецкий, предпринимали оперативные меры по локализации последствий взрыва. Личный состав линкоровских аварийных партий (лишь одной из них командовал офицер — инженер-лейтенант А.Е. Михалюк, остальными руководили старшины) устанавливал на носовых переборках помещений, на дверях и люках — по путям распространения воды — сразу несколько эшелонов защитных подпоров. Аварийщики пытались подключить для откачки воды переносные водоотливные средства, ибо большинство стационарных на линкоре вышли из строя, но действия моряков затруднялись из-за отсутствия электропитания. С пуском резервного дизель-генератора оно было восстановлено лишь в некоторых местах линкора.
Артиллеристы корабля во главе с командиром артдивизиона главного калибра капитан-лейтенантом Марченко по приказанию Сербулова занялись осмотром погребов с боезапасом, особенно в носовых артиллерийских башнях главного калибра. Мысль о возможной детонации снарядов и о затоплении погребов не покидала многих.
Вскоре вода стала проникать в погреба первой башни главного калибра, а потом и второй. Несмотря на установку дополнительных креплений на их носовых переборках, они не выдерживали ее многотонное давление. Быстрое распространение забортной воды по кораблю вызвало крен: сначала — на правый борт, где находилась пробоина, а потом — на левый. При этом в воде оказались нижние бортовые иллюминаторы кают, часть которых оказалась незадраенной — их жильцы, сошедшие на берег в увольнение до утра и запершие их, ключи захватили с собой. Через незадраенные иллюминаторы вода хлынула внутрь помещений, еще более увеличивая крен… Задраивать иллюминаторы пришлось с помощью легких водолазов. Но, несмотря на принимавшиеся меры, положение линкора ухудшалось. Вода, продавливая переборки, попадала в основном в помещения по левому борту корабля, расположенные выше броневой палубы и ватерлинии, создавая в них большие, крайне опасные свободные водные поверхности. Тем самым верхняя часть корпуса линкора становилась тяжелее нижней и остойчивость его резко ухудшалась. Создавался так называемый опрокидывающий момент…
