Изменилась и структура населения. В 1900 г. в сельском хозяйстве все еще было занято 61,4% экономически активного населения (19,4% в промышленности и 19,2% в сфере услуг). В 1970 г. совокупная занятость в агросырьевом секторе составляла уже 31%, в промышленности — 34, а в сфере услуг — около 35%. Однако этот 31% в сырьевой отрасли производил всего 19% ВВП, тогда как 34% занятых в промышленности — 46,4%. Это огромное различие между 1900 и 1970 г. в структуре занятости и ВВП отражает разницу в производительности труда в данных отраслях экономики. Португалия окончательно перестала быть «преимущественно сельскохозяйственной страной».
Наибольшие выгоды от экономических перемен получил средний класс. Число предприятий резко выросло и в 1970 г. достигало примерно 100 000; подавляющее большинство были мелкими предприятиями, на которых было занято пять работников или даже меньше. Предпринимателями в новых видах экономической деятельности, таких, как грузовой транспорт и ремонт автомобилей, а также в других, которые быстро развивались, как, например, гражданское строительство, выступали бывшие рабочие, ставшие представителями среднего класса в первом поколении. Весьма заметным признаком роста среднего класса стало разрастание Лиссабона и всплеск обучения в школах. Столица вдвое увеличила свою территорию, поглотив окрестные города, которые в начале века все еще были деревенскими зонами; к трем историческим этапам развития Лиссабона (средневековому, периоду Помбала и буржуазной либерализации) добавился четвертый, отмеченный возведением десятков тысяч зданий с квартирами для мелкой буржуазии. В области просвещения посещение необязательных и к тому же платных занятий увеличилось со 168 000 в 1950 г. до 480 000 в 1970-м. В этот же период показатель обучающегося населения поднялся с 89 до 177%. Разумеется, ни рост городов, ни увеличение численности обучающихся не являются особенностями только развития Португалии, а представляют собой общеевропейские тенденции; при этом период, в который они проявились в Португалии, позволяет лишь констатировать ее развитие в контексте эволюции Европы.
Оппозиционность режиму росла таким же темпом, что и экспансия среднего класса. Ограничения политических прав, которых сначала желал и с которыми потом мирился средний класс, имевший сельские корни, на этапе экономической депрессии (он усматривал в ограничениях «политику порядка»), начал ощущать растущий новый средний промышленный и торговый класс как невыносимые препоны. В новых рамках ценностей концепция порядка была заменена свободой, а безопасность — прогрессом. Стремление к свободе начиная с 1945 г. ощутила и благосклонно расположенная, и враждебная режиму буржуазия; первая вдохновила проект либерализации, а вторая — стремление к революции, хотя и буржуазной, которая не уходила бы далеко от возврата к демократическому парламентаризму и обеспечению политических прав, прав на свободу собраний и свободу слова. Эта идея свободы проявила весь свой динамизм во время избирательной кампании генерала Умберту Делгаду в 1958 г., когда он получил горячую поддержку большой части мелкой и средней буржуазии в городах. Потрясение режима оказалось столь сильным, что после этой кампании Конституция была изменена: теперь предусматривалось избрание президента республики ограниченной коллегией выборщиков во избежание будущих кризисов. Это изменение, предложенное правительством, вызвало противодействие Национальной ассамблеи, но тем не менее было одобрено.
В 1968 г. профессор Марселу Каэтану стал преемником доктора Салазара во главе правительства. Его программа сводилась к формуле: «эволюция в преемственность» и была направлена на создание единой платформы для двух буржуазных течений — либерального, считавшего развитие необходимым, и консервативного, которое допускало лишь преемственность. Индустриализация ускорилась, и впервые на сельское население распространились схемы оказания социальной помощи. Проекты нового морского порта и крупного промышленного комплекса, который бы служил центром развития юга страны (проект Синиш), стали самыми яркими достижениями, которые были инициированы правительством Каэтану.
Тем временем обострялась проблема заморских территорий.
После Второй мировой войны великие державы-победительницы настояли на включении в Устав Организации Объединенных Наций официальной декларации о праве всех народов на самоопределение. Европейские колонизаторы признали политическую независимость бывших колоний и нашли формы замены прежнего покровительства системами экономического и технического сотрудничества, посредством которых они продолжали преследовать собственные интересы. Португальское правительство увидело в этом интересе великих держав к независимости малых стран маневр, направленный на перераспределение в пользу великих зон влияния и источников сырья африканских и азиатских стран. Оно отказалось присоединиться к движению деколонизации, поддерживая тезис, согласно которому Португалия — многоконтинентальное и многорасовое государство, сформированное несколькими веками исторического развития; следовательно, ее территории за пределами Европы являются не подлинными колониями, а лишь составными частями национальной территории, а потому они неотчуждаемы. За такой точкой зрения стояло португальское конституционное право, однако Лиссабон не смог добиться одобрения этого тезиса международным общественным мнением, согласно которому территории, именуемые португальским правительством «заморскими провинциями», в действительности являются подлинными «колониями». Таким образом, точка зрения Португалии сначала стала предметом обсуждений, а потом и все более сурового осуждения со стороны Генеральной Ассамблеи ООН.
Первый серьезный дипломатический конфликт возник по поводу последних остатков португальского присутствия в Индии, городов Гоа, Даман и Диу. Индийский союз намеревался покончить с суверенитетом Португалии в них, и после нескольких лет непрерывного давления его войска в конце концов вторглись в эти города (1961). Международная защита от военной агрессии, на которую рассчитывало португальское правительство, оказана не была.
В 1961 г. возникли партизанские движения в Анголе. В последующие годы то же самое произошло в Гвинее и Мозамбике. За исключением Гвинеи, партизаны не смогли вывести территорию из-под контроля Португалии и не повлияли на экономическое развитие этих территорий, которое вступило в более быструю, чем прежде, фазу. Однако это вынудило Португалию содержать в Африке огромные военные контингента и столкнуться с крупными расходами, поглощавшими часть национальных ресурсов. Антивоенные протесты превратились в преобладающую тему оппозиции режиму, в которой стала участвовать весьма активная часть молодежи, особенно студенты университетов. Заморская политика — общенациональный идеал, который содействовал рождению Первой республики, — превратилась в политическую тему, которая затем потопит Вторую республику.
Двадцать пятого апреля 1974 г. Движение Вооруженных Сил свергло режим и положило начало Третьей республики. В последовавший период были осуществлены решения, которые стали необратимыми в португальском историческом процессе. Чтобы дать оценку этим фактам, нужна временная удаленность, необходимая для формирования исторического образа. Мы все еще находимся внутри этих событий. Любые интерпретации и оценки неизбежно становятся политическими, даже когда при этом мы стараемся быть объективными и независимыми.
Таким образом, об этом периоде следует написать позднее.
Политическая эволюция известна: после начального турбулентного периода, который разорвал необходимую для укоренения подлинных реформ преемственность, возникла ситуация центристского правления, хотя и с реформистской программой. Основной закон государства был разработан на базе компромисса между партиями и вооруженными силами, и он содержит настойчивые революционные формулировки, которые не перешли из буквы закона в политическую практику. Политическая жизнь была организована на основе партий, что в некоторых аспектах придало революции 25 апреля характер «реставрации» положения, существовавшего до переворота 28 мая. Но это кажущаяся реставрация, поскольку в промежуточный между обеими революциями период произошли глубокие изменения в социально-экономических структурах страны. Партийная система снова стала фактором нестабильности, однако практика ориентировались в направлении президентской опеки, которая обеспечивает непрерывное функционирование системы.
Политические вопросы приобрели приоритет среди всех государственных проблем. Образование партий произошло таким образом, что вызвало очевидное несоответствие программных этикеток и подлинной позиции каждой партии во всей совокупности сил. Попытка исключения правых сил привела к сильнейшему искажению: правые стали называть себя центристами, центристы приобрели несколько градаций, и даже левые отказались от некоторых революционных тезисов. Правило парламентского большинства привело между тем к созданию компромиссных образований, имевших слабую идеологическую идентификацию, к эфемерному пребыванию у власти, непродолжительной деятельности правительств, не связанных с долгосрочным или среднесрочным планированием, и, в качестве итогового сальдо, к реальному ущербу степени эффективности государства.
