В историографии существует устойчивое мнение, что советская сторона пыталась использовать переговоры для того, чтобы заявить о своих интересах и оттягивать вступление в войну911 . Однако введение в научный оборот текста "Директив" советской делегации на переговорах показывает, что основной целью переговоров советское руководство считало выяснение действительных намерений Германии и ее союзников в создании "Новой Европы" и "Восточно-Азиатского пространства", уточнение характера, этапов и сроков осуществления этих планов, перспектив присоединения других стран к Тройственному пакту и место СССР в этих планах. Кроме того, следовало "подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в ближней и средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Германией... но не заключать какого-либо соглашения... на данной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров в Москве, куда должен приехать Риббентроп в ближайшее время". Следовало добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, устье Дуная, Болгария, заявить о наличии советских интересов на Шпицбергене, в Швеции, в отношении Балтийских проливов, в Венгрии, Румынии, Турции, Иране. Требовалось уточнить вопрос о наличии англо-германских контактов, о возможном советском посредничестве в японо-китайской войне, о судьбе Польши и экономических проблемах. Если бы переговоры развивались в духе советских пожеланий, следовало "предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав... на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет, и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний"912 .
Думается, что более правы авторы, считающие, что переговоры рассматривались обеими сторонами в качестве политических зондажей913 , которые могли в зависимости от позиции сторон принять более серьезный характер914 . Во всяком случае, директива № 18, утвержденная Гитлером 12 ноября 1940 г., которая обычно рассматривается как доказательство дезинформационного характера переговоров со стороны Германии, показывает, что германское руководство в тот момент было озабочено несколькими военно-политическими проблемами. Оно намеревалось привлечь Францию к антианглийской коалиции, вовлечь в войну Испанию и Португалию (операции по захвату Гибралтара и по защите Канарских и Азорских островов), поддержать итальянское наступление в Северной Африке, подготовить операцию против Северной Греции (через территорию Болгарии, которую следовало привлечь к Тройственному пакту), продолжать разработку плана войны с СССР и быть готовым к возможному осуществлению операции "Морской лев" весной 1941 г.915 То есть в этот момент германская стратегия явно находилась на распутье.
Ход переговоров 12-14 ноября 1940 г. достаточно хорошо известен по германским и советским документам и неоднократно описывался в исследованиях916 , что позволяет ограничиться их общей характеристикой. Первоначально у советской делегации сложилось впечатление, что можно в общем договориться с Германией, но в дальнейшем выяснилось, что по конкретным вопросам Восточной и Юго-Восточной Европы интересы сторон диаметрально противоположны. В историографии стало традицией утверждать, что Германия предложила СССР присоединиться к Тройственному пакту, но, как показал В.Я. Сиполс, речь шла о заключении нового четырехстороннего соглашения между Германией, Италией, Японией и СССР. Правда, то, что в итоге эту идею было предложено обсуждать по обычным дипломатическим каналам, а не, как первоначально предполагалось, во время возможного визита в Москву Риббентропа, свидетельствовало об определенном недовольстве германской стороны ходом переговоров. Но официально стороны продолжали демонстрировать дружбу917 . До сведения Москвы 19 ноября было доведено, что Гитлер доволен переговорами и идея соглашения с СССР вполне реальна918
Учитывая, что Англия опасалась дальнейшего советско-германского сближения, СССР 16 ноября публично опроверг заявления американской прессы о том, что Япония предложила СССР "всю или часть Британской Индии, если Советский Союз присоединится к коалиции трех держав"919 . 17 ноября Москва уведомила своего посла в Лондоне, что "вопросы о разграничении сфер интересов между СССР, Германией и другими странами, а также вопросы о присоединении СССР к пакту трех держав в Берлине не решались", "никакого договора в Берлине не было подписано". Кроме того, сообщалось, что СССР не станет взаимодействовать с Германией на Ближнем и Среднем Востоке920 . Это заявление несколько сгладило английские опасения относительно создания германо-советского союза.
После обсуждения итогов переговоров советское руководство 25 ноября уведомило Берлин о согласии принять проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи на следующих условиях, которые должны были быть зафиксированы в секретных протоколах. Во-первых, германские войска должны немедленно покинуть Финляндию, а СССР гарантирует мирные отношения с этой страной и защиту германских экономических интересов. Во-вторых, в ближайшее время должен быть заключен договор между СССР и Болгарией о взаимопомощи и созданы военно-морские базы с гарнизонами в районе Босфора и Дарданелл для размещения советских войск. В-третьих, зона к югу от линии Баку - Батуми "в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений" СССР. В-четвертых, Япония должна отказаться от своих прав на нефтяные и угольные концессии на Северном Сахалине. Также предлагалось изменить проект секретного протокола относительно Турции. В случае, если она присоединится к Пакту Четырех держав, Германия, Италия и СССР гарантируют ее суверенитет и территориальную целостность. Если же она откажется это сделать, то эти страны "совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции". Молотов выразил надежду на скорый ответ германского правительства921 .
Большинство исследователей считает, что поскольку эти советские условия были неприемлемы для Германии, они являлись завуалированным отказом советского руководства от соглашения922 . По мнению В.К. Волкова, советское руководство поверило, что "Германия не питает агрессивных замыслов против СССР", и, решив осуществить замысел Пакта четырех держав, "Сталин предложил Гитлеру победу" в войне, выдвинув довольно скромные, по сравнению с выигрышем войны, требования923 . Правда, эта довольно смелая гипотеза не подтверждается какими-либо документами. Скорее всего, выдвигая свои условия, советское руководство стремилось проверить готовность Германии к реализации ее собственного предложения, что должно было показать действительные намерения Берлина в отношении Москвы. Это подтверждается прямым указанием Молотова: "На этом мы должны были их испытать, хотят ли они действительно с нами улучшить отношения, или это сразу наткнется на пустоту, на пустые разговоры. Выяснилось, что они ничего не хотят нам уступать... Мы, со своей стороны, должны были прощупать его (Гитлера) более глубоко, насколько с ним можно серьезно разговаривать. Договорились выполнять - не выполняют. Видим, что не хотят выполнять. Мы должны были сделать выводы, и они, конечно, сделали выводы"... "Он (Гитлер) хотел втянуть нас в авантюру, но, с другой стороны, и я не сумел у него добиться уступок по части Финляндии и Румынии"924 .
С точки зрения германского руководства, цена сотрудничества с СССР была слишком велика. По мнению Гитлера, "Сталин умен и коварен. Он требует все больше. С точки зрения русской идеологии, победа Германии недопустима. Решение: разгромить Россию как можно раньше. Через 2 года англичане могут иметь 40 дивизий. Это может побудить Россию к совместным действиям с Англией"925 . По справедливому мнению ряда авторов, ответом на это советское предложение стало утверждение Гитлером 18 декабря директивы № 21 "План Барбаросса"926 , которым предусматривалось напасть на СССР 16 мая 1941 г. и молниеносно разгромить его.
В конце 1940 г. СССР активизировал свои отношения с Италией, чтобы, с одной стороны, попытаться использовать трения между Римом и Берлином для расширения советского влияния на Балканах, а с другой стороны, проверить честность Гитлера, ссылавшегося на необходимость учета мнения Муссолини в отношении Балканско-Черноморских проблем. Однако советско-итальянские контакты декабря 1940 - февраля 1941 г. показали, что Италия не играет самостоятельной роли в германо-итальянском союзе и сыграть на их противоречиях не удастся, и подтвердили, что советские интересы на Балканах и далее будут учитываться лишь на словах927 . В ноябре 1940 - марте 1941 г. советско-германские противоречия явно обозначились на Балканах. Хотя официального ответа из Берлина на советское предложение не последовало, своеобразной "лакмусовой бумажкой" действительных намерений Германии стала ситуация, сложившаяся вокруг Болгарии. Несмотря на прямые заявления Москвы о советских интересах, Германия игнорировала их, добившись присоединения Болгарии к Тройственному пакту. Видимо, это наглядно показало советскому руководству, что его интересы в Европе не признаются Берлином, и 11 марта 1941 г. в новом оперативном плане Красной Армии на случай войны с Германией был установлен конкретный срок ее начала - 12 июня 1941 г. Это, однако, не мешало Москве продолжать дипломатическую борьбу на Балканах и в то же время демонстрировать нормальные отношения с Берлином. Так, 21 марта - 17 апреля 1941 г. германской военно-технической делегации было показано несколько советских авиазаводов, что должно было продемонстрировать, с одной стороны, доверие, а с другой - силу СССР928 .
