Красное солнце — последний закат тысячелетия — погрузилось в тёмные вечерние волны. Наступало 1 января 2001 года.
Когда настал полуночный час, мы раскупорили свои великие запасы безалакогольной выпивки и стали пить за всё и за всех. За Сенова и Лекая, встречающих Новый год в Мозамбике; за Игоря Фатеева с Дашей — они сейчас в Мавритании, ещё в одном углу континента; за провожающих — за Кактуса и Кубатьяна, улетевших из Аддис-Абебы, за Пашу Марутенкова, сбежавшего из Египта, за Митю, провожавшего до Акабы, за Витю Ветрова и самоходных бабушек, с которыми мы расстались в Сирии; за тех, кто в Москве сейчас вспоминает и пьёт за нас; за российских посольских и консульских работников во всех странах мира; за молодёжь — Кирилла и Андрея, кто первый раз отправились в дальний путь; за ветеранов вольных путешествий и за всех, кто сейчас в пути; за успешное возвращение когда-нибудь домой; за великий русский народ и за все гостеприимные народы; за всех, кто помогал нам в пути; за отца Джона из Лусаки и за добрых деятелей всех религий; за фотоплёнки, переданные нами в Москву, чтобы их не потеряли; и за то, чтобы мы не переругались друг с другом и опять встретились когда-нибудь в России! Хорошо, что это были сок и газировка, а не более ценимые среди наших соотечественников напитки.
Но, так как и количество тостов, и вместимость наших тел были ограничены, в некоторый момент мы завершили питие и один за другим отправились в сон. Была ветреная ночь; тёмные волны, шумя, обрушивались на побережье; а где-то вдалеке лежал невидимый нам Свакопмунд и весь окружающий нас, такой большой мир.
1 января 2001 года, понедельник. Продолжение банкета
Четыре палатки, море, песок, берег весь в ракушках и водорослях. Флаг АВП. Следы машин на песке. Все вчерашние отдыхающие, отмечавшие Тысячелетие на берегу океана, разъезжались по домам. И только мы, зевая, выползаем из палаток, которые начали быстро и сильно разогреваться.
Весь день провели в разложении. Собирали дрова — их на этом голом безлесном берегу оказалось довольно много. Варили еду и потребляли её. Фотографировались в разных позах около флага АВП и без оного. Шарлаев зарылся в песок по самую шею и мы фотографировали его и в таком виде. Купались неодетыми. Пили чай. Истребляли остатки газировки, сока и вкусностей. Изучали сущность прибора GPS, измеряя свои координаты и скорость бега и ходьбы. Нашли череп какого-то морского животного и фотографировались с ним.
Весь день 1 января мимо нас, дивясь, проезжали местные отдыхающие, возвращающиеся по домам после встречи Нового года. Ближе к вечеру на берегу остались одни рыбаки, но затем уехали и они, оставив нам весь берег до самых краёв горизонта в нашем полном распоряжении.
Так беззаботно прошёл наш первый день двадцать первого века, в точке с координатами 22º27 32" южной широты и 14º27 23" восточной долготы. Надо было бы, конечно, закопать в этой точке бутылку с письмом для потомков (кто-нибудь бы, пользуясь современной техникой, точно смог бы найти это место), — но мы тогда не подумали об этом.
2 января, вторник. В город за новыми продуктами. Явление полицейских
Утром, за завтраком, обнаружилось, что из семидесяти килограмм купленных на Новый год продуктов осталось не больше пуда. Особо смущало отсутствие хлеба и вкусного сока. Часть хлеба удалось разыскать — оказалось, что по ночам хлеб в пакетах обретал самоходность и, влекомый ветром свободы, вылезал из-под тентов и перемещался в разные стороны (более тяжёлые консервы не обладали таким свойством). Но найденного хлеба оказалось маловато, и мы приняли решение пополнять продуктовые запасы.
Итак, трое из нас (Грил, А.Мамонов и я), преодолевая растлившую нас лень, оделись и побрели на трассу. Вскоре мы с Грилом уже выбирали продукты в нашем любимом «Shoprite», а Андрей пошёл за выпивкой, которая сегодня, к его радости, продавалась (день был уже не выходной).
Приобретя полезные и вредные продукты, мы забрели в Интернет-кафе. Хорошие новости: рождественскую оказию (фотоплёнки) в Москве получили, Сенов и Лекай завершают прогулки по Мозамбику и едут в Замбию, а потом — в Намибию, к нам. Плохая новость была одна: родители писали мне, что на них начал ругаться Сбербанк.
Проблема со Сбербанком была такова. Перед отправлением в Африку я сделал себе кредитную карточку «Visa-electron». В дальних странах я умудрился не только потратить лежащие там 30 долларов, но и влез в долги, чего Сбербанк от меня никак не ожидал. Спустя некоторое время из Африки в Москву стали поступать неоплаченные счета. Мои родители пытались было заплатить по ним, но увы: положить в Сбербанк деньги на мой валютный счёт мог только сам я, и никто другой. Так примерно месяц сотрудники Сбербанка не знали, что делать со всё возрастающим комплектом африканских счетов (и поэтому ругались), пока выход не был найден — все счета отправились обратно в Африку, а на моей карточке вновь образовалась плюсовая, но небольшая сумма (92 цента). При этом, когда по возвращении в Москву я посетил сей банк, все сотрудники оного просили меня раскрыть секрет, как я умудрился потратить больше денег, чем имел.
Когда мы вернулись на нашу береговую базу, солнце уже перевалило свой полдень. Бутылки, привезённые Андреем, были закопаны в полосе прибоя, а мы продолжили новогодний пир. Но долго пировать нам не дали — к нашему палаточному лагерю подъехала машина, в которой сидел зелёный человечек. Он оказался настроен очень решительно, желая нас прогнать с этого места в кемпинг (за 70 намибийских долларов) или заплатить штраф (200).
Поругавшись таким образом, он уехал, оставив нас в недоумении — вероятно, он отправился искать других нарушителей.
Мы не особо смутились нападками зелёного человечка, но вскоре он вернулся, ругаясь ещё больше, требуя нашего немедленного исчезновения и демонстрируя листок, на котором были указаны разные возможные преступления и штрафы за них. Оказалось, что зона, в которой мы живём, заповедная, и жить тут можно только в кемпинге.
— А эти люди, которые по всему берегу ловят рыбу, тоже преступники? — спросили мы.
— Ловить рыбу можно, гулять можно, а спать нельзя!
— А мы тут и не спим. Мы так просто сидим, звёзды считаем.
Человечек совсем разозлился и опять уехал. Мы (на всякий случай) решили начать складывать палатки, тушить костёр и собирать мусор. И не зря — вскоре беспокойщик вернулся уже втроём. Два человека в шортах, вылезшие из его машины, представились нам как полицейские — и даже продемонстировали документы.
Громко высказывая своё неудовольствие, мы собрали рюкзаки, дождались Олега Костенко, сделавшего это, как всегда, последним, залезли в кузов машины, уже пыхтящей от нетерпения, и поехали в кемпинг. Кемпинг оказался противным местом, где не было дров, а места для жизни располагались прямо рядом друг с другом, как на Грушинском фестивале — хотя за кемпингом были десятки и сотни километров безлюдного побережья. Полицейские в шортах, как оказалось, тоже встречали Новый год в этом кемпинге и сейчас как раз ехали в город. Мы быстро пересели в их машину, и, оставив недоумённого зелёного человечка с носом, умчались по шоссе в вечерний Свакопмунд.
