теперь и та исчезла.
«И чего они так на меня зыркнули? — подумал Боня. — Хотя понятно, они же тут все из себя благородные, а я им: „молодые люди“! На ровном месте обидел. Извиниться, что ли? Или лучше не стоит? А жрец-то чего молчит? В конце концов, это его императрица, пусть разруливает».
— Иоанимус, будь любезен, представь нас.
— Много чести, — буркнул упрямый жрец и повернулся к дворянам: — Молодые люди, сообщите императрице, что деус Боня очистил дворец и порт от захватчиков и ему нужна помощь в размещении пленных.
В этот момент появились пикси с герцогом и несколькими ближайшими дворянами. Все пленные почему-то были мокрые.
— Я же вас просил пожар потушить, а не пленных поливать, — удивился Боня.
Пикси на минуту застыли в воздухе и своим методом группового ведения разговора отрапортовали, что в прихожей почти ничего и не горело, а воду надо было куда-то девать. После чего полетели за следующей партией.
Придворные хотели было что-то спросить, но при виде мокрого Бульманского передумали. Вместо этого они резко развернулись и почти бегом скрылись за дверями.
Боня попросил пикси сделать ему с Иоанимусом пару стульев рыболова и в ожидании появления императрицы («Сама прибежит», — решил он.) попытался провести военный совет. В основном он расспрашивал жреца о важнейших объектах города и возможности собрать местных стражников, войска или хотя бы ополчение для наведения окончательного порядка. Иситай деятельно включился в обсуждение, Юлиус скромно молчал, а Света развалилась рядом на траве и смотрела на Боню с такой нежностью и восхищением, что тот не выдержал, прервался и сходил чмокнуть подругу в нос.
Тем временем пикси успели перетаскать всех пленных, которых набралось уже заметно больше сотни. Более родовитых (богато одетых) свалили поближе к фонтану, остальных — как получится. Пикси тоже собрались здесь всем полком и рассредоточились над садом, полностью его контролируя.
Наконец двери крыла императрицы распахнулись, выскочившие придворные образовали расширяющийся живой коридор, появилась императрица. Боня почувствовал себя обманутым. Алехея оказалась вовсе не юной девой, а теткой лет тридцати пяти, невысокого роста и изрядно толстой. Глаза, правда, были большими и черными, но впечатление портил отнюдь не маленький нос, а пухлые губы в обрамлении не менее пухлых щек смотрелись как-то плотоядно. Императрица была вся в белом. По подолу одеяния шла багряная полоса.
Первым делом императрица решительными шагами направилась к фонтану, отыскала среди лежащих фигур герцога Бульманского и с явным удовольствием пару раз пнула его красным сапожком по ребрам. Тот взвыл и принялся ругаться. Но Алехея, сияя довольной улыбкой, уже шла к Боне.
— Я рада приветствовать героя, спасшего империю от захватчиков, а ее императрицу — от горького заточения, — почти пропела она мощным, но неожиданно приятным голосом. Настоящее контральто!
Услыхав о «горьком заточении», Боня с подозрением покосился на целую толпу дворян, продолжавших выходить вслед за Алехеей, но ничего не сказал, а только слегка поклонился.
Императрица в свою очередь внимательно оглядела Боню, задержалась взглядом на его абсолютно лысой голове, даже сощурилась при этом. Но потом кивнула сама себе, видимо удовлетворенная осмотром. Боня с некоторым беспокойством вдруг осознал, что если не считать полного отсутствия волос, то в остальном он вполне соответствует стандарту внешности здешних придворных: весьма молодо выглядит и даже выше и худее большинства. Свету, кажется, посетили те же мысли, так как она пододвинулась к нему поближе и закинула голову ему на плечо, выжидательно глядя на императрицу.
Боня решил, что пауза затягивается и пора взять инициативу в свои руки.
— Багрянородная, — начал он, — алы разбиты, деморализованы, а их руководители взяты в плен. Но нужно закрепить успех. У меня просто нет солдат, чтобы контролировать весь город. Да и пленных нужно куда-то девать.
— Казнить бы всех гадов, — мечтательно произнесла императрица. — Но ты прав, лучше получить с них выкуп. Весь город разрушили и загадили. А тут еще и хумы того и гляди нагрянут…
— Давай решать задачи по порядку. С хумами еще успеем разобраться. Пока алов куда-то девать надо. У тебя стражники в городе какие-нибудь есть? Где вообще имперские войска? Дворяне, наконец? Хотя дворян я вроде вокруг немало вижу. — Боня покосился на миньонов. — Ну так приспособь их к делу. Я с ними своих гвардейцев для силовой поддержки послать могу, но собирать силы и восстанавливать порядок в Визе — твоя задача. В конце концов, это твой город!
— Да, ты абсолютно прав. Сейчас возьму себя в руки. Все-таки столько переживаний было. Прямо выть хотелось от бессилия.
Алехея неожиданно развернулась, быстро подошла к герцогу Бульманскому и еще раз со всего маха пнула его ногой. На сей раз попала по копчику. Затем императрица столь же быстро вернулась и перешла на деловой тон:
— Патриций Клодий! Возьмите десять человек и немедленно проверьте состояние арсенала. Вооружитесь сами и вооружите всех дворян, которых найдете во дворце! Патриций Дециус! Немедленно соберите всех слуг, которые здесь остались!
Команды так и сыпались. Боня даже заслушался. А вот Иситай возник рядом и иногда стал подсказывать Алехее. Та сначала не обратила на него внимания, но к советам прислушалась и соответствующие распоряжения дала. Потом подняла глаза на советчика, но ограничилась только тем, что застыла на несколько секунд и пару раз моргнула. Затем медленно перевела взгляд на Боню, увидела, что тот улыбается, и продолжила распоряжаться дальше в прежнем темпе.
Когда дело дошло до размещения пленных, Боня, вспомнив опыт Пиночета, решил вмешаться:
— Алехея, у вас тут ипподром есть?
— Есть, конечно. Только зачем он тебе понадобился? Хочешь поднять дух у народа, игры устроить?
— Да нет. Тут пленных алов, даже с учетом всех потерь, больше пяти тысяч будет. Ни в одну тюрьму не влезут. Я вот и думаю их на ипподроме пока запереть. И места много, и охранять легко.
Возражать никто не стал. Порученцы побежали готовить арену и трибуны. Заодно обсудили приятную (как отметила императрица) тему — как получить от пленных максимальную выгоду. Боня подкинул еще пару идей.
— Выкуп только с богатых требовать можно, — сказал он. — Но ты и простых солдат как-нибудь к делу приспособь. Пусть как минимум отработают. А если кто в веру по вашему обряду перейти захочет, так можно будет и в качестве поселенцев принять. Народу-то у вас в империи почти не осталось, одно название.
— Какое же это поселение из одних мужиков? — удивилась Алехея.
— Ничего, с бабами, в случае чего, хифчаки помогут, я договорюсь. Они в полон в основном женщин берут, так что могут и вам продать по дешевке. А у тебя
