Он сел. В сумраке пещеры глаза мальчика неестественно горели, а большая голова, как маятник, качалась на тонкой шее.
— Что случилось? — .удивленно спросил Ашот.
— Ничего. Дай нам спокойно умереть! — И Саркис с такой решительностью вытянулся на своем ложе, что поднять его было бы невозможно.
Гагик постукал себя пальцем по лбу. «В порядке ли у него верхний этаж?» — спрашивал его взгляд.
Ашот в недоумении пожал плечами. Неожиданная перемена в поведении Саркиса заставила его серьезно задуматься: снова ли дает себя знать скверный характер парня или тут скрыто другое?
— Пошли! — снова скомандовал Ашот.
Все поднялись, и только Саркис не сдвинулся с места.
— Оставьте меня в покое! — снова заорал он, хотя никто его и не тревожил.
У выхода Ашот громким, звучным голосом сказал товарищам: — Не бойтесь, не пропадем.
— Ничто вообще не пропадает в природе, — философски отозвался Гагик, но голос его звучал печально. — Самое большее — станем поживой зверей. Не пропадем, конечно, только изменится наш вид.
— Не надо так говорить, — твердо сказал Ашот. — Если мы ляжем и станем ныть — конечно, и зверям можем достаться. Но, если будем действовать, выживем.
Саркис раздраженно кривил лицо и лихорадочно разгребал ветви, на которых лежал. Потом он повернулся на живот, начал царапать ногтями и лизать землю.
— Соли, немного соли! — жалобно взмолился он. Соли? Так вот в чем дело! Соль была их мечтой. За горсточку соли они отдали бы, кажется, полжизни.
— Потерпи, Саркис, и соль найдем, — попытался успокоить парня Ашот, но и сам не верил своим словам.
— «Потерпи»! — вспыхнул Саркис. — Довольно мне твои христианские проповеди слушать, надоело! Ты во всем виноват! — И, приподнявшись, он устремил на Ашота горящий взор. — Убил ты нас, убил!
Саркис упал на свою лежанку и забился в истерических конвульсиях.
Ашот понурил голову. Ведь и в самом деле он был всему причиной. Но он найдет, он должен найти средство для спасения товарищей.
Спустившись в Виноградный сад, ребята развели здесь костер, стараясь, чтобы он побольше дымил. По-том они занялись поисками винограда. Но снег был глубок, и задача оказалась трудной, а результаты работы — ничтожными. Кое-как откопав несколько кистей, они послали их с Гагиком в пещеру.
Гагик шел, сильно труся. Подбадривая себя, он размахивал пылающей головней, а товарищи помогали ему своими криками, думая напугать ими зверей, если они еще прячутся где-нибудь в ущелье.
Долго пробродив в снегу и промерзнув, Ашот с Асо тоже вернулись в пещеру.
На пороге пещеры они встретили Гагика. У мальчика был растерянный вид.
— Что случилось? — спросил Ашот.
Гагик таинственно подмигнул и кивком головы показал на Саркиса, который, сидя на своей постели, беспрерывно твердил: «Соли, соли!» — и с жадностью поглощал виноград.
Все притихли, стали задумчивыми, раздражительными. У Шушик разболелась голова.
Ашот помнил, что каждый раз, отправляясь на охоту, отец насыпал в фляжку с водой соли. «Соль не дает человеку ослабевать», — говорил он.
И действительно, невыносимая слабость, охватившая ребят, была, конечно, и результатом недостатка соли. Ее запас в организме иссяк.
«От этого, пожалуй, человек и умереть может», — подумал Ашот, но вслух сказал:
— Разве вы не знаете, что во всем, что мы едим, есть соль? И в мясе ушанов, и в шиповнике, и в кореньях.
Он старался поддержать товарищей, по чувствовал, что новая, непредвиденная опасность очень велика и что ей нельзя противопоставить ни отвагу, ни терпение.
Да, они перенесли многое, но недостаток соли — едва ли не самое непреодолимое из бедствий. Организм не мог с этим мириться, что особенно ясно было на примере Саркиса. И проблема соли в тяжелых условиях их жизни вставала перед ребятами во всей своей остроте.
Как быть? Соль — не ягоды, ее не найдешь в кустах. Да и кто из них мог бы сказать, где тут, в Барсовом ущелье, можно найти соль, если и во всей-то Армении нет ни одной соляной копи.
Соль! Все остальное, что до сих пор волновало ребят, — барс, медведь, пища, — все отошло на задний план.
— Ребята, — воскликнул Гагик, стукнув себя по голове, — думали ли вы о том, откуда брал соль дядя отшельник?
— Ну?
— Из соляных копей.
— Где эти копи? — вскочил с места Саркис.
— Где? Под скалами Сами подумайте: где могли возникнуть окружающие нас известняковые скалы? Под морем! Где образуется соль? Тоже в море. Видели вы соляные копи, когда ездили с экскурсией в Нахичевань? Все они рядом с известняковыми горами. Когда море высохло, оно оставило тут и известняк и соль. Нам надо найти эту соль. Найдем и будем лизать ее, как овцы.
— Ну, предположим, что в ущелье есть соль, — сказала Шушик. — А как мы ее найдем?
— А как нашел ее отшельник? Надо искать! И потом: что, по-вашему, пил этот отшельник?
— Топил снег и пил, — сказала Шушик.
— А летом? Летом он, должно быть, где-то находил воду. Пойдем найдем ее. В здешней воде должно быть много соли: ведь во всех наших минеральных источниках есть соль в разных ее видах.
Все поднялись. Раз здесь жил человек, раз сюда приходили козы, значит, где-то, в каком-то уголке ущелья, должна быть вода!
— Еще одна светлая мысль, — приложив палец ко лбу, сказал Гагик: — Если в ущелье есть вода, то отшельник должен был проложить к ней тропинку.
— Браво, вот это действительно светлая мысль! — обрадовался Ашот и хлопнул Гагика по спине. — Ну и голова у тебя! В самом деле: если этот человек прожил тут, ну, скажем, десять лет и каждый день ходил по воду, значит, ходил он по крайней мере три тысячи раз. Столько же раз и назад возвращался. Не ясно ли, что от порога пещеры до воды он должен был проло…
Ашот не договорил. Желание найти соль вспыхнуло в нем с такой силой, что совершенно подавило все другие стремления и чувства — голод, страх.
«Если мы не найдем соли, то завтра-послезавтра такое же сумасшествие грозит и всем нам», — думал Ашот, глядя на помутневшие глаза Саркиса.
Он решительно поднялся с места. Поднялись и Асо с Гагиком.
Когда ребята прошли через Южную баррикаду, как они называли груду камней, сложенную у входа в коридор, Ашот остановился и стал внимательно вглядываться в дорожку, ведшую к винограднику. Он заметил здесь ответвлявшуюся от нее и уходившую вправо, куда-то вниз, узенькую тропку.
— Смотри, Гагик! Это и есть дорожка к роднику, о котором ты говорил, — сказал он и, погрозив головешкой невидимому медведю, пошел по этой едва заметной тропе.
Товарищи, подняв ужасный шум, последовали за ним.
