Грикор, племянник Аршака, был почти ровесником Гагика и очень на него походил — такой же шалун и шутник. Обняв дядю, он прижался к его плечу.
— Мужчинам плакать не подобает, — добродушно упрекнул его старик охотник, запихивая за пазуху свою длинную бороду. — Доброго здоровья, айгедзорцы! — приветствовал он (встречающих.
Чамбар с интересом разглядывал незнакомых ему людей. Однако он был хорошо воспитан и понимал, что на людей, с которыми так дружелюбно разговаривает хозяин, лаять нельзя.
— Доброго здоровья тебе, детям и внукам твоим, дядя Асатур! — сняв шапку, низко поклонился старику Арам и по-восточному цветисто добавил: — На счастье нам, на радость глазам нашим ты к нам пришел.
С такой же восточной учтивостью ответил Араму и Борода Асатур:
— Да будет ласково к тебе око небесное, Арам-джан, да исполнится твоя мечта.
Быстро окинув взором собравшихся, старик кивком головы выразил свое одобрение. «С такими людьми кое-чего добиться можно», — говорил его взгляд.
— Невзгоды — старый недруг человека, зловредный спутник его жизни. Скрепя сердце терпеть надо — до тех пор, пока не удастся тебе схватить этого спутника за шиворот и оттрепать: «Не довольно ли тебе? Оставь же меня наконец в покое!..»
Высказав это, дед сел на камень и спокойно начал набивать табаком свою старенькую трубку.
— А сколько бед выпало на мою долю! — продолжал он. — Видишь, вон там, под скалой, стоит дуб — кривой, косой. Разные невзгоды не дали ему вырасти прямым и стройным. Чего только он не видал — ветер, град, молнию, — а все же терпит, стоит, живет. И будет жить! — повысив голос, убежденно сказал старик. — Да, Арам, познакомься: это мой львенок — внук Камо. Ты о нем, должно быть, слышал. А это наш шутник Грикор. Тот, кто с ним дружит, грусти не знает.
У обоих юношей ноги были мокры: они прошли через горы, по колено утопая в глубоком снегу.
— Пить тебе, верно, хочется, дядя Асатур?
— Да, Арам-джан, намучились мы в горах. Но какую же это ты мне воду даешь? Красную? Счастливые люди Араратской долины — вместо воды вино пьют! Ну, будьте здоровы! Пусть каждый свою потерю найдет, и да будет мир всем! — И старик с большим удовольствием выпил вино из большой глиняной чашки и разгладил усы.
— А по пути ни зверя, ни птицы не встретили?
— Как не встретили? В Хосровском лесу эти львята вместе с Чамбаром целое стадо кабанов подняли.
— Подстрелили хоть одного?
— А как думаешь, не подстрелили? — хвастливо вскинулся дед.
В голове у него шумело от выпитого вина, и ему очень хотелось как можно красочнее рассказать об охоте на кабанов. Однако, заметив, что Арам нахмурился и проявляет признаки нетерпения, старик поднялся.
— Одного кабана я убил. Да не кабана, а буйвола целого! — с гордостью сказал он и не понял, почему никто не удивился и снисходительные улыбки застыли на лицах слушателей.
Мог ли старик знать, что за его спиной Грикор знаками показал, что убили они не буйвола, а всего-навсего неповоротливого поросенка.
— Где же твой кабан? — спросил Арам, когда они уже двинулись в путь.
— Дичь принадлежит не охотнику, а тому, кто ее съедает, — наставительно сказал дед Асатур. — Сейчас там, где мы шли, на фермах шашлык едят. Так ты расскажи, Арам, — перешел старик к делу, — что за история у вас приключилась? Как все это было?
Выслушав рассказ, дед Асатур поцокал языком, покачал головой:
— Вижу, что у твоего Ашота, как и у моего внука, в голове ветер гуляет. Каких только забот он мне не доставил, знал бы ты! Ну ничего, все обошлось. И у тебя все хорошо будет.
— Но шапка на голове козла — как она там оказалась? — задал Арам волнующий его вопрос.
— Да-а, это и на самом деле вроде чуда какого-то — задумчиво пробормотал старик, но сейчас же добавил:- У нас, надо сказать, тоже немало разных чудес было, да все они обманом оказались. На нашей Бешеной горе есть скалы, их Черными называют. Постоянно в них что-то шумело, гудело. Люди говорили, что там самый большой медный котел адовый стоит, бурлит, клокочет — души грешников в нем черти варят. А вот Камо мой со своими товарищами открыл эту тайну. Взорвали скалу — оказалось, под нею подземный поток течет. На озере Гилли у нас века целые кто-то ревел на всю округу. Говорили — водяной, сатана, белый буйвол… Тоже обманом оказалось. Просто сбегал с гор подземный поток и с грохотом вливался в Гилли. Нет, Арам-джан, никаких чудес нет. Мы твоего козла, где бы он ни был, найдем и снимем с него шапку. Неудобно, понимаешь, чтобы козлы шапки носили.
Жизнерадостность и бодрость старика несколько успокоили Арама.
Найдя следы коз, охотники пошли по ним, с трудом пробираясь по узким и скользким тропкам. Земля на склонах, освободившихся из-под снега, была еще мокрой, местами образовалась грязь, поэтому опытному охотнику нетрудно было определить направление, в каком бежали козы. В балках же и на склонах, глядящих на юг, где еще лежал снег, животные оставили отпечатки своих острых копытцев.
То здесь, то там останавливались козы, отдыхали, отрывали из-под снега зеленые всходы, а затем, чувствуя, что их преследуют, снова срывались с места и устремлялись вперед, к неприступным природным крепостям Барсова ущелья.
Охотники преследовали коз до полудня и, дойдя до горного хребта, отделявшего их от Барсова ущелья, в раздумье остановились.
Здесь следы коз, уходившие по ту сторону хребта, появлялись снова на другой тропинке и шли в обратном направлении, спускаясь вниз, к Араратской долине. Следы эти были свежими: в ямках, оставленных копытцами в мягком снегу, стояла талая вода.
Но, может быть, это другая стая?
И охотники занялись подсчетом следов: четыре козы-матери, три козленка, но козел только один. Где же другой? Не ушел ли он по Дьявольской тропе, ведущей в Барсово ущелье? И не был ли это именно тот козел — с ушанкой на голове?
Охотники присели на камни.
— Ну, как по-вашему, это та же стая? — спросил Аршак.
— Да, та же. Должно быть, в Барсовом ущелье встретили врага и повернули назад, — высказал свое предположение Борода Асатур. — Хотя, кто знает… — Немного поразмыслив, он поднялся: — Они сейчас в долине соль лижут, пойдем.
Охотники спустились в долину и повернули вправо, к тому месту, где лежало русло таинственного потока. Здесь по его берегам росла трава — сейчас она была сухая, — а немного в стороне, на обнаженных местах, сверкали на солнце выступившие из земли пятна соли. Издали они были похожи на росу, которую не сумело осушить бессильное зимнее солнце.
После ночной пастьбы с гор сходят о долину к солончакам муфлоны и козы. Да вот и они!
