— Да, были бы целы мои денежки! — вздохнул Ларc Петер. — И я мог бы отправиться в столицу, завести там торговлишку старым железом… или опять арендовать хуторок!
Ларс Петер совсем позабыл, как он намучился в Сорочьем Гнезде, и готов был опять взять его в свои руки, зажить по-старому — наполовину кормясь землей, наполовину торговлей вразвоз.
Здесь, в поселке, оставаться не стоило. После смерти трактирщика всем жилось еще хуже. Рыбаки, отвыкшие думать и действовать самостоятельно, совсем растерялись, и порядка ни в чем не стало. Ни денег ни у кого, ни дела: лодки и рыболовные снасти требовали починки, и рыбаки еле-еле кормились своим уловом. Сбывать рыбу некуда было — ни у кого нет никаких связей, — всем ведь орудовал сам трактирщик. Чтобы немножко поправить свои дела, Ларсу Петеру пришлось снова разъезжать по дорогам и торговать селедками. Он, впрочем, не был огорчен такой переменой. Она давала семье лишний кусок хлеба и заставляла кровь быстрее течь в жилах. По правде говоря, довольно было с него не спать по ночам и дрогнуть от холода в лодке! В кладовой все равно было пусто. Эх, перебраться бы куда-нибудь и попробовать взяться за что-нибудь новое! Да вот, за деньгами дело стало!..
«И что за радость была трактирщику накладывать лапу на наши крохи, коли он все равно знал, что вылетит в трубу?» — в который раз задавал себе вопрос Ларc Петер.
Но Дитте не склонна была поощрять страсть отца к переменам; ведь с каждым разом, когда он начинал где-нибудь сызнова, семье жилось все хуже, а здесь хоть крыша над головой есть.
— Тебе надо сначала подкопить немножко, чтобы с долгами развязаться, — сказала она по-старушечьи рассудительно. — Не забудь, во сколько обошлись нам болезнь и похороны матери!
Да, этого Ларc Петер не забыл, как и долгов своих, но, черт возьми, коли его самого обобрали кругом!..
— Все-таки бегать от долгов не след, — рассуждала Дитте. — Да и уехать от старичков нам нельзя всем сразу. У них нет никого, кроме нас. Сестренка Эльза должна заходить к ним каждый день и помогать. А вот, когда я устроюсь в столице, я постараюсь помочь и вам выбраться отсюда — по чести и совести. В столице ведь заработки побольше.
— Пожалуй, ты права. Но как славно было бы перебраться всем вместе, сразу! Там можно «начать сначала», как говорится.
Вот оно! Оттого-то Дитте и хотела попасть туда совсем одной, не связанной своим прошлым, своим происхождением и всем прочим, что не дает человеку выбраться наверх, какой бы он ни был дельный и работящий. А вот теперь посмотрим — неужто она не устроится? Там и для нее должно найтись что-нибудь хорошее. Недаром же бабушка прочила ей это, да и в ней самой всегда, несмотря ни на что, жила такая надежда, согревая ей душу; часто надежда эта едва теплилась, но никогда не угасала совсем. У счастья путей много, но надо и самой идти ему навстречу. И Дитте отнюдь не собиралась изменить своим близким, — даже если ей очень повезет в столице. Не ради себя одной стремилась она выбраться отсюда на простор.
VIII
СТОЛИЧНЫЙ ПРОСТОР
В последние дни перед отъездом у Дитте скопилось много дел. Надо было перебрать еще раз все домашнее тряпье. Ничего нового они не сшили себе в поселке, довольствуясь остатками от более счастливых дней в Сорочьем Гнезде. Тряпья же у них все-таки прибавилось. Да, тряпичная куча положительно росла из года в год, и не добраться было до дна! Страсть как трепали одежду эти мальчишки — Поуль и близнец Расмус, с которым у Лар-са Петера не хватило духу расстаться. Про Кристиана и говорить нечего. У Дитте только и заботы было перелицовывать или перекраивать обноски, чтобы они мало-мальски годились. Большею частью все было сшито самой Сэрине еще в Сорочьем Гнезде из старых, выброшенных за негодностью лоскутьев, которые Ларc Петер привозил в мешках с тряпьем. Теперь все буквально расползалось, — приходилось класть заплату на заплату, и каждый вечер, когда дети были уложены в постель, Дитте принималась за дело сызнова. Всего больше заботило ее — как будет справляться с этим сестренка Эльза? Чтобы девочка не потонула в тряпье, Дитте и засиживалась по ночам, — из двух пар штанишек мастерила одну, ставила заплатки и штопала. Для своих десяти лет Эльза была вообще молодцом, с хозяйством домашним справлялась вполне, но шить и чинить еще не умела.
Но вот, в самый последний день октября, на рассвете, Ларc Петер подъехал к дверям хижины с возом сельдей, заказанных для одного из крупных хуторов близ Ноддебо. Оттуда же он подрядился отвезти воз древесного угля в столицу. Таким образом, и девчонку с малышом можно было доставить на место, и заодно заработать немножко, что было весьма кстати.
Распростились быстро. Мальчишки уже рылись около хижины в песке, строя крепость, хотя еще и не рассвело путем. Они так увлекались этим занятием, что начинали его с раннего утра, едва вылезши из перин, а вечером их прямо не загнать было домой. Они едва нашли время попрощаться со старшей сестрой и тотчас же опять нырнули в свой ров. Повернуть голову и посмотреть вслед отъезжавшим им и на ум не приходило. Сестренка Эльза — та махала на прощанье рукою, но улыбалась при этом. Теперь ведь уже над нею не будет никого, она станет хозяйкой в доме! Дитте не могла не заметить и того и другого, и ей было горько, — ведь все-таки она заменяв ла им мать столько времени и старалась для них, как могла!..
Она совсем притихла, борясь со слезами, и, не слушая отрывочных замечаний отца насчет погоды и местности, мысленно сводила счеты с домашними. Видно, они не очень-то нуждались в ней, ну, и она не так-то скоро напомнит им о себе! Тогда, пожалуй, они иначе будут относиться к ней! Веки ее отяжелели, время от времени она приподымала шаль, чтобы пощупать ребенка, хорошо укутанного от утреннего холода.
— Ему тепло, хорошо? — спросил Ларc Петер, повернувшись к Дитте, и заметил, что у нее на ресницах повисли слезы. — Ты думай теперь лучше о том, что ребенку будет хорошо, — ободряюще сказал он. — А на рождестве отпросишься навестить его… и нас всех.
—: Да я не о том, — ответила Дитте и начала всхлипывать. — Дети… Им и горя мало, что я уехала!
— Ну, только-то! — добродушно усмехнулся Ларc Петер. — Я на днях случайно слышал, как Поуль спрашивал Эльзу, скоро ли я помру, — тогда ведь мои высокие сапоги достанутся ему! Таковы уж дети, — у них с глаз долой, из сердца вон. А тебя они все-таки любят… хоть, пожалуй, немножко и чуждались последнее время… Ты не забудь, им ведь немало чего пришлось наслушаться из-за тебя!
Ларс Петер был в своем прежнем благодушном настроении, голос его так приятно рокотал с высоты сиденья и теплыми нотами ласкал слух Дитте. Давно но бывал отец таким, с тех самых пор, как она еще девочкой ездила с ним. Так хорошо действовала на него дорога, — вот где чувствовал он себя дома, хоть и сидел на чужой телеге. И запряжен в нее был уже не старый Кляус. Но Ларc Петер приучил и эту клячу к той же своеобразной неутомляющей поступи. И Дитте по всему видела, что животное успело полюбить хозяина.
— Кой черт?.. — вдруг воскликнул Ларc Петер. Впереди на дороге внезапно выпрыгнул из придорожного терновника Кристиан в шапке, надвинутой на самые броней, как у настоящего бандита.
Подняв дубину и загородив лошади дорогу, он скомандовал:
— Стой! — и расхохотался во все горло, разбойник! — Можно мне прокатиться с вами? — спросил он эатем, прыгая перед телегой. — Недалеко! Мне так хочется проводить Дитте немножко!
Да ведь тебе в школу нужно, непоседа! — попытался напустить на себя строгость отец.
Кристиан стоял с видом настоящего преступника, глядя на проезжую дорогу. Он забыл про школу, хотя сумка болталась у него через плечо и напоминала о ней. Таков уж он был, — в голове его не укладывалось двух вещей сразу.
—. Теперь все равно уже поздно, — сказал он удрученно. — Только трепку получу, если явлюсь.
Ларс Петер нерешительно поглядел на Дитте, как бы ища у нее поддержки. Она ведь всегда готова была приструнить этого бродягу. Но теперь ей, видно, не хотелось брать на себя роль судьи, и она, избегая взгляда отца, глядела по сторонам. Кристиан мигом смекнул и вскочил на сиденье. Через несколько минут он завладел и кнутом и вожжами. Правил он ловко, и лошадь прямо ожила, прибавив ходу. Даже кляча не устояла перед этой бившею ключом молодой энергией!
Дитте сидела и радовалась. Сегодня ей и горя мало было, что Кристиан пропустил школу… Он такой добрый мальчик, и она любила его больше всех остальных детей, хотя и забот ей с ним было больше всего. Зато и он ее любил и вот не побоялся трепки ни в школе, ни на хуторе, чтобы только проводить сестру.
— Я тебе пришлю оттуда подарок, — сказала она. — Может быть, настоящий кнут.
У Кристиана глаза заблестели.
— А я возьму да вдруг сам нагряну к тебе!.. Я ведь отлично могу добежать туда, — сказал он уверенно.
