Не подумайте только, что Мейер умолчал или забыл о венгерских евреях. Тут он даже опирается на данные Д.Чех (60 транспортов, около 180 тыс. чел., из них 29 тыс. – зарегистрированные): при этом, с одной стороны, он умалчивает о том, что эти данные неполные, а с другой не упускает случая указать, со ссылкой на К.Герлаха и Г.Али, что 110 тыс. из них были переадресованы в другие лагеря[536]. Таким образом, для газовен остается всего лишь 40 тыс. венгерских евреев! И чем это занимались чуть ли не 800 человек зондеркомандовцев с мая по октябрь 1944 года – занимались, да так, что их даже переселили поближе к работе?!..
Прибавив эти 40 тысяч к ранее уже полученным примерно 430 тысячам и накинув еще 30 тысяч на прочие, помимо газовых камер, способы жизнеотрешения (расстрелы, уколы, медицинские эксперименты), Ф. Мейер пришел к неожиданно круглой цифре в полмиллиона еврейских жертв в Аушвице (в самом конце он набросит еще 10 тыс.). При этом он неожиданно добавил, что только 356 тыс. из них погибли в газовых камерах[537]: если до этого все его шаги были хоть как-то, но аргументированы, то здесь, радикально меняя структуру орудий уничтожения, он обошелся и без подпорок.
При этом у Ф.Мейера хватило бесстыдства глумливо заметить: то, что неработосопособные люди после селекции отправлялись в камин, вообще-то нигде и никем не задокументировано[538]. Этот аргумент настолько знаком, что делает трудно различимой разницу между отрицателями прошлых лет и «неоревизионистом» Мейером. Об отрицательской подстежке последнего говорит и глубоко презрительное и надменное отношение к жертвам, являющимся для него не более чем единицей измерения.
Впрочем, согласно Ф. Мейеру последнее до него слово в деле оценки главной трудовой деятельности СС в Аушвице-Биркенау сказал не Пипер, а Жан-Клод Прессак: количество убитых – не меньше 631 и не больше 711 тыс. чел., из них от 470 до 550 тыс. убитые в газовых камерах и не зарегистрированные евреи[539]. Свой собственный результат Мейер конкретизирует так: 510 тыс. мертвецов, из них 356 тыс. умерщвленных газом. Статью же он заканчивает следующей красивой фразой: «Этот результат не релятивирует варварство, но уточняет его истинные размеры – жесткое предупреждение против новой цивилизационной катастрофы»[540].
В ней, как в капле воды, отразилась и методология всей статьи – запутать и оглушить читателя мнимой сенсационностью, – и идеология отрицательства в его новой, мимикрирующей под классическую историческую науку, версии – редукционалистской: мол, мы не будем больше отрицать сам факт Холокоста или существования газовых камер, но мы сведем его размеры до минимально возможного и выбьем табуретку хотя бы из-под «мифа о шести миллионах».
9Нередко, а в последнее время все чаще и все откровеннее, отрицатели получают подкрепление и поддержку со стороны и профессиональных (или как минимум дипломированных) историков. Быть может, самым солидным из фактически примкнувших к отрицателям историков и образовавшим, по выражению Ю. Царусски[541], своеобразный «пладцарм ревизионистов» в академической среде, стал уже упоминавшийся профессор из Эрлангена Х. Дивальд.
Однако подлинной находкой для отрицателей стал профессор Эрнст Нольте (Ernst Nolte). Уже сама по себе дискуссия 1980-х гг. о тоталитаризме, связанная с его именем, впрямую утыкается в плечи отрицателей. Не будучи отрицателем де-факто, Э.Нольте, анализируя преступления других стран, стремился к тому, чтобы релятивировать немецкие преступления (в том числе и Холокост) и создать тем самым необходимые предпосылки для ревизии и гламуризации собственно немецкой истории. Говоря о Холокосте, он заявлял, что число погибших в Аушвице арийцев превосходит число еврейских жертв, и что Ванзейской конференции, возможно, и вовсе не было. Айнзацкомманды и айнзацгруппы расстреливали евреев на оккупированных восточных территориях вовсе не за то, что они евреи, а за то, что они партизанили. От его «внимания» не укрылось и то, что большинство книг о Холокосте написано евреями. Он признавал за Гитлером право на, как он выразился, «интернирование» евреев; достаточным в его глазах основанием для этого послужило высказывание Хайма Вейцмана от сентября 1939 года, заявившего после нападения Германии на Польшу, что все евреи мира в этой войне будут сражаться на стороне Англии[542].
Как отметил Ю. Царусски, Э. Нольте, был первым и, кажется, единственным авторитетным профессионалом-историком, отдавшим дань уважения «ревизионистам» и всерьез ссылавшимся на некоторые их труды. Тем самым он – как бы от имени науки – протянул столь долгожданную ими руку и благословил то, что потом, с его легкой руки, стали называть «умеренным ревизионизмом». Последний, в отличие от «радикального», оспаривал и отрицал Холокост не весь и не на корню, а только выборочно и частично[543].
Но, бесспорно, наиболее яркой и пассионарной фигурой среди всех отрицателей Холокоста – и их неформальным гуру – является британский историк и публицист Дэвид Ирвинг[544]. В 1963 году он выпустил свой первый мировой бестселлер «Разрушение Дрездена», в котором значительно преувеличивалось число немцев, убитых во время британских бомбардировок.
В 1977 году вышла его книга «Война Гитлера»[545], в которой Ирвинг, обеляя Гитлера, всю вину за массовые убийства переложил на Гиммлера. Перенеся центр тяжести на вопрос «Кто виноват?», но признавая тем самым преступления национал-социализма, пускай и выборочно, Ирвинг в некотором смысле ревизовал самих ранних ревизионистов, отрицавших все и вся на корню. В позднейших переизданиях (1991) Ирвинг заменил места, где он говорил о Холокосте как о реальности, на куда менее отчетливые высказывания.
В 1987 году он заявил, что дневник Анны Франк – это подделка, и публично опроверг существование газовых камер. А в 2000 году Ирвинг подал иск на американскую исследовательницу Дебору Липштадт (Deborah Lipstadt) за то, что она назвала его в своей книге «Относительно: отрицание Холокоста» одним из самых известных и опасных отрицателей[546]. Суд Ирвинг проиграл и должен был выплатить издательству «Penguin Books» штраф в 3 млн фунтов в компенсацию ущерба и издержек. Будучи не в состоянии сделать это, он объявил себя банкротом и потерял свой дом в Лондоне. Хотя Ирвинг и заявлял, что отказывается от старых взглядов, полный текст его работ находится в Интернете в свободном доступе. В том числе и книга «Нюрнберг: последняя битва», где утверждается, что зверства нацистов с использованием газовых камер были преувеличены союзниками. Там же опубликованы разнообразные версии его книги «Война Гитлера».
В 2005 году Ирвинг был арестован в Австрии по ордеру, выписанному в 1989 году, а затем осужден на три года – по обвинению в неонацистской деятельности, к которой австрийское законодательство приравнивает публичное отрицание Холокоста[547]. Ирвинг произнес слова раскаяния, и уже в декабре 2006 года вышел на свободу: приговор ему был заменен на условный, и его депортировали из страны.
Но мало кто сомневался в его неискренности. Некоторое время он молчал – как видно, собираясь с силами. А потом вновь заговорил. О чем? Да все о том же. Например, о том, что Аушвиц был туристическим объектом. Или вот: «Я не думаю, что у Рейха была некая целостная политика по убийству евреев. Если бы она была, то евреи были бы убиты, и не было бы так много миллионов переживших. И, поверьте, я рад за каждого выжившего. <…> В трудовых лагерях 74 тысячи евреев скончались по естественным причинам, а остальных после войны спрятали в лагерях для перемещенных лиц и позднее отправили в Палестину, где они живут и сегодня под новыми именами». Мило?
О том, как, между тем, глубоко яды отрицания проникают в сознание даже дипломированных историков, говорит такой случай. В 1996 году в Мюнхене в Институте политических наук им. братьев Шолль разразился громкий скандал: доцент Эрвин Адлер (Erwin Adler) на вопрос об уничтожении евреев во время войны ответил буквально следующее: «Я этого просто не знаю, я при этом не присутствовал»[548]. Институт за него заступился, но университет все же освободил его от преподавания. Но если Адлеровы слова – «Я этого просто не знаю, я при этом не присутствовал» – нанизать на тот же шампур, то и получим сухой и ядовитый остаток пафоса отрицателей: «Так что было это или не было, наверняка мы не знаем, но, скорее всего, не было».
Отрицание Холокоста – одна из немногих ниш, к которым сегодняшний антисемит может еще прислониться («критика Израиля» – вторая такая отдушина). Маскируясь под «ревизионизм», антисемитизм приходит к своим национал-социалистическим истокам с разработанной системой эзоповых фигур речи[549]. Но, по сути, ревизионисты целятся не только в евреев, – они целятся во всех.
