— Да, палец ему в рот не клади, но не так страшен черт, как его малюют, — справлюсь, — заверил Николай.
— Георгий Александрович, а если Николаю с Михаилом Ивановичем снова проиграть в ролях явку с Перси? Думаю, лишним это не будет, — предложил Гольцев.
— Добро, хорошая мысль, — согласился Градов.
— Главное, чтобы Николай потом из образа вышел. Шпионов мне еще в отделе не хватало, — с улыбкой заметил Сердюк.
Так на оптимистичной ноте закончилось совещание у Градова. Самому же Николаю было не до смеха. На следующий день за него взялся герой фильмов «Ошибка резидента» и «Возвращение резидента» артист Михаил Ножкин. С присущей ему обстоятельностью Михаил Иванович принялся лепить из Кочубея образ алчного и беспринципного шпиона — Ореста Литвина. Сам блестящий мастер перевоплощения, он был неумолим к любой неточности и фальши. Десятки раз Николаю приходилось отрабатывать каждый жест и каждую фразу. Но Михаил Иванович был неумолим: требовал явить во всей своей неприглядности черную душонку предателя. И когда заканчивалась репетиция, то и вне стен студии, где стараниями художника и декораторов была воссоздана обстановка предстоящей явки с Перси — зал Третьяковской картиной галереи, Николай испытывал раздвоение личности: шпион Литвин никак не хотел оставить в покое контрразведчика Кочубея.
И на этот раз после репетиции образ предателя продолжал преследовать Николая. Встреча с Татьяной не могла его развеять: жесты, мимика и манера речи вызвали у нее удивление.
— Коля, да что с тобой? — ничего не могла понять она.
— Все нормально, — смутился он.
— Разве? В последнее время с тобой происходит что-то странное.
— Странное, что ты имеешь в виду?
— Ты сам на себя не похож.
— Но другие же узнают.
— Нет, ты болен, это я говорю тебе как врач-психолог! — настаивала Татьяна.
— Конечно, болен, вскружила голову старому холостяку, — пытался отшутиться Кочубей.
— Коля, мне не до смеха. В психиатрии подобное поведение называется раздвоением личности.
— Вот бы еще зарплату за двоих платили.
— Это серьезное заболевание, — не принимала шутливый тон Татьяна.
— Ы… ы… — сделав страшное лицо, Николай попытался ее обнять.
— Да ну тебя, — отшатнулась она.
— Все, Танечка, иду в отпуск!
— Когда?!
— Это как дед Толя решит.
— Кто такой?
— Я же тебе рассказывал — генерал Сердюк.
— А он, как, добрый?
— Добрым начальник бывает, когда уходит в отпуск, тогда вместе с ним отдыхают все подчиненные.
— В таком случае сегодня и завтра я твой начальник. Едем к нам на дачу! — решительно заявила Татьяна.
— Хорошо, только у шефа отпрошусь, — сдался Николай и набрал номер Сердюка.
Тот узнал его по голосу и поинтересовался:
— Как отработали с Михаилом Ивановичем?
— Он остался доволен.
— То есть ты вжился в образ.
— Да, а как выйти из него не знаю. Татьяна подозревает во мне мистера Джекила. Мне бы…
— Чег-о? Какой еще Джекил? Перестань мне голову морочить! — перебил Сердюк.
— Анатолий Алексеевич, Таня как врач… — замялся Кочубей, не решаясь высказать свою просьбу.
— С Татьяной я понял! А причем тут Джекил?
— Анатолий Алексеевич, я имел в виду историю перевоплощения Хайда в мистера Джекила.
Сердюк, хмыкнув, спросил:
— Короче, к чему клонишь, доктор Хайд?
— Разрешите выйти из образа, Анатолий Алексеевич? — забросил удочку Николай.
— Из образа?
— Да, на выходные съездить на дачу к Татьяне?
— Выходные? Так в понедельник у нас встреча, — напомнил Сердюк.
Кочубей уже пожалел о своей просьбе и готов был дать задний ход. Ответ Сердюка заставил его с облегчением вздохнуть.
— Значит так, Коля: постоянно находись на связи, а в воскресенье в семнадцать ноль-ноль как штык в Москве! — распорядился тот.
— А если в понедельник, я на своей машине… — заикнулся Кочубей.
— Извини, Коля, я все понимаю, но служба есть служба. Надо еще раз пройтись по плану и сценарию встречи.
— Ясно, Анатолий Алексеевич, спасибо!
— Благодарить будешь, когда свадьбу сыграешь.
— Свадьбу, а вам, не жаль последнего холостяка?
— Пожалею, когда дело сделаем. И еще. Дежурному по департаменту сообщи адрес дачи Татьяны.
— Есть!
— Хорошего отдыха, холостяк! — пожелал Сердюков и закончил разговор.
Кочубей довольно потер руки и радостно воскликнул:
— Все, Танюша, свободен как птица в полете! — и, оглянувшись по сторонам, задержал взгляд на вывеске кафе — «Мечта», зябко повел плечами и, стуча зубами, промолвил: — Что-то стало холодать, не пора ли нам, э-э… помечтать?
— И о чем будут эти мечты? — спросила Татьяна и бросила на Николая лукавый взгляд.
— Например, о мироздании, — в тон ей ответил он.
— Это, конечно, интересно, но причем тут старый холостяк и свадьба?
— А вот с этим высоким званием, к сожалению, мне придется расстаться.
— И как скоро?
— Начальник приказал в ближайшее время изменить социальный статус.
— Ой, как все просто в армии!
— Не в армии, а в ФСБ.
— А кто в том приказе значится? — полюбопытствовала Татьяна.
— Пока секрет.
— Ну, скажи, Коля, я тебя никому не выдам.
— Не сомневаюсь, с тобой, Танечка, хоть в разведку! — рассмеялся Николай и, нежно обняв Татьяну за плечи, увлек к кафе.
Усилившийся мороз загнал под крышу местных тусовщиков, и Татьяна с Николаем с трудом нашли свободное место. Но теснота нисколько не мешала, Николай находился на вершине блаженства. Любящий взгляд зеленых глаз Татьяны и бокал теплого, отдающего запахом корицы глинтвейна кружили голову и будоражили кровь. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого, когда они покинули кафе. Николай проводил Татьяну до порога квартиры и, сославшись на поздний час, отказался от чая и отправился к себе.
На следующий день ранним утром он подъехал к подъезду дома Беляевых. К этому времени отец Татьяны Юрий Александрович был на ногах и загружал в старенький мерседес рыбацкие снасти. Позже к ним присоединились Анна Ивановна и Татьяна с сестрой Еленой. Не мешкая, чтобы не застрять в пробках, они выехали из Москвы и в девять часов стояли перед воротами дачи. Она располагалась на опушке соснового бора, метрах в ста от небольшого озера и составляла предмет особой гордости Юрия Александровича. Год назад вместе с соседями, двумя отставными военными, они собственными руками собрали ее из цилиндрованного бревна. Внутри дачи приятно пахло деревом и травами.
Разгрузив машины, Николай с Юрием Александровичем, подстегиваемые рыбацким азартом, поспешили к озеру, но там их ждало горькое разочарование. Тонкий лед предательски потрескивал под ногами, и они вынуждены были возвратиться на дачу. Скучать им не пришлось, в бане ждала работа — обшивать вагонкой парилку. Николай увлекся делом и забыл не только о Перси с его шпионским заданием, но и о шашлыке, который обещал приготовить сам. Напомнили об обеде и шашлыке Татьяна с Еленой. Дочери офицера, исколесившие всю страну, они могли все: шить, вязать, водить УАЗ, стрелять, а тем более приготовить шашлык.
— Папа! Коля! Труба зовет! — заглянув в баню, позвала Татьяна.
— Шашлык уже готов! — присоединилась к ней Елена.
— Девчата, последняя доска осталась, — откликнулся Юрий Александрович.
— Папа, мы знаем твое последнее! Мама от голода умирает, заканчивайте! — в один голос потребовали девушки.
— Коля, идем, а то на наряд нарвемся, — сдался Юрий Александрович.
— На два! — пригрозила Татьяна.
Этот аргумент подействовал: Юрий Александрович поспешно отложил доску в сторону, стряхнул с себя опилки и вышел на дорожку. Николай присоединился к нему. В гостиной их ожидал накрытый стол и абхазская чача, привезенная Николаем из отпуска. Тепло камина, сладковатый запах дыма и аромат шашлыка пробудили зверский аппетит. Обед затянулся на час. Разомлев от тепла, сытой пищи и коньяка, Николай и Юрий Александрович все чаще теряли нить разговора и погрузились в сладкую дрему. После обеда они продолжили работу в бане, а перед ужином снова все вместе собрались у камина. Веселая игра пламени, мягкий свет от свечей располагали к воспоминаниям. Армейская жизнь Юрия Александровича и Николая дала богатую пищу для забавных историй. За ними незаметно пролетело время, стрелки часов давно перевалили за полночь, когда они разошлись по спальням.
Разбудили Николая женские голоса, доносившиеся из гостиной. Он бросил взгляд на часы и перевел на окно — за ним было белым-бело. Ночью выпал обильный снег, и все вокруг напоминало чудесную зимнюю сказку. После позднего завтрака, вооружившись лопатами, Николай с Юрием Александровичем расчистили дорожки во дворе, а затем продолжили обшивать вагонкой баню. За работой незаметно подошло время обеда, а для Николая отправляться в Москву. Он с тихой грустью покидал дачу Беляевых, чтобы через несколько часов окунуться в водоворот событий.
