Я стоял перед выбором: увеличить подачу кислорода и облегчить себе жизнь и пойти быстрее, но тогда кислорода может не хватить на обратный путь или уменьшить, поэкономить — значит, резко сбросить темп движения. После стольких дней работы на высоте без отдыха сил с каждым часом и так становится все меньше и меньше. Увеличиваю подачу до 2 литров в минуту.
Продолжаем медленно двигаться к вершине. Впереди знаменитый пояс рыжих скал-это предпоследнее серьезное препятствие перед вершиной. Тоненький репшнур, обтрепанный ветром, нитью Ариадны вьется по скалам, облегчая нам выбор пути. Его навесили здесь югославские альпинисты. Взятая нами для облегчения короткая (20-метровая) веревка усложняет нам передвижение на этом участке скал. Удобных мест для организации надежной страховки мало. Выше стены идем как по лестнице. Черепицеобразные скалы гладкими ступенями ведут нас к следующему препятствию — 20-метровой стене. Это, пожалуй, последнее препятствие на пути к вершине. Володя оставляет часть нашего железного снаряжения — выше оно нам не понадобится. Теперь путь однозначен, да к тому же он промаркирован то желтым пустым кислородным баллоном, то потерянным ледовым молотком, то остатками рации.
Мы шли и шли, а вершины все не было и не было. Снежный склон увалами поднимался вверх, кое-где перемежаясь разрушенными серыми скалами. Мы уже на уровне южной предвершины, — значит, вершина уже рядом.
И вот наконец долгожданный миг!
Володя стоит на вершине и достает кинокамеру.
Прохожу мимо него и опускаюсь на снег.
Все! Дальше вверх пути нет!
Потом меня будут часто спрашивать, что я чувствовал в эту минуту.
Счастье?
Вряд ли.
Восторг?
Нет.
Облегчение?
В какой-то мере да.
Усталость?
Может быть. Не помню.
Просто ощущение того, что задача выполнена и советские люди поднялись наконец и на этот полюс планеты. Это победа нашего спорта. Но, чтобы победа не была омрачена, нужно еще спуститься.
Оглядываюсь вокруг. Необыкновенный простор! Темно-синий купол неба, Гималаи со стайками белых кудрявых облаков, зеленовато-рыжая холмистая страна-Тибетское нагорье. Присматриваюсь к окружающим вершинам. Узнаю знакомые по фотографиям вершины. Макалу, Чо-Ойю, совсем рядом Лхоцзе…
Мы исполняем неписаный ритуал: фотографируем друг друга, снимаем панораму, Володя снимает на кинопленку все, что видит и что можно снять. Оставляем на вершине все, что принесли. Привязываем к торчащей из снега верхушке дюралевой треноги пустой баллон кислорода. Сообщаем любопытному офицеру связи все, что мы видим, и он подтверждает, что мы действительно на вершине.
Теперь надо идти вниз. А вниз, пожалуй, идти будет труднее. Мы это уже понимаем. Кислород на исходе, силы тоже. Времени 15 часов. Через 2 часа начнет темнеть. Спуск идет медленно. Уже в темноте, идя первым, я на скальной стенке теряю правильный спуск, и уже по снегу приходится немного подниматься вверх, чтобы попасть на свои следы. Перед этим Володя, оценив обстановку, по рации сообщает, что засветло в V лагерь мы вряд ли дойдем и поэтому нам нужна помощь. Для себя я решил, что мы будем идти, не останавливаясь, всю ночь, пока не дойдем до V лагеря. Будем идти, пока сможем. Идти — значит жить.
Я не хотел вызывать на помощь ребят. Кто-то из-за нас может потерять возможность подняться на вершину. Но теперь, вспоминая ту ночь, наш путь и зная все про свои руки, я думаю, что Володя сделал правильно, попросив помощи.
Из V лагеря нам навстречу вышли Сергей Бершов и Миша Туркевич. Через некоторое время мы почувствовали, что кто-то идет. Услышали голоса. А еще через несколько минут страшно обрадовались, увидев ребят. И, получив возможность физически и морально отдохнуть, вдруг сразу до конца поняли, как сильно измучены Горой.
Ребята принесли горячий чай[3] и кислород. Когда мы немного отдохнули и удовлетворили взаимное любопытство по поводу происходящих событий, Сережа спросил:
— Ну как, вы сможете идти сами? Мы хотим пойти вверх, а потом вас догоним и вместе спустимся в пятый лагерь.
Мы знали, что значит для ребят наш ответ. Вершина рядом, будет ли когда-нибудь еще она так близко для них? Ребята связались с Таммом, объяснили ситуацию и попросили разрешения на подъем. Тамм сказал:
— Нет!
И замолчал.
Что он решал в эти минуты, когда 4 человека ночью на высоте около 8700 м. ждали его ответа? Надеялся ли на наши с Володей силы? Мечтал ли увидеть на ночной вершине еще советских альпинистов? Или просто прикинул, что в V лагере сейчас двое и, если мы среди ночи придем туда вчетвером, никто из нас не отдохнет — палатка ведь одна. И Тамм, расспросив о количестве кислорода и нашем самочувствии, дал «добро».
Мы расстались, пожелав друг другу удачи. Ребята пошли вверх, а мы вниз. По обе стороны нашего пути была пропасть, и приходилось страховать каждый шаг, чтобы не сорваться. С каждым метром мы шли все медленнее и медленнее, иногда останавливались совсем. Временами мне казалось, что надо сесть и никуда больше не идти. И сразу станет хорошо, тепло, спокойно, и ничего больше не надо. Чтобы отогнать эти мысли, вспоминал ребят, базовый лагерь, представлял, как внизу волнуются за нас, и продолжал ползти вниз.
Остановились у крутого спуска. Шел мелкий снежок и припорашивал отполированные ветрами и снегом плиты. Дальше идти было нельзя — скалы стали совсем скользкие, а у нас не оказалось с собой ни крючьев, ни кошек. Володя, оказывается, оставил наверху свой рюкзак. Мы отошли немного влево от основного пути и на безопасном месте решили дождаться ребят. Время остановилось. Мыслей не было. Какое-то оцепенение охватило меня. Так, наверное, переходят в состояние зимней спячки медведи. Мы сидели и молчали…
Вскоре послышались голоса. Ребята спускались. Они были на ночной вершине! Начали спускаться вниз. Нашли путеводную нить — югославский репшнур. Сережа и Миша закрепляли веревку, и мы, стараясь идти как можно быстрее, скользя и падая, спускались по ней. Потом в удобном месте надели кошки и пошли увереннее. Торопились спуститься, пока светит луна. Снизу поднимались призрачные облака и начали задевать луну своими космами. Внезапно луна скрылась, и мы провалились в кромешную темноту. Не видно не только куда поставить ногу, но и самих ног. Продолжаем спускаться на ощупь, как лунатики во сне. Миша идет первым. У него еще немного теплится огонек фонарика, но вот и этот светлячок погас. Сережа жалуется на холод. У него сильно мерзнут ноги. Продолжаем идти. По рельефу кажется, что мы уже где-то недалеко от V лагеря…
Немного стало рассветать. Уже видны впереди следы на снегу. Наконец под утро мы добрались до V лагеря. Встреча была короткой. Иванов и Ефимов торопились на вершину. Поздравив и напоив нас чаем, они ушли вверх. освободив нам палатку. И тут я впервые понял, что почти не чувствую рук, Ребята стали мне растирать кисти, и я ощутил боль. Пальцы не гнулись. Сережа Бершов связался по рации с доктором, и тот приказал немедленно начинать делать уколы. Все необходимое было в аптечке лагеря. Засиживаться здесь было некогда. Необходимо как можно быстрее сбрасывать высоту.
