Ян Рыбак
Голливуд на Хане
«Его название в переводе означает — Повелитель неба.»
Википедия.
Экспозиция
Я знаю, знаю, с чего я начну! Я начну со стихов, с бесшабашной поэмы, которая выстрелила из меня, как струя шампанского в тот самый момент, когда я осознал, что это правда: меня пригласили сниматься в кино! Более странного, дикого, нелепого поворота событий не мог ожидать я даже в этот странный, дикий и нелепый период своей жизни — довольно тоскливый, надо сказать…
И не то чтобы я всю жизнь мечтал о карьере киноактёра — вовсе нет. Как раз именно этот род деятельности всегда казался мне чуждым и непривлекательным, да и не подхожу ведь ни рожей, ни кожей, ни норовом своим — общителен с близкими, но толп чураюсь. Нет, не ликовал, но было мне смешно и странно… Я рассматривал эту воображаемую будущую коллизию со всех сторон, обсасывал как леденец, я потешался над самим собой: строил ажурные песочные замки и тут же опрокидывал их наземь, выдувал радужные мыльные пузыри и сам же прокалывал их иглой убийственной иронии — хлоп! Кто, кто поверит, что такое случается в жизни?..
Так вот, я начну свою повесть с поэмы.
У меня есть именитые предшественники в этой затее. Пастернак увенчал своего «Доктора Живаго» завораживающе прекрасными, затмевающими его же собственный прозаический текст стихами. Саша Соколов, любимый писатель одной моей далёкой знакомой — смертельно опасной, надо сказать, для меня женщины — любил присовокупить к своей хитросплетённой до полной непролазности для простого смертного прозе дурашливые якобы строфы. Вроде бы и не всерьёз — безделица и баловство, но поди ещё разберись, что важнее для него самого — «Собака» ли, хвост ли…
Да, у меня есть великие предшественники, но я буду в чем-то и оригинален: я не завершу своё произведение поэмой, как они… Нет, — с поэмы я начну! И не потому, что она столь прекрасна — я вполне сознаю её сиюминутный, сугубо прикладной и даже «стихотерапевтический», можно сказать, характер, — а потому, что она была моим первым стихийным откликом, ироническим и задорным выплеском. Именно она наиболее точно отражает мою первую реакцию, ход моих мыслей, всю цепочку ассоциаций, которая выстраивалась в моей ошарашенной голове, пока я переваривал с трудом проглоченное: «Мы приглашаем Вас в проект, как главного героя документального фильма…»
А ведь я был необычайно тих в то время. Тих, одинок и печален. Я никого не трогал. Я заканчивал душные и потные левантийские вечера строфой Бродского или стаканом бренди… Чаще попеременно, редко — вместе. Это была одинокая жизнь настоящего русского интеллигента, если не считать того, что вечерами было душно и потно, а сам интеллигент был русским в весьма относительном смысле.
И настало Утро, и пришел я на работу, и открыл я почтовый ящик Пандоры…
Отстраняется стакан:К черту всё — лечу на Хан!Хоть припахан и затрахан,Скажем НЕТ бездумным страхам,И да здравствует размах!Преодолеваем страх:Со стола бумаг барханМы на пол сметаем махом,Босса посылаем «нах»!Надоело мять диван,Я — Багира, я — Шерхан!В Голливуде или в КаннеЖдут меня шальные «мани»,А на рюмке, на стаканеНе прискачешь в город Канн…
Канут в прошлое ненастья,Брошу шляпу под кровать —Буду сам я подавать!..К белой кости, к высшей касте,Стану я принадлежать!Я намерен поднажать —Рожу пряником держать(Я же вырос на компосте,и на сцене, на помостеЛюд Шекспиром ублажатьНе пришлось, не довелось мне)…Мне придётся возмужать:Три вершка прибавить в росте,Сажень закосить в плечах,Запалить огонь в очах…Стану парень я не промах,Парень стану — просто «Ах!»…
До свидания, «вчера»,То, в котором ни хера —Быт постылый, быт пропитый…Ждут нас слава и софиты:Режут глаз прожектора,Марши раздирают уши!Будет краше, будет лучше,Всё отпляшет на ура!..
Пусть мой непутёвый ликК киносъёмке не привык,Пусть — потеха и умора,— это дело режиссера,Для того окончил ВГИКОн с отличием и шиком,Для того не шит он лыком,Для того учился чай…
Ты, Георгий, не скучай!Просвещайся ты, Георгий:«Тяпку» с веником сличай!..Ты, хоть молодой, но зоркий,Наш фильмец ядрёный, тёрпкийВыйдет лучше, чем «Чапай»!
Вот сценарий на бумаге:Всё завяжется в Базлаге,Мы напялим кошки, краги,По карманам — курагу(Чтобы не скучать в снегу,Чтобы трещины-оврагиШлись не «через не могу»,А вприпрыжку, на бегу…)
Нам погода строит жмурку:Снег — не вылепишь снегурку,А ведь нам нужна пурга!(Это нужно драматургу,Он берёт народ «на дурку»…Всё сварганим!.. ни фигаНе допрут они, придурки!..)Та-а-к… выходим на врага…Спозаранку сонный лагерьМы поставим на рогаИ бульдозером — в снега!Пусть пурга развесит флаги,Пусть невидимо ни зги…Мы — суровые мужчины,Джеки Чаны, аль ПачиныНам неведомы кручины:Бицепс крепок и мозги!Ширь равнин — для мелюзги,А у нас в плечах аршины,Нам без кручи, без вершиныНе с руки и не с ноги…
Колокольцами с дугиЗабренчали карабины!Ярче воссияйте льдины!..(Оператор, не трынди —Запечатлевай картину!Кадры — от бедра, с руки!..)Ждут нас фирна наждаки —Нажумарим умно, тонкоКилометры киноплёнки!Скулы сжав и кулачки,Зарыдают от восторгаИ прелестные бабёнки,И пухлявые ребёнки,И трухлявые опёнки,И крутые мужички!
А когда мы откозлим,Отбузим и отъегозим,Вот тогда мы — шапку оземь! —По Европе заскользим…Хороша игра, а мина —Это дело наживное,Основное — наша кино —Наша — лепта, наша — лента!Мы начнём, пожалуй, с Тренто —Место бодрое, живое!«Горы, бицепсы, герои» —Там, как раз про всё, про енто…Это круто для почина!..
Нет чудеснее патента:Сумма места и момента!..
Одарённы и таланны!Как страна широки планы:Станет нашинским Бродвей,Весь — от пяток до бровей…Но сперва мотнёмся в Канны —Пальмовых огресть ветвей,Хановы залижем раны…И отправимся за лавром,Как Ясон и, как Тезей,В стан врагов, а не друзей:К минотаврам — динозаврамВ Голливудские казармы…
Мир — арена, Колизей,Так сражайся — не глазей!
По рассказам, в ГолливудеВсё замешано на блуде(Не судите строго люди,Что имеешь — то болит…)Всё смешалось: кони — люди,Ноги — руки, губы — груди…Кто ж там водится в запруде?..Рок к кому благоволит?
Голливуд, — он многолик,Путь к Олимпу многотруден,Там мужик — кремень, не студень,Что ни личность, то — unique:Спилберг пламенный бурлит,Не подвержен порчам, сглазам,Режет глазом, как алмазом —Кроит кино-мегалит.Тарантино там шалит:Что ни лента, то оргазм!..Светел криминальный разум,Многогранен, боевит!Вуди Аллена плавникРассекает гладь баркасом —Всем на зависть ловеласамНе увял и не поник!(Между нами, этот Вуди —Тот ещё карась в запруде!Хоть и вырос на Талмуде,Но — проказник, баловник…Чуждый хлебу и воде онВечно бегает по девам,И мудя держать в узде онНе приучен, не привык…)Впрочем, кто ж его осудит,Кто осадит, приструнит?…Там, в прохладе киностудий,Всё блуждают… то есть блудят…В общем: бродят — думы будятДивы с ножками Лолит(Целлюлит там не рулит,Спину там никто не трудит…)
Когда мы туда прибудем,Начудим, наробингудим,Всех прижучим, покорим,Охмурим их и окучим,Наследим, разгоним тучи(А скорей — напустим дым…),Академикам седымИ актёрикам дремучимСтанет ясно, что мы — луч-ч-че!Что наш фильм сильней и круче,Что дорогу — молодым!..
И умоется в тоскеЗвёздный зал слезой сырою!Эти Бонды и ковбои —Все у нас на поводке,На крючке и на леске!..И взлечу я налегке(После Хана — землю рою!..),И вручат мне перед строемНе блохарика в мешке(Что случается порою…),А на блюде, на доске— Вот вам «замки на песке»!!! —Мне, как главному герою,За кинороман с Горою —Оскар с «тяпкою» златоюВ оттопыренной руке!
Когда кончится шабаш,И ко мне вернутся силы,Для себя, себя и милой,Я отгрохаю шалаш.Перекрою (что за блажь!..)Крышу гнёздышка (иль клетки?..)Каннской пальмовою веткой,Оскар — у ворот, как страж…Эх, да здравствует кураж!Лёха, Оскар будет наш!!!
А ведь я был уверен на сто… нет — на двести процентов, что никогда, НИКОГДА я не пойду вновь на Хан-Тенгри по тому же самому маршруту. Я, вообще, не склонен повторять горы, страны и маршруты, и никогда не понимал людей, проводящих свой отпуск из года в год в одном и том же районе, не важно — горном или курортном. Какого черта, когда Мир велик и разнообразен!.. Так я обычно думаю, хотя, кто знает, быть может именно в таком вот географическом непостоянстве и проявляется некоторая поверхностность чувств и неглубина пристрастий человека… Кто знает…
