— Ты сделаешь это для меня, Джефф?
— Разумеется. «Служи и победишь», Ники. Как нечего делать.
— Я в долгу у тебя.
— Еще бы.
Следующий звонок оказался менее успешным. Международная справочная дала номер на Мальте. После первой попытки раздались ободряющие длинные гудки.
— Возьми трубку, Джанни, — молил Николас шепотом, но на шестом звонке включился автоответчик:
— Вы позвонили в главный офис «Африк эйр сервисез». К сожалению, ваш звонок не могут принять. Пожалуйста, оставьте имя, номер телефона и короткое сообщение после сигнала. Мы свяжемся с вами, как только сможем. Спасибо. — Акцент Джанни Баденхорста было невозможно ни с чем спутать.
— Джанни. Это Николас Куэнтон-Харпер. Твой старый «герк» еще летает? Будет чудесная работа. И что еще лучше, неплохие денежки. Свяжись со мной. Никакой особой спешки, хотя лучше это было сделать вчера. Или позавчера.
Стоило Николасу положить трубку, как Ройан позвонила в дверь, и он сбежал вниз.
— Ты точна как часы, — сказал он, глядя, как она входит с розовым от холода носом, стряхивая капли с одолженного плаща. — Проявила пленку?
Она вытащила из кармана пальто желтый пакетик и триумфально взмахнула им.
— Ты хороший фотограф, — сообщила Ройан. — Все вышло чудесно. Я могу прочитать все символы на стеле невооруженным глазом. Мы снова в игре.
Они разложили блестящие фотографии на столе и стали радостно их рассматривать.
— Ты сделала копии? По одной на каждого? Чудесно, — одобрил Николас. — Негативы отправятся в банк. Нельзя во второй раз лишиться их.
Ройан изучила отпечатки через увеличительное стекло и выбрала по самому четкому снимку каждой стороны стелы.
— Это будут наши рабочие копии. Не думаю, что утрата карандашного снимка помешает. Фотографий вполне хватит. — Она прочитала выдержку из одного из блоков иероглифов: — «Кобра развивает кольца и капюшон из драгоценных камней. Звезды утра светят в ее глазах. Трижды ее черный скользкий язык целует воздух». — Ройан зарделась от возбуждения. — Интересно, что хотел Таита сказать этими строками? О, Ники, как чудесно снова разгадывать тайны.
— Оставь их в покое, — строго велел Николас. — Я тебя знаю. Стоит начать, и ты будешь сидеть над иероглифами всю ночь. Давай загружать «ренджровер». Нас ждет длинный, тяжелый путь в Йорк, а на дорогах гололед. Небольшое отличие местной погоды от ущелья Аббая.
Ройан выпрямилась и собрала фотографии в аккуратную стопку.
— Ты прав. Иногда я действительно увлекаюсь. — Она поднялась. — Можно я позвоню домой?
— Под домом ты имеешь в виду Каир?
— Прости. Да, в Каир. Семья Дурайда.
— Пожалуйста, нет нужды ничего объяснять. Вон телефон. Звони. Я буду ждать внизу, на кухне, чтобы не мешать. Нам обоим не помешает чашка чаю перед тем, как заняться делами.
Она вернулась в кухню через полчаса с виноватым видом и сразу заявила:
— Боюсь, что опять причиню тебе неудобства. Мне надо кое в чем признаться.
— Давай, — подбодрил ее Харпер.
— Мне надо вернуться в Каир, — пояснила Ройан, и Николас удивленно уставился на нее. — Только на несколько дней, — торопливо продолжила она. — Я поговорила с братом Дурайда. Мне надо закончить некоторые его дела.
— Мне не нравится, что ты собираешься отправиться туда в одиночку, — покачал головой англичанин, — после твоего предыдущего опыта.
— Если наша теория верна и угрозу представлял Нахут Гуддаби, то он сейчас в Эфиопии. А я в безопасности.
— И все равно мне это не нравится. Ты ключ к игре Таиты.
— Большое спасибо, сэр, — с притворной яростью заявила Ройан. — Это единственная причина, по которой ты не хочешь, чтобы меня пришили?
— Загнанный в угол, я вынужден признать, что изрядно привык иметь тебя поблизости.
— Я вернусь, ты и заметить не успеешь. Кроме этого, и без моего присутствия дел у тебя хоть отбавляй.
— Полагаю, тебя не остановить, — проворчал Николас. — Когда ты уезжаешь?
— Сегодня вечером есть самолет.
— Неожиданно. Я хочу сказать, мы только что вернулись. — Он в последний раз попытался протестовать, но сдался. — Я отвезу тебя в аэропорт.
— Нет, Ники. Хитроу тебе не по пути. Я поеду на поезде.
— Я настаиваю.
Вечером понедельника движение было относительно спокойным, и когда они выехали за пределы жилых кварталов, то покатили по шоссе довольно быстро. Путь скрасил рассказ Харпера о телефонных звонках, сделанных в ее отсутствие.
— Через Мариама Кидане я надеюсь связаться с Меком Ниммуром. Мек — ключ ко всему плану. Без него мы не сможем сделать даже шага на доске Таиты для бао.
Николас высадил Ройан перед зоной вылета в Хитроу.
— Позвони завтра утром из Каира и подтверди, что с тобой все в порядке, и сообщи, когда ты возвращаешься. Я буду в квартире.
— Платить за разговор будешь ты, — предупредила она, подставляя щеку для поцелуя. Потом скользнула по сиденью и захлопнула за собой дверцу.
Отъезжая, Харпер посмотрел на ее одинокую фигуру в зеркало заднего вида и переполнился тоской и чувством утраты. Кроме того, у Николаса засосало под ложечкой. Завыла внутренняя сигнализация. Происходило что-то нехорошее. Вернее, произойдет, когда Ройан доберется до Египта.
Еще один опасный зверь сбежал из клетки и крадется в темноте, ожидая возможности броситься. Но ни его форму, ни цвет пока разглядеть не удавалось.
— Пожалуйста, пусть с ней ничего не случится, — громко сказал Николас, не зная, к кому обращается. Он подумал, не вернуться ли и не заставить ее остаться. Но никаких прав на подобные действия у Харпера не было, да и Ройан бы не послушалась. Ей не удастся навязать чужую волю, разве что физической силой. Придется отпустить. — Но мне это совсем не нравится, — снова повторил баронет.
Личный секретарь и все остальные люди, работающие с Шиллером, знали, чего ждет от них хозяин. Все было в точности как требовалось. Готхольд фон Шиллер оглядел внутреннее убранство сборного домика с одобрением. Хелм не терял времени даром и как следует подготовился к прибытию босса.
Личные апартаменты немца занимали половину длинного сооружения. Они отличались спартанской простотой и одновременно были совершенно стерильны. Одежда висела в шкафу, а косметические средства и лекарства стояли в шкафчике в ванной. Личная кухня полностью оборудована и заполнена продуктами, а повар-китаец прибыл на «фальконе», чтобы готовить любые обеды, которые потребует хозяин.
Фон Шиллер был вегетарианцем, не курил и не пил. Двадцать лет назад он был знаменитым чревоугодником, любившим тяжелую пищу Шварцвальда, рейнские вина и черный табак с Кубы. Тогда Шиллер страдал ожирением, и его двойной подбородок свешивался на воротник. Теперь, несмотря на возраст, миллиардер был худ, подтянут и бодр как гончий пес.
