— В «Фидель»?.. Ты лучше расскажи, что вчера случилось на «Треугольнике»? — попросил Жека. — Где Темир?
— Не знаю, где Темир-ака, — нахмурился, сделал шаг назад и покачал головой Эргаш. — Честно. Я вчера днем в «Ленту» пошел. За продуктами. Рис, пельмени, хлеб, конфеты. Карим с Фархадом остались работать, у нас заказ был. Нужно было подвеску поменять на одном «мерине». К понедельнику. Темир-ака ушел в «Банзай», договариваться по деталям. Мы через них заказывали.
Жека вспомнил магазин «Банзай» на углу Розенштейна и Обводного, занимающийся автозапчастями к «японкам», «кореянкам» и «китаянкам».
— Прихожу назад, наш гараж горит, да? Дым валит как из печки, взрывается внутри что-то. Пожарники тушат. И эти стоят, смотрят.
— Кто «эти»?
— Не знаю, кто они. Трейдеры? Нет… Тинейджеры? Траблмейкеры, одним словом, да? Две девушки, да? Странные такие и одеты как куклы-шмуклы.
Жека кивнул. Вспомнил, что он встретил их, когда пригнал на завод «субарик».
— Они потом делись куда-то, а я подальше отошел и стал смотреть, как тушат. И конфеты достал и кушал. Очень есть хотелось, слушай, вот и кушал. Вкусные, «Кызыл-кум» называются. С верблюд-джаном. Скушал — и вроде как на родину съездил, да? Когда понял, что все равно гараж сгорит, пошел к Нурдину. Они в другом корпусе живут. Далеко от нашего гаража, минут пять идти надо, да? Не дошел, меня увидел один парнишка их, сказал, что меня и Темир-аку эти две шярмоты ищут. Я так понял, что они и гараж сожгли. А потом пришли к Нурдину и его спрашивали. Не поверили, что он не знает, били сильно. Пистолетом угрожали. Сказали, что еще вернутся. Я подумал-подумал, ничего не придумывается, да? Пошел к Ульмару. Тот говорит — езжай на стройку к брату, там не найдут. Я и поехал, слушай. Продукты им оставил. Денег немного у меня было, паспорт с собой, четки тоже, конфеты в карманы рассовал. А строить я умею. И Турсунмурад поможет. Приехал сюда, поддон поставил, через забор перелез. Пока перелезал — вах! — штаны порвал, почти новые, да? Так жалко, хоть новые иди покупай…
— А Темир? — перебил Жека.
— Я не знаю. Может, он вернулся. Карим и Фархад — тоже где, не знаю. Я подожду, пока два-три дня пройдет, и съезжу на «Треугольник» вечером, после работы. Разузнаю. Тебе расскажу, если хочешь.
— Ладно, посмотрим… Эргаш, а что там с «лексиком» было? Который я пригнал вечером. В четверг.
Эргаш поморгал, зачем-то еще раз вытер руки о джинсы.
— Да все хорошо с ним было. Он уехал давно, не сгорел…
— Труп там был? В багажнике? Или вы мне его подкинули, саксаулы?
— Нет, что ты, Жека-джан, — вполне убедительно развел руками Эргаш. — Он был там… Когда ты пригнал «лексик», там уже этот был. Который совсем мертвый, да? Темир-ака позвонил кому-то, приехал хозяин…
— Хозяин? Аббас?
— Да, Аббас-ака. С ним один из его абреков был. И еще один — только шошка…
— Кто?
— Это они так нас называют. Вроде как свинья, — сзади подал голос Марк.
Эргаш кинул на него боязливый взгляд, сглотнул:
— Слушай, где наш язык учил? Неправильно, да, тебя учили… Шошка — это вроде как мудрец. Запомни, да? А свинья — у нас нет такого слова, да? И животного такого нет, мы их не едим, они и умерли все давно. Обиделись, наверное. Я первый раз свинью тут увидел, да? Смотрю — что за шайтан? — маленький слон с пятачком в грязи копается. И говорит так смешно: «Фрон-фрон». Как будто Розенбаум-джан «Вальс Бостон» поет…
— Слушай, может, хватит тут «Диалоги о животных» разводить? — спросил Жека.
— Как скажешь, дорогой! Но Розенбаум-джан — это не про животных. Эмтиви называется, да? Скутер там, Бьорк, — кивнул Эргаш и продолжил. — Этот русский, что с Аббасом приехал — такой молодой, умный, чистый весь. У него с собой чемоданчик был.
— И что?
— Что-то они там делали возле мертвого, я не видел. Темир-ака выгнал. Минут десять-пятнадцать делали, потом еще немного делали, потом эти трое уехали, а Темир-ака стал тебе звонить. Потом ты приехал, я тебе багажник «лексика» открыл — ты и удивился, да? Стал спрашивать — откуда он, откуда? От верблюда, слушай, так бы я тебе и сказал, да?.. Темир-ака запретил говорить, что да как. А дальше ты знаешь… Выкинули труп в арык Обводный да ты меня в клуб повез. Только вот не пустили в тот раз. И чуркой обозвали…
Внезапно Эргаш замолчал, уставившись куда-то за спину Жеке. Его смуглое лицо с глазами — маслинами вытянулось и как-то посерело. Он вдруг выронил шпатель и бросился по лестнице вверх. И тут раздался громкий хлопок, от которого у Жеки заложило уши. Эргаш упал, словно поскользнувшись, закричал от боли, снизу в ответ донеслись вопящие на узбекском голоса, затем — топот сбегающих по лестнице ног. Одновременно кто-то — оказалось, что Марк — сильно толкнул Жеку в спину, и он влетел в ближайший дверной проем на лестничной площадке, удержавшись на ногах только потому, что схватился рукой за свежеоштукатуренную стену. Он попытался развернуться и посмотреть, что происходит, но сзади был Марк, закрывающий обзор. На лестнице снова оглушительно хлопнуло, по пустой квартире прокатилось эхо. И тут Жека догнал, что это были за хлопки.
Звуки выстрелов.
* * *
— Сиди тихо! — предупредил Марк.
Да без проблем, подумал Жека. Только бы вытащил его кто-нибудь из этой передряги.
Было погано ощущать себя загнанной в угол крысой. В самую дальнюю от входа комнату. В двадцать или около того квадратных метров, купленные кем-то по баснословной цене — как будто из окон открывается вид на море и горы сразу. Голые стены, бетонный пол, проем, в который позже встанет ведущая на балкон дверь. Вместо балкона пока — вынесенная плита без всего, обрывающаяся пятнадцатиметровой пустотой. Внизу — стройматериалы, мусор, шарящие по окнам глазами столпившиеся взъерошенные азиаты. Эти бы ничего, но ведь разбегутся, а все остальное — слишком твердое, чтобы падать на него, когда сорвешься, перелезая на балкон пятого этажа. Так что они с Марком — крысы. Правда, кусачие и вооруженные.
Где-то там, совсем рядом, за стеной, их караулила красотка-головорез с «береттой». Вторая. Та, что в клетчатой юбке и гольфах. Которая огребла мечом от Горца в Жекином дворе. Не доработали они тогда с ней. Вот только как они обе здесь очутились?
Подруга той, с которой Жека уже был знаком, лежала без движения в коридоре, видимая только Марку. Раскинув руки-ноги морской звездой, с кровавой раной в левой части груди.
Когда началась стрельба, они с Новопашиным бросились в квартиру, забежали в комнату, инстинктивно выбрав дальнюю. Жека успел оглядеть недоделанный балкон и вернулся в комнату. Сел на корточки в углу, прислонившись к пачкающейся стене. Сердце колотилось словно драм-машина. Все сто пятьдесят ударов в минуту. Перед глазами плыло. Вот, кажется, и все. Пишите письма. Из-за неплотных облаков выглянуло солнце, осветило комнату, безуспешно пытаясь добавить происходящему оптимизма и веры в хэппи-энд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
