После их беседы Черчилль убедил де Голля встретиться с Эйзенхауэром, который более подробно рассказал ему о планах «Оверлорда». Когда войска начали переправляться через Ла-Манш, де Голль выступил по радио с обращением к гражданам Франции, внушившим его соотечественникам энтузиазм и веру в скорое спасение, и призвал их сделать все возможное для приближения долгожданного триумфа: «Франция, захваченная в течение четырех лет, но не побежденная, готова принять участие в борьбе. Для ее сыновей, кем бы они ни были и где бы они ни находились, простым и священным долгом является борьба всеми доступными им средствами».
С этого момента повествование о постепенном сближении американских властей с де Голлем и его группой должно ускориться, чтобы уступить место другим, длительным событиям в жизни коалиции. В течение той недели, когда осуществлялась высадка, Маршалл, Арнольд и Кинг, пристально наблюдавшие за ходом «Оверлорда», уговаривали президента облегчить Эйзенхауэру задачу общения с французами. Стимсон, несмотря на стойкое недоверие к де Голлю, также пытался убедить президента временно признать комитет. 14 июня он кратко записал в своем дневнике, что потерпел поражение, потому что президент «…считает, что де Голль будет сломлен и британские сторонники де Голля будут сбиты с толку ходом событий».
Кто дезинформировал президента? Не французские военные. Они докладывали, что средний француз считает де Голля «естественным и неизбежным лидером свободной Франции».
Обращение к Консультативной ассамблее в Алжире от 26 июня де Голль дополнил заверением своих соратников, что генерал Кениг, как командующий французскими войсками под началом Эйзенхауэра, имеет тот же статус и право обращения за помощью к французской национальной власти с разрешения Эйзенхауэра, «…в которого французское правительство и народ полностью верят как в человека, победоносно проводящего военные операции». Этот комплимент был полезной прелюдией к предстоящему визиту в Вашингтон. Так гражданские и военные члены комитета во Франции сотрудничали с американцами и британцами.
Визит де Голля в Вашингтон, начавшийся 6 июля, явился решительным шагом в продвижении к участию Франции в кампании на западе. И Хэлл, и Рузвельт нашли генерала более приятным и разумным, чем они ожидали. Он покорил президента искренностью заверений в том, что не намерен навязывать Франции себя и свой комитет в качестве будущего правительства. 11 июля Рузвельт сообщил прессе, что американское правительство приняло решение считать Комитет национального освобождения «доминирующей» политической властью Франции до тех пор, пока не будут проведены выборы, которые определят волю французского народа. Де Голль, находившийся в Оттаве на обратном пути в Алжир, был удовлетворен. Но он ясно дал понять, что он и комитет на правах признанного правительства собираются добиваться для Франции всех прав великой нации.
Новые дружеские связи были упрочены 25 августа, когда войска де Голля получили возможность сделать стремительный рывок и триумфально вступить в Париж, а также когда на следующий день, более чем через два месяца после высадки союзников в Нормандии, Эйзенхауэр направил письмо генералу Кенигу, в котором привел соглашение по гражданским делам, достигнутое комитетом и американским правительством. Первая же фраза письма Эйзенхауэра ясно давала понять о свершившемся признании комитета: «Мне позволено иметь дело с Французским комитетом национального освобождения, как с реальной властью во Франции, которая примет на себя руководство и ответственность за управление в освобожденных регионах Франции». Соглашение подписали британский и французский министры иностранных дел.
Но Франции еще некоторое время не хватало напористости. Требование оружия для дополнительных дивизий, кроме восьми уже оснащенных, не получило поддержки со стороны Объединенного комитета начальников штабов, как и попытка достать технику для переброски французских оперативных групп на Дальний Восток с целью возвращения Индокитая. Франция по-прежнему собиралась найти путь возвращения в круг великих держав.
ВОСЬМОЙ ПЕРИОД
Лето и осень 1944 года: форсирование Ла-Манша осуществлено, но коалиция занята политическим вопросами в странах, расположенных в зоне европейского театра военных действий
Политические волнения в странах, расположенных в зоне европейского театра военных действий; лето 1944 года
Каждая страна, расположенная в зоне театра военных действий в Европе, представляла проблему, служащую проверкой для единства коалиции. Все эти страны захлестнули волны войны, но каждая на ее гребнях занимала свою позицию. В Италии ситуация развивалась в трех различных плоскостях: в некоторых отношениях она оставалась бывшим членом стран Оси, связанной с ними определенными условиями, с другой стороны, она была соратником в войне против Германии. И одновременно она являлась ареной спора среди итальянцев о методах управления и форме правительства.
После подписания в Москве в октябре 1943 года соглашения о распределении зон контроля над Италией и одобрения совместного заявления о политике, которая будет там проводиться, все полагали решенным вопрос о том, какую роль будет играть Советский Союз в управлении делами этой страны. Но в действительности все было не так.
10 ноября Эйзенхауэр официально сообщил об учреждении Контрольной комиссии. Как было оговорено в директиве, полученной им от Объединенного комитета, эта комиссия должна:
1) проводить в жизнь условия капитуляции и следить за их исполнением;
2) гарантировать, чтобы итальянское правительство действовало в соответствии с военными нуждами союзников.
В публичном сообщении объяснялось, что это должен быть орган, «…посредством которого осуществляются отношения между Объединенными Нациями и итальянским правительством». Вся связь главнокомандующего с Контрольной комиссией по политическим вопросам должна проходить через Объединенный комитет. Все должности в штабе должны быть поровну распределены между американцами и британцами. Сэр Генри Мейтленд Уилсон, новый главнокомандующий войск средиземноморского театра военных действий, впоследствии был назначен председателем.
Одновременно были предприняты шаги к образованию Консультативной комиссии. 24 ноября Вышинский, оправившись от болезни, прибыл в Алжир и в окружении многочисленного штата энергично и с интересом приступил к своим обязанностям советского представителя. Возможности взаимодействия членов этой комиссии еще обсуждались британским и американским правительствами, но все единодушно считали, что ее следует создавать как организацию. которая будет проводить в жизнь условия капитуляции и консультировать по общеполитическим вопросам союзного главнокомандующего, как председателя Контрольной комиссии. Все полагали, что Консультативная комиссия должна действовать как единое целое и ее члены не должны сообщаться с итальянским правительством поодиночке.
Сразу же стало очевидно: у Вышинского свои соображения по всем этим и связанным с ними вопросам. Несмотря на дискуссию во время московской конференции, он придерживался концепции, что члены комиссии должны обладать правом совещательного голоса – то есть определять политику и функции Контрольной комиссии. Это выяснилось в ходе дальнейших утомительных дискуссий, рассказ о которых надо предоставить специалистам, изучающим этот эпизод. отнюдь не способствовавший нашему сближению. В конце концов советское правительство сочло целесообразным признать, что оно не должно вмешиваться в дела западного театра военных действий, как бы ему этого ни хотелось.
Не было общего мнения и по вопросу о значимости мест в Контрольной комиссии для советских представителей. Вышинский, имевший слабое представление о ее структуре, предполагал, что наиболее важные посты предназначены для двух высокопоставленных советских офицеров, приехавших с ним. После длительных дебатов договорились назначить советского и французского представителей заместителями начальника штаба и заместителями председателя комиссии. Но никто не знал определенно, каков их статус. Молотов уже давно поднимал вопрос, не следует ли советским членам штаба предоставить более важную роль в работе комиссии.
И вдруг, повинуясь внезапному порыву, советское правительство стало стремиться к независимости от Контрольной комиссии. Едва Вышинский занял свое место в Консультативном совете, он заявил Бадольо, что его правительство желает скорейшего освобождения Италии и стремится установить отношения с итальянским правительством. Бадольо рассказывает, что немедленно передал содержание этого разговора генералу Джойсу, заместителю председателя и действующему руководителю комиссии. (Генерал Джойс пригласил Бадольо поехать вместе с ним на первую встречу Консультативного совета после того, как он переехал из Северной Африки в Неаполь.)
