— Нет! — воскликнула Грейс. — Ты не можешь так думать! Джек, после этой ночи ты не можешь так думать!
Джек, пошатываясь, отошел от парапета. Он обеими руками схватился за край столика, и мир наконец перестал бешено крутиться вокруг него. Он почувствовал, как слабеет притяжение балкона, и в его душе эхом зазвучал рассказ Грейс. Он увидел, с какой болью в глазах она сжимает запястье вывернутой Брайаном руки. Увидел, с каким страхом она смотрит на Брайана. Джек был готов сделать шаг к Брайану, чтобы поблагодарить его, но замер на месте. Он посмотрел на Брайана в упор и произнес ужасающе тихим голосом:
— Как ты сюда попал?
— У нас назначена тренировка, — сказал Брайан. — Вы забыли?
— Я не об этом тебя спросил, — сказал Джек. — Я спросил, как ты сюда попал?
Брайан отозвался не сразу. Потом медленно, очень медленно выговорил:
— Я вошел.
Джека словно ледяной водой окатило. Он почувствовал, как у него в жилах холодеет кровь.
— И как же ты вошел? — спросил он.
Брайан ответил таким тоном, словно говорил с дурачком:
— С помощью моего ключа.
— Какого ключа?
— Того, который я взял, — сказал Брайан. — Который я взял у черномазой старушки.
— У Мэтти, — проговорил Джек.
— Верно, — кивнул Брайан. — Я им и раньше пользовался, между прочим. Входил через гараж. В тот раз я пытался вас предупредить, когда написал кое-что на стене. Но вы не узнали, что это был я, что у меня есть ключ. В тот день я поступил очень умно. Я разбил стекло, чтобы вы подумали, будто я пришел через балкон.
Грейс застонала от боли — тихо, еле слышно. Она сильно побледнела.
— Отдай мне нож, Брайан, — спокойно произнес Джек. — Почему бы тебе просто не отдать мне нож?
— О нет, — возразил Брайан. — Он мой. Теперь он принадлежит мне. Я просто по ошибке его тут оставил. Когда прибирался.
Джек не понимал, о чем говорит Брайан. Но он понимал очень ясно, что разговаривает с сумасшедшим. И еще он понимал, что, если хочет остаться в живых, ему нужно стараться сохранять спокойствие.
— Когда ты здесь прибирался? — тихо спросил он.
— Сегодня утром. Очень-очень рано утром. Тут было очень грязно. А потом, когда я ушел, то понял, что оставил нож на кухонной стойке.
— Может быть, мы пройдем в гостиную и поговорим об этом?
Джек сделал шаг к стеклянной двери. Брайан поднял нож и угрожающе наставил его на Джека.
— Нет, — сказал Брайан. В его голосе не было злости. Никаких чувств вообще. — Простите, мистер Келлер, но вам придется остаться здесь.
Джек попробовал говорить так же спокойно, как Брайан.
— Я думаю, Грейс нужно показать врачу. Позволь мне вызвать врача. А потом мы с тобой побудем здесь и поговорим.
Брайан едва заметно нахмурил брови. Но не смутился. Скорее, он был немного обижен.
— Все считают меня идиотом, — сказал он. — Но, похоже, не такой уж я идиот, правда? Я всех перехитрил, даже вас. — Он посмотрел на Грейс и покачал головой. — Думаете, я вам разрешу кому-нибудь звонить? Будет вам, мистер Келлер, вы же способны на большее. — Стоило ему произнести эти слова, и его лицо утратило бесстрастное выражение. Он стал очень злым. Его голос не дрогнул, он не стал говорить громче, но щеки покраснели, а в глазах полыхнула такая ненависть, что он стал похож на факел, горящий яростным пламенем. — Вы ведь именно так ему говорили: «Ты способен на большее».
— Что? — спросил Джек. — О чем ты?
— «Ты способен на большее» — вот что вы сказали. Я помню. В ресторане.
Тут Джек тоже вспомнил. Кид и Брайан за столиком в «У Джека». Джек говорит им, что их план не сработает. Брайан вежливо задает вопросы. Кид нервно говорит Брайану, что это не имеет значения, главное, что Джек даст им денег.
«Я считаю, что идея дерьмовая на данный момент. Для тебя, — сказал Джек Киду. — И отчасти потому, что ты способен на большее».
«Джек, не говори так, пожалуйста», — сказал тогда Кид. «Пожалуйста» прозвучало умоляюще, словно он пытался сказать что-то очень важное.
Он и говорил. Он упрашивал Джека не подписывать смертный приговор.
— Это все из-за спортзала, да? — спросил Джек. — Это все из-за треклятого спортзала?
— Все всегда пытались отнять его у меня, — проговорил Брайан, стоя на балконе с ножом в руке. Теперь он держал нож не так крепко, но все равно направлял прямо на Джека. Его голос звучал жалобно, совсем как у обиженного ребенка, который не может понять, за что его поставили в угол. — Но мы собирались стать партнерами. Всю жизнь он говорил мне, что мы с ним будем партнерами. Что спортзал будет нашим общим. Зачем вам захотелось нас разлучить?
— Нет, — сказал Джек. — У меня такого и в мыслях не было. Он не собирался от тебя отделываться.
— Нет, собирался. Он всегда собирался от меня отделаться. Даже в школе. Даже в колледже. Я был его лучшим другом. Я его любил. Я его защищал. Но кое-кого он любил больше, чем меня. У него завелся другой лучший друг…
— Господи Иисусе, — тихо проговорил Джек. — Тот парень из команды. Тот, который сломал шею.
— Харви Уиггинс, — кивнул Брайан. — Я лучше его, я такой же умный, как он. Почему Кид не любил меня так, как Харви?
— Это ты ударил его. На тренировке. Это ты сломал ему шею.
— Я должен был заставить Кида понять, правда? Он думал, что любит Харви больше, чем меня.
— Вот почему он уехал. Вот почему он уехал в Виргинию. Он хотел сбежать подальше от тебя.
— Думал, я его не найду. А я нашел. Нашел. О, как он был удивлен, когда я появился, но, мне кажется, он обрадовался. Он был счастлив меня видеть.
— Ты стал там учиться, Брайан? В Университете штата Виргиния? — Джек с трудом выговаривал слова. — Ты играл там в футбольной команде?
— Полгода. Потом у меня случилась беда с коленом. И тренер не позволил мне больше играть.
— Ты был знаком с игроками — с теми, которые пришли ко мне в ресторан.
— Хорошие были парни, — сказал Брайан. — Очень хорошие были парни.
— Ты их убил.
— Мне из-за этого было сильно не по себе, мистер Келлер, честно. Но мне пришлось. Они ничего не понимали. Я придумал план. Это был очень хитрый план, верно? Но им я рассказал только половину плана. Они думали, что я ограблю ресторан и они получат кое-какие денежки. И они жутко обрадовались, когда узнали, что я заполучил вот это.
Брайан расстегнул две пуговицы на вороте своей рубашки-поло и показал Джеку то, что было у него на шее под рубашкой. Джек застонал, закрыл глаза и почувствовал, как во рту разливается горечь.
На толстой шее Брайана сверкало бриллиантовое колье, подаренное Джеком Кэролайн.
— Оно красивое, мистер Келлер, — сказал Брайан. — Это самая красивая вещь, какую я видел в жизни.
Джек запрокинул голову и услышал голос — явственно, словно он раздался сейчас. Безумные слова, прозвучавшие в кабинете наверху в тот злосчастный вечер. Последние слова, которые услышала в своей жизни Кэролайн.
«Сцена тут… сцена кепка… сцену нельзя пить».
— Кличка, которую дал тебе Кид, когда вы играли в футбол, — медленно произнес Джек. — Он мне что-то говорил. Он как-то прозвал тебя.
— Стена, — подсказал ему Брайан. — Я ставил блоки, чтобы оберегать его. Я его много раз спасал. С детства. Вот он и прозвал меня Стеной.
«Сцена тут… Сцена кепка… Сцену нельзя пить».
Теперь он все понял. Услышал все как будто впервые. Словно не было удара по голове, не было боли, искажавшей звуки. О господи, как же ясно он все слышал…
«Стена тут… Стена крепка… Стену нельзя разбить».
Джек с трудом разлепил губы.
— Ты убил мою жену, — прошептал он. — Ты стрелял в меня, и ты убил мою жену.
— Я не хотел делать вам больно, — с тоской проговорил Брайан. — Вы мне нравитесь, правда. А она тоже пыталась забрать его у меня.
— Нет, — выдохнул Джек. — Это невозможно.
— Он увидел ее. Это произошло случайно, он ее не искал, но увидел там. Как раз после того, как я его нашел. — Теперь Брайан начал говорить пискляво, он стал похож на скулящего щенка, которого надолго заперли одного в комнате. — Он ей рассказал, мистер Келлер. Он ей все рассказал про Харви Уиггинса. Говорил, что не рассказал, но я-то понял.
— Она ничего не делала, — сказал Джек. — Только хотела ему помочь. Она не должна была умирать.
— Нет, делала. Она хотела отослать его далеко. Очень далеко.
Джек бессильно выдохнул:
— В Лондон.
— А как бы я попал в Лондон, мистер Келлер? Как бы я разыскал его, если бы он был так далеко?
— Он знал? Кид знал, что это ты… что ты убил ее?
— Нет. Тогда не знал. Но тут — тут, в Нью-Йорке, он начал понимать, какой я на самом деле умный. Он начал догадываться. Я не хотел, чтобы он узнал про это, потому что я хотел, чтобы он любил меня. Я так боялся… так боялся, что он возненавидит меня, если узнает.
