– Значит, вы согласны с целесообразностью проведения мелиоративных работ?
– Еще раз повторяю: я не против осушения, я против иссушения пойм и гибели рек.
– Та-ак… Я вас понимаю: вы согласны с необходимостью осушения. Так и запишем.
Хотя быть спокойным становится все труднее, я не схожу с «платформы» и тоже долблю:
– Я не согласен с порочным проектом.
– Формулирую: вы не возражаете против осушения, – твердо, с прищуром уже утверждает Водославский.
– Позвольте! – говорю. – Наша столь приятная беседа наталкивает меня на мысль, что вам нужен какой-то заранее намеченный вами ответ, без «но». А ведь в этом «но» и заключается порочность проекта.
Он постучал карандашиком по столу:
– Я вас понял. Та-ак…
Теперь уже мне становилось понятным тоже: товарищ будет только защищать проект и будет «отметать» любую критику. Потом пришел автор проекта Т.Г. Мухинин – человек средних лет, отменно скромный, удивительно мягкого характера и, в общем, симпатичный.
Беседа продолжалась.
Я попросил автора проекта рассчитать действительный уклон реки в низовье, где углубляется и расширяется главный прокоп.
Да, автор проекта согласен, что уклон технически недопустимо мал, но он постарается увеличить его… следующим прокопом.
Какой милый губитель рек!
Начинаю убеждать: река Тихая Сосна, образовав за века свои отдельные профили равновесия, завершает каждый из них либо перекатом, либо подобием естественной плотины, как, например, место Байдак; указываю эти отдельные профили; как мне казалось, доказательно говорю о том, что если уничтожить эти перекаты, перепады и естественные плотины, устроенные самой природой, то реки не будет… И вдруг обращаю внимание на лицо Водославского: он весь – снисходительность к моему неразумению, к моей наивности, некомпетентности и мелиоративной малограмотности. Какое чувство превосходства! Какая ласковая улыбка! Внутренне, где-то в глубине, начал я понимать, что «беседа» бесполезна.
И все же, не теряя надежды, обращаюсь с вопросом вновь к автору проекта:
– Вы не желаете меня понять или действительно не понимаете? Вы же отлично знаете, что такое профиль равновесия реки? Да?
Он отвечает:
– В инструкции об этом не сказано ничего.
Истинная непосредственность!
Оставалось взять книгу «Геология» и прочитать выдержку, подтверждающую мое доказательство. Товарищ Водославский, главный инженер управления мелиорации, спрашивает:
– Это еще откуда вы вычитали?
Я не верил своим ушам. Мне как-то стало даже стыдно ответить:
– «Общая геология»… профессор Чарыгин… большой авторитет…
Беседа уже не клеилась. Но мне пришла такая мысль: «Выскажу все возражения против проекта, когда соберется вся комиссия. В нее ведь включены и местные товарищи. Кроме того, думалось, поедут же они все вместе на реки, в колхозы, в совхозы – там-то им все и выложат начистоту». От такой мысли повеселел.
– А знаете, – обратился я к Водославскому, – на Тихой Сосне я прожил четверть века, мне знаком каждый куст на ее берегах. Кажется, смогу подробно все объяснить и по проекту на заседании комиссии. Как агроном, знаю хорошо и пойму. Вы меня поймете, надеюсь.
– Попробуйте… – многозначительно произнес он. – Мы – к вашим услугам. – Тон его был уже недовольным.
Представитель из Москвы сердился.
Хотя мы явно не понравились друг другу, однако за пределы вежливости не выходили. Нельзя же в самом деле в начале нашего знакомства сразу вот так.
Лишь поздно вечером, оставшись наедине с темнотой и собравшись с мыслями, затвердил: выслушают, запишут. Главное, чтобы записали, а в Москве разберутся. Разберутся. Сначала выступлю перед комиссией, потом ведь и облисполком будет рассматривать – там изложу. Разберутся… Но ночь была бессонной.
Иногда кладу под ухо карманные часы, если бессонница. Положил и в тот раз… Тик-так, тик-так, тик-так… «Время и люди. Время и реки. Люди и реки».
И вот теперь прошел год с того вечера, а идея «время, люди и реки» не выходит из головы. Я уже ничего не смогу написать, кроме как об этом. Ничего – пока не будет написано то, о чем пишу сейчас.
Но вернемся к тому времени, когда бурная деятельность Водославского перевернула во мне представление о некоторых вещах, делах и «заинтересованных учреждениях».
…Комиссия выезжает в город Острогожск. Все opганизовано: «будут собраны все председатели колхозов и директора совхозов, в которых проводится осушение». Еду и я. Оказалось: из одиннадцати землепользователей были «на встрече» с комиссией… три председателя колхоза и один директор совхоза. Члены комиссии вместе с автором проекта и начальником Облводхоза Дединым составляли подавляющее большинство по отношению к землепользователям. Более чем странно! Единственно правомочный орган – совет по осушению – не был созван. Даже отсутствовал председатель совета. Водославского все, оказывается, устраивало, и он назвал это «беседой». А вел записи той беседы… сам начальник Облводхоза! Все было понятно. Взаимопонимание начальника и представителя с верхней ступеньки ведомства было исключительно теплым. Глухой заслон!
Читатель должен знать, что в папке «проверяющих» лежало еще письмо от группы жителей из Острогожского района. Правда, письмо это составлено в грубоватых тонах, бездоказательно с точки зрения специалиста, но в нем была явная и четкая просьба – разобраться в порочности проводимых работ по конкретному проекту. Таким образом, предстояло проверить еще и письмо. И товарищ Водославский «проверил».
– Товарищи! – спокойно и мягко начал он. Обвел взглядом присутствующих и еще раз повторил: – Товарищи! Поступила жалоба некоторых граждан и напечатан фельетон… Вопрос стоит о целесообразности осушения поймы… (обратите внимание: о целесообразности! – Г.Т.). Надо разобраться. У меня в руках протокол технического совета. Ученые подтвердили правильность проекта. (Читает протокол.) Имеются ли у вас, товарищи, возражения против этого авторитетного решения?
Отменно бюрократический ход! Оказывается, немедленно после выступления газеты созван технический совет (уже однажды «утвердивший консультативно» тот же проект), написано решение, подтверждающее предыдущее решение. Что скажет председатель колхоза, если представитель из Москвы так ставит вопрос? Где уж тут возражать руководителям района?! Надеюсь, теперь, после того как окончательно изуродована река, они поняли, какую огромную ошибку допустили в тот день. Впрочем, они (так же, пожалуй, как и я) не представляли пока, какую форму может принять бюрократизм.
Водославский же двигался вперед в соответствии со своим планом. Недаром же потом (в вагоне, на обратном пути) он дважды самодовольно повторил со свойственной ему улыбкой:
– Важно – как поставить вопрос! В этом – все.
Он подчеркивал, видимо, большой опыт в таких делах. Очень опытный товарищ! А попробуйте сказать подобному человеку, что это и есть бюрократическая тенденциозность, – обидится.
И все же, несмотря ни на что, председатель колхоза имени Энгельса Кошманов Николай Петрович осмелился:
– Зачем загубили речку Потудань в нашем колхозе? Речки-то в верховьях нет!
Водославский встрепенулся.
– Говорите по существу вопроса! – строго предупредил он.
– А я – по существу. Тоже ведь был «правильный» проект и тоже утверждался, наверно, там же, а беду-то какую сделали! Ни воды, ни поймы.
– Товарищи! – Теперь голос представителя резкий, сухой. – Это бездоказательно! Есть у кого еще замечания по поставленному вопросу?
– А я еще не окончил, дорогой товарищ, – спокойно возражает смельчак. – А пойма…
– Все ясно. Хватит и этого, – перебивает Водославский.
И тогда директор кожевенного завода Ф.Т. Сморчков не стерпел:
– Дорогой товарищ! Слишком уж вы тенденциозно ведете беседу. Может быть, вы считаете, что здесь все вислоухие, простите за выражение?
Только после этого Николай Петрович договорил-таки:
– А пойма перестала родить – выступила соль! При обезвоживании почвы оказалась очень сильная концентрация солей. Непоправимое дело… А решение что ж? Решение осталось решением. И проект был «правильный». Только очень уж грустно от всего этого. – И он сел на свое место, махнув безнадежно рукой.
Вы думаете, это выступление услышал Водославский? Ничуть. Он не желал слушать и не слышал.
Конечно, говорили два председателя и директор совхоза: да, осушать надо. Так поставлен вопрос, так на него и отвечали. Откуда они могли знать сущность проекта!
«Важно – как поставить вопрос»!
После такой беседы буквально поймали на дороге двух из той группы людей, которые писали «жалобу», усадили их за стол, а Водославский лично беседовал путем постановки вопросов и примерно по тому же методу, как со мной в гостинице.
Почему не пригласили всех, почему их не позвали «на беседу», со всеми вместе? Э, не-ет! «Важно – как поставить вопрос». Талант!
