— Но если бы они разделились и стали атаковать и уничтожать отдельные корабли, обиталища и примитивные планеты… — сказал Вепперс.
— Тогда с ними разобрались бы по одному, — неохотно допустил Беттлскрой. — Практически им придали бы статус высокой начальной энергии, низкой угрозы эскалации, нераспространяющейся вспышки гегемонизирующего роения. Но у нас самих есть боеприпасы пониженной мощности в пучковых ракетах, способные успешно подавлять подобного рода корабли. И подобного рода поведение — развязывание таких панразрушительных сил — было бы не понято, порицание было бы всеобщим. Кто бы ни был ответственным за такие действия, он сам подписал бы себе Приговор Вечного Ущемления в правах. — Маленький инопланетянин при одной только мысли об этом убедительно вздрогнул.
— Так какого черта мы обсуждаем то, что обсуждаем?
— Это другое дело, — уверенно сказал Беттлскрой. — В зависимости от местонахождения и распределения целей, о которых идет речь (процессинговые субстраты и ядра, предположительно удаленные от обиталищ с высокой плотностью населения), будет достаточно и пятидесяти миллионов кораблей. Они в роли камикадзе эффективно одной своей численностью подавят оборонительные системы вокруг субстратов. Это действие будет строго ограничено пространственно, а по окончании миссии все средства будут самоуничтожены, и любая попытка увеличить степень угрозы закончится еще до того, как кому-либо станет известно о намерении ее предпринять. Между тем много галактических Игроков будут далеки от искреннего осуждения и с радостью узнают о том, что война закончена если и не на этот манер, то определенно с этим результатом. — Инопланетянин помолчал, посмотрел на Вепперса явно обеспокоенным взглядом. — Давайте будем говорить напрямую: речь идет о помощи противникам Адов, верно?
— Да.
Беттлскрой вздохнул с облегчением.
— Замечательно.
Вепперс откинулся к спинке стула, разглядывая изображение корабля на экране, потом кивнул в сторону экрана.
— Насколько вы уверены в том, что мы получим именно то, что видно на этой имитации? Все будет таким же безупречным?
— Это не имитация, — сказал Беттлскрой. — Это была запись. Мы построили этот корабль месяц назад. Потом мы запустили в него микроавтономников, которые на всякий случай проверили, нет ли на корабле дефектов, а потом фабрикарии была дана команда разобрать его до полуобработанных сырых материалов, чтобы замести следы. Корабль полностью отвечал техническому заданию, был в абсолютно рабочем состоянии, а объект Диска, который его создал, неотличим от четверти миллиарда таких же, как он, фабрикарий.
— Вы могли рассказать мне все это в моем кабинете, — сказал Вепперс, кивком показывая на экран.
— Рискованно, — улыбаясь, сказал Беттлскрой. Он махнул рукой — и корабль исчез, а вместо него появилось то, что, согласно надписи на экране, снова было реальным изображением внутренностей фабрикарии с паутиной пересекающихся нитей, на которые были насажены устройства, похожие на механические часы. — А кроме того, мы полагали, что вы прилетите с аналитическим оборудованием, чтобы убедиться в качестве. — Маленький инопланетянин посмотрел на Вепперса так, будто выискивал на его одежде следы какой-то аппаратуры. — Однако вы, кажется, прибыли, не затрудняя себя ни аппаратурой, ни подозрениями. Ваше доверие нам приятно. Мы вам благодарны.
Вепперс натянуто улыбнулся инопланетянину.
— Я решил путешествовать налегке. — Он снова повернулся к экрану. — Для чего все это было построено? Зачем так много? С какой целью?
— Вероятно, для подстраховки, — ответил Беттлскрой. — Оборона. Вы создаете средства для создания флотов вместо того, чтобы создавать сами флоты, средства производства по определению выглядят куда как менее угрожающими, чем средства уничтожения. И в то же время другие дважды подумают, прежде чем задирать вас. — Маленький инопланетянин помолчал. — Хотя следует сказать, что те, кто склоняется к исторической теории большого трындеца, считают, что диск являет собой по существу нечто среднее между малым монопатическим гегемонистским проявлением и примером колоссальной военной перестраховки. — Он пожал плечами. — Никто толком не знает.
Они оба уставились на темную сеть угрозы и обещания, растянутую перед ними.
— И помимо всего прочего, должен быть и виноватый, ведь так? — тихо спросил Вепперс. — Независимо от того, как точно и быстро все это будет сделано, кто-то должен будет понести заслуженное наказание.
— Да какие могут быть сомнения — конечно же! — воскликнул Беттлскрой. — Именно поэтому мы и собираемся всю ответственность возложить на Культуру!
В Аду она стала ангелом.
Чей пришла в себя после чернокрылого объятия существа, называвшегося ангелом жизни и смерти, и обнаружила, что сама стала чем-то в этом роде.
Она открыла глаза и обнаружила, что висит головой вниз в темном пространстве, подсвеченном снизу тусклым красным огнем. Слабый запах фекалий и горелой плоти не оставлял ей сомнений относительно места, где она находится. Она почувствовала тошноту. Истина состояла в том, что несмотря на все, несмотря на самые благие ее намерения, несмотря на ее ежедневно приносимые клятвы самой себе, она прониклась надеждой, она надеялась, что ее пощадят и не вернут в Ад, что она будет реинкарнирована еще раз в реальности Убежища, где опять начнет свою случайную карьеру в роли новенькой или даже еще кем-то более скромным, если это будет означать жизнь с умеренным количеством боли и грусти душевной.
Она оглянулась, продолжая медленно пробуждаться, подняла взгляд, точнее, опустила его на собственное тело. Она превратилась во что-то большое, темное и крылатое. Пальцы на ее ногах превратились в когти, позволявшие схватить человека целиком. Она распростерла свои передние ноги/руки/крылья. Они легко, уверенно раскрылись, растянувшись далеко в обе стороны. Конечности, предназначенные для передвижения по воздуху. Она снова сложила их, обняла себя.
Она не чувствовала боли, находилась в громадном висячем пространстве в том, что, судя по запаху, несомненно, было Адом — и она остро ощущала, что обоняние у нее значительно улучшилось, оно стало каким-то образом шире и чувствительнее, более точным и изощренным, — но никакой боли она не ощущала. Ноги ее цеплялись за то, на чем она висела, вполне естественно, неосознанно и даже без ощутимых усилий; она ухватилась сильнее, еще сильнее, пока не почувствовала боли, хотя и незначительной. Она снова расслабилась. Открыла рот. Рот хищника. Длинный, заостренный язык. Она сомкнула острозубые челюсти на языке, но осторожно.
Это было больно. Она почувствовала вкус крови.
Она тряхнула своей широкой, крупной головой, чтобы прояснились мысли, и обнаружила, что смотрела на все сквозь какие-то перепонки на глазах и что она может отводить их. Что она и сделала.
Она висела в чем-то, похожем на гигантский полый фрукт, весь в прожилках и органический на вид, но с массивной металлической перекладиной посредине, вроде бы и предназначенной для того, чтобы она могла висеть на ней. Она оторвала от перекладины сначала одну ногу, потом — другую, чтобы убедиться, что не прикована к ней. Каждая нога и крыло в отдельности, казалось, вполне были способны удержать ее вес. Она поняла, что сильна. Крылья ее сложились. А она даже не поняла, что они сами по себе вытянулись, когда она отрывала ноги от перекладины. Наверно, это что-то инстинктивное, подумала она.
Под ее головой находилось что-то вроде гофрированного отверстия, направленного вниз. Оно неприятным образом напоминало своего рода сфинктер. А дальше она увидела нечто похожее на плывущее красноватое облако. Увидев отверстие, она подумала, что ей придется полусложить крылья.
Она ощутила странный голод и непреодолимое желание лететь.
Она разжала когти и полетела вниз.
Вепперс вместе с Беттлскроем и остальными ДжФКФ-ианцами, встречавшими его при первом появлении, а также несколькими проекциями (голограммами тех, кто не мог присутствовать физически) сидел за внушительно большим круглым столом на борту «Посланца истины», направлявшегося назад на Вебезуа. Но даже проекции не передавались откуда-то извне, они в какой-то форме присутствовали на борту корабля, их личности находились в корабельных субстратах. Это повышало безопасность, иными словами, увеличивало возможность отречься от сказанного. Все, кроме одного, были ДжФКФ-ианцами, каждый такой же маленький и красивый, как остальные.
Единственным исключением была голограмма еще одного пангуманоида мужского рода в военной форме; звали его космический маршал Ватюэйль. Это было крупное, неуживчивое с виду существо, в котором безошибочно угадывался инопланетянин и пангуманоид. Вепперсу он казался довольно широкогрудым, со слишком длинной головой и пугающе тонкими чертами. Вроде бы герой, дослужившийся до высших чинов из рядовых во время Великой Войны на небесах. Вепперс никогда о нем не слышал, хотя он, конечно, вообще не интересовался этой войной. Ему она всегда казалась скучной военной игрой со слишком большим числом участников. Он не имел ничего против скучных военных игр со слишком большим числом участников — на таких играх его предки заработали первое семейное мегасостояние, — просто он не считал, что происходящее в них следует квалифицировать как новости.
