Мир преисподней
Сон разума рождает чудовищ.
1. Конченые люди
Космический корабль «Опустошение» выпал из гиперпространства на орбиту вокруг Волка-IV. Клубящаяся атмосфера скрывала от взгляда поверхность планеты. А планета казалась почти такой же, как любая другая: блестящая капля во тьме. По антеннам корабельных датчиков, когда они сканировали Волк-IV, прошла дрожь; потом раздвинулись створки грузового отсека. Показался изящный капитанский катер военно-морских сил, глянцевый и серебристый; он отделился от массивного корпуса корабля. Катер вышел на собственную орбиту, а «Опустошение» снова исчезло в гиперпространстве. Катер медленно двинулся в обход бушующей планеты: ослепительная серебряная игла в мерцающей звездной ночи.
Капитан Хантер[7] кусал губы, пробегая пальцами по пульту управления. Все шло к тому, что ему придется-таки сажать катер вручную. Бортовые компьютеры пока оставались совершенно бесполезными, поскольку не получали информации, достаточной для обработки.
Капитан пожал плечами: «Ну, и черта ли нам?» Действительно, минуло много времени с тех пор, как ему доводилось сажать корабль «на своем заду», но есть вещи, которые не забываешь. Особенно если от них зависит твоя жизнь.
На секунду Хантера вдруг снова захлестнула прежняя обессиливающая неуверенность, знакомая боязнь принимать решение – из страха сделать неверный выбор. Дыхание и сердцебиение участились, потом снова замедлились: капитан решительно взял себя в руки. Он делал это раньше, сделает и теперь. Хантер выполнил стандартную проверку аппаратуры, забываясь в привычных действиях. Пульт мигал спокойными, уютными огоньками. Капитан проверил устойчивость орбиты катера и сбросил зонды с датчиками. На экране Хантер наблюдал, как они падают на планету. Лучше было бы получить нужные сведения от зондов с первой попытки: не исключено, что для второй серии возможности не будет. Уже довольно скоро орбита катера начнет снижаться, а тогда ему придется включить двигатели – независимо от готовности. Запасы энергии на корабле ограничены, и они должны почти целиком потребоваться для посадки.
Капитан Скотт Хантер выглядел как средний мужчина накануне тридцатилетия. Средний вес, нормальное телосложение; может быть, несколько более поджарый, чем нужно. Темноволос, глаза еще темнее. В Имперском флоте число капитанов никогда не превышало пятисот. Лучших из лучших. Во всяком случае, так гласила официальная версия. На самом деле единственным средством получить капитанство оставались деньги, власть и семейные связи. Хантер сделался капитаном потому, что это звание носили его отец и отец его отца. Скотт Хантер, однако, был среди тех немногих, кто достиг своего положения благодаря способностям и усердной подготовке. Отчего еще труднее понять, как он потерял голову в столкновении с мятежниками над одним из миров Рима – и, как следствие, потерял корабль и половину экипажа.
Если бы Хантер погиб в том бою, никто не стал бы разбирать его действия. Получил бы посмертно адмиральский чин, а клан почитал бы память капитана. Но он остался жив, и остались в живых многие офицеры, которые и указали на виновника катастрофы – на Хантера. Он мог комиссоваться, но сохранил достаточно гордости не делать этого и не позорить семью. Верховное командование предложило капитану объяснить причину рокового поражения, но этого он тоже сделать не мог. Хантер сам ничего не понимал. В конце концов ему сказали: либо добровольный переход в Адские группы, либо постыдное увольнение с флота. Капитан выбрал Адские группы.
Выбор был невелик.
Беспилотные аппараты неслись в вихревой атмосфере, получая от нее все положенные удары. Но для зондов и не предполагалась долгая жизнь. Штыри датчиков раскалились от повышающейся температуры до красно-коричневого цвета, однако еще работали. Зонды продолжали бесконечное падение в уплотняющейся атмосфере, и на компьютеры катера от них непрерывным потоком поступала информация.
Хантер попытался занять несколько более удобное положение в сплетении посадочных ремней. Он никогда не любил ремни безопасности. Несомненно, при жесткой посадке они обеспечивают дополнительную защиту, но капитан никак не мог научиться сохранять равновесие, будучи в этой сбруе. Точно так же Хантер всегда относился к гамакам. Он недовольно нахмурился и тайком вцепился одной рукой в пульт управления, пока другой распределял поступающие данные по каналам для навигационных компьютеров. Потом бросил взгляд на второго пилота:
– Приготовьтесь принять информационный поток. Включаю вживленные компьютеры.
– Есть, капитан. Я готова. – Голос разведчицы оставался ровным и спокойным, как, впрочем, и всегда.
Разведчица Кристел выглядела замечательно. Ей было около двадцати пяти лет, хотя глаза казались много старше. Высокая, гибкая, с темными блестящими волосами, собранными в тугой пучок: прическа оттеняла красоту скуластого лица, не смягчая его резких черт. Случайные любовники находили ее привлекательной, но никак не прелестной. Кристел редко задумывалась на эту тему. Она была разведчица, с раннего детства Империя обучала ее преданности и работоспособности. Дело людей ее профессии состояло в том, чтобы изучать вновь открытые чужеродные виды жизни и определять, какую угрозу могут представлять данные виды для Империи. В зависимости от оценки Кристел чужаков порабощали либо уничтожали. Третьего никогда не случалось. Разведчики были холодными, расчетливыми машинами-убийцами. В частном порядке их нередко использовали в наследственных межклановых разбирательствах.
Хантер не знал, как он относится к Кристел. Прежде капитан никогда не работал с разведчиками. Подготовка и опыт делают Кристел незаменимой, когда речь идет о выживании группы на этой новой планете, но можно ли ей верить? Некоторые говорили: разведчики – не больше люди, чем чужаки, которых они изучают. И, даже не касаясь того, кем или чем они являются, разведчикам предоставлялось в Империи чертовски много свободы. Хантер не хотел и думать, что должна была сотворить Кристел, чтобы ее сослали в Адские группы. И не собирался спрашивать. Откровенность никогда не считалась отличительной чертой разведчиков.
В голове у капитана обозначилась как бы беззвучная мелодия, он закрыл глаза и откинулся на ремни, связываясь через бортовые компьютеры с зондами.
Глаза Хантера ослепили яркие вспышки света, в уши ворвался рев ветра и электрических разрядов. Вживленные компьютеры прямо воздействовали на оптические и слуховые нервы, так что он непосредственно видел и слышал все, что отмечали зонды. Некоторое время капитан и компьютер отсеивали полезную информацию от мусора. Мозг Хантера соединился с машинным, и его мысли неслись среди поступающей информации с нечеловеческой скоростью, сортируя и изучая поток необработанных сведений. Короткие проблески картинок неба и облаков перемежались данными о скорости снижения и силе ветра. Прогнозы погоды теснились среди вспышек морских и сухопутных видов, появлявшихся невообразимо далеко внизу. Варианты возможной посадки загорались и гасли, как свечи на ветру. Хантер сосредоточился, отбрасывая все, кроме самого главного. Компьютеры вели полную запись, и к остальным собранным материалам можно было вернуться позже.
Рядом в компьютерной сети капитан почувствовал разведчицу: холодный, резкий образ, напомнивший режущую кромку меча. Он мельком подумал о том, каким ей представляется сам, а потом сосредоточился на зондах – теперь аппараты проходили облачные слои и начали давать подробные картинки поверхности планеты. Сначала изображения, наползая одно на другое, сложились в обескураживающую мозаику. Но Хантер быстро вспомнил старый навык моментальной концентрации на очередной картинке – только чтобы понять ее – с немедленным переходом к следующему кадру.
На Волке-IV наличествовал единственный громадный континент, окруженный штормовыми океанами. Сушу окрашивали бессчетные оттенки зеленого, коричневого и серого, которые пятнали тут и там бесформенные желтые мазки. Возвышались горные цепи, блестели безбрежные озера. Воздух туманился пеплом, порожденным вулканической активностью; в разрезах коры красно-коричневым и алым цветом горела расплавленная лава, напоминая живые раны на теле планеты. Имелись обширные лесные массивы и джунгли – хотя и неправильной окраски, – а также значительные луговые пространства. Хантер сфокусировался на одной из самых больших открытых площадок. Как место для посадки она казалась ничуть не хуже и даже лучше большинства других.
– Не очень гостеприимный мир, капитан. – Голос разведчицы прозвучал в ушах чисто и отчетливо, легко перекрывая сигнал зондов.
– Я видел и похуже, – ответил Хантер. – Хотя, должен признать, нечасто. Не думаю, однако, что у нас здесь широкий выбор. Пристегните ремни, разведчица. Я спускаюсь. Седьмой зонд, сектор четыре. Видите?
