— Чего надобно?
— Выйди на улицу и постой у входной двери. Сюда никого не впускать! Тебе понятно?
— Я все поняла, — ответила девушка и выскочила за дверь харчевни, как ошпаренная.
— Мне нужно земляное масло, — заявил Радагос.
Фесарион облегченно вздохнул — масло! Всего лишь. А он думал, что Радагос опять втравит его в какую-нибудь смертельно опасную авантюру, как это было пять лет назад.
— Сколько тебе — кувшин, два? — деловито спросил харчевник.
Радагос довольно ухмыльнулся, предвкушая реакцию прижимистого Фесариона на его ответ, и сказал:
— Мне нужно минимум двадцать амфор, — молвил Радагос.
— Ты сказал… двадцать амфор?! — Фесарион не мог поверить своим ушам; это же сколько денег он получит!
Харчевник начал лихорадочно считать в уме предполагаемую прибыль.
— Но должен тебя огорчить, дорогой Фесарион, — тем временем продолжал Радагос. — Все это масло ты подаришь Ольвии. Это будет твой вклад в ее защиту от вражеского нашествия.
Фесарион даже икнул от неожиданности: отдать двадцать амфор земляного масла даром?! Никогда!
В истории с этим маслом было много темных мест. Харчевник торговал им на вполне законном основании, уплатив соответствующую таможенную пошлину. А она была немаленькой. Дело в том, что земляное масло было очень дефицитным и дорогим продуктом. Оно горело ярко и практически без дыма в отличие от жировых или заправленных оливковым маслом светильников, покрывавших копотью дорогую расписную штукатурку в домах состоятельных ольвиополитов.
Но в торговле Фесариона был один маленький нюанс: количество поставленного масла ну никак не совпадало с количеством проданного. Покупателям казалось, что его большая амфора, откуда он черпал столь ценный продукт, бездонная. Кроме того, он был монополистом в торговле земляным маслом. Купцы, которые пытались составить ему конкуренцию, не находили понимания в тех краях, где добывалось земляное масло, и возвращались ни с чем. А вот Фесариону каждый год какой-то доброжелатель передавал по оказии несколько амфор драгоценного источника света. И ольвиополиты точно знали, что земляное масло можно купить только у хозяина харчевни «Зайди сюда».
Что касается оливкового масла, то оно было еще дороже земляного и использовалось в основном для приготовления пищи, поэтому его берегли.
Понятное дело, что ни жители Ольвии, ни магистрат не могли знать, что за период летней навигации в условленном месте побережья в ночное время несколько раз появлялось юркое грузовое суденышко, загруженное доверху амфорами с земляным маслом. Матросы быстро разгружали его и относили сосуды в пещеру, вход в которую знал только Фесарион. Там они сливали масло во врытые в землю пифосы[78]. Харчевник расплачивался с владельцем судна, и оно исчезало в морской дали, а Фесарион на своей лодчонке возвращался в Ольвию.
Время от времени он плавал к своему тайнику, чтобы наполнить несколько амфор, поэтому земляное масло всегда присутствовало на рынке Ольвии.
— Но у меня нет такого количества масла! — вскричал Фесарион. — И потом, что значит — бесплатно? Я бедный харчевник и для меня каждый «дельфинчик» дорог!
— Что ты так разнервничался? Не забывай, что если сделаешь такой ценный дар Ольвии, в театре во время Великих Дионисий зачитают декрет, в котором будет отмечена большая твоя заслуга, оказанная защитникам города. А что она будет большой, в том я тебе могу поклясться. Может, на агоре поставят и стелу в твою честь.
— Где я достану столько масла?! Нет у меня, и все тут!
— Жадность, Фесарион, не лучшее качество человеческого характера… — Радагос допил вино и поднялся. — Завтра, к утру масло должно быть в Ольвии. Если ты забыл, где находится твой тайник на побережье — очень уютная пещерка с десятком пифосов — то я могу напомнить.
Фесарион побледнел и грузно плюхнулся на скамью.
— Ты ведь не выдашь меня? — заблеял он жалобно.
— Ни в коем случае. У каждого человека есть свои тайны. Ты не исключение. Сколько я должен? — Радагос достал кошелек.
— Нет-нет, что ты! Я угощаю.
— Что ж, тогда благодарствую. И повторю еще раз — завтра утром двадцать амфор земляного масла должны находиться на причале. Гелиайне!
И Радагос вышел.
Когда в харчевне появилась Санапи, Фесарион напоминал расплывшуюся на скамье квашню. Он тупо смотрел прямо перед собой и что-то тихо бормотал; наверное, вместо прибылей подсчитывал убытки.
— Кто это был? — спросила Санапи.
— Тебе лучше не знать, — ответил Фесарион. — Забудь о нем. Слышишь — забудь!
— Вечно ты путаешься с разными подозрительными типами! Ох, смотри, выгонят тебя из Ольвии… — Санапи вдруг всхлипнула. — Куда я потом пойду? Кому я буду нужна?
— Не выгонят… — буркнул Фесарион; его растрогало такое проявление чувств у обычно бесшабашной сожительницы. — Иди ко мне…
Он сгреб ее в объятия, посадил на колени, она положила ему голову на грудь, и они просидели так в тихой задумчивости долгое время, пока их покой не потревожила неразлучная троица забулдыг — меот, миксэллин и еще один «прожигатель жизни», непонятно к какому племени принадлежащий. Их, как и всех рабов, вольноотпущенников и вообще праздношатающихся загребли на земляные работы, но эти трое поначалу умудрились пристроиться к тем, кто плел корзины для переноски земли, затем они отправились вместе с небольшим отрядом заготавливать ивовые прутья, из которых изготавливали корзины, и в конечном итоге они просто растворились среди зарослей. Искать их никто не стал — не до того было — и приятели преспокойно вернулись в свою землянку, где у них был небольшой запас денег, который они решили потратить с толком в харчевне Фесариона.
— Платить у вас есть чем? — первым делом грубо спросил Фесарион; он хорошо знал этих проходимцев и даже иногда пользовался их услугами.
— А то как же… гы-гы… — Меот показал свой щербатый рот и достал из-за пазухи полный кошелек.
— Ограбили, поди, кого-нибудь…
— Что ты, Фесарион! Мы люди законопослушные, — ответил меот, и вся троица дружно загоготала.
— Ну да, ну да… Санапи, неси вино!
На Ольвию опускался тихий летний вечер…
День не задался с раннего утра. Хорошо отдохнув под убаюкивающий шум морских волн, Фарнабаз решил проявить молодецкую удаль и вскочил на коня без помощи слуги. Горячий жеребец от неожиданности всхрапнул — он привык, что его грузный хозяин садится не спеша, обстоятельно, а тут ему на спину резко плюхнулся тяжеленный груз, от которого все мышцы затрещали, — и встал на дыбы. И конечно же байварапатиш оказался на земле; хорошо хоть это случилось на песчаной отмели, иначе дело одними ушибами не обошлось бы.
