— Наступать! Вперед! — орал Фарнабаз, но его уже мало кто слушал.
А тем временем стройная фаланга гоплитов, доселе неподвижно наблюдавшая за фантасмагорическим действом, пришла в движение. Чеканя шаг, ощетинившись длинными копьями и закрывшись большими щитами, греки наступали на персов. Вот две волны столкнулись, и первый же страшный удар фаланги опрокинул расстроенные порядки персидского воинства. Железный кулак вошел в рыхлое тело колонны, как в свежий сыр, и персы не выдержали столь сильного натиска и побежали.
Греки догонять их не стали. Они расступились, и на простор наконец вырвались скифские гиппотоксоты. Над прибрежной полосой раздался пронзительный свист. Это скифы стреляли на скаку специальными стрелами, к которым были приделаны свистульки — для пущего устрашения потерявшего голову врага. А потом началась лихая рубка. Среди скифских конников был и Саураг — отряд Ариапифа послали в помощь ольвийскому гарнизону.
Теперь бывшего пастушка было не узнать. Закованный в панцирь, в железном шлеме, в бронзовых поножах, с длинным мечом у пояса и на великолепном мидийском скакуне нисейской породы он вполне мог сойти за какого-нибудь военачальника. Это не говоря уже о его знаменитом луке и длинном копье, которое он тоже позаимствовал у персидского конника. Но самое главное — к уздечке его боевого коня были прикреплены восемь вражеских скальпов. Саураг обладал уникальной способностью предугадывать действия врага и всегда его опережал.
Вот и сейчас он заметил, что блистательный господин, скорее всего, какой-то большой военачальник, пытается удрать, поднявшись по склону. Там было некое подобие крутой тропинки. Возможно, этот номер у Фарнабаза и получился бы, но Саураг, срубив на ходу несколько голов (тут уж было не до скальпов), заставил своего коня карабкаться вслед за жеребцом темника.
Когда Саураг взобрался на обрыв, Фарнабаз уже мчался по степи. Недолго думая, подросток припустил следом. Его жеребец летел, как вихрь, и вскоре стало ясно, что Фарнабазу не уйти — все-таки вес седока много значил для лошади. Приблизившись на нужное расстояние, Саураг достал аркан, сплетенный из конского волоса, раскрутил его над головой и бросил. Петля упала точно на плечи Фарнабазу, мальчик с силой дернул за конец, который держал в руках, и знатный перс, темник царя царей Дария, упал на землю с грохотом, как железный куль…
Приключение случилось и у Радагоса. Его главной задачей было поджечь и скатить вниз шары, сплетенные из сухого хвороста. Главной изюминкой в них являлась его придумка. Он изготовил специальный горючий состав на основе земляного масла (это была одна из тайн жрецов-джанийцев, которую они открыли лишь «скитальцам») наполнил им под завязку хорошо вычиненные бычьи желудки и подвесил их на трех растяжках в центре шара. Когда горящие шары оказывались внизу, огонь сильно разогревал вещество в импровизированных тонкостенных сосудах, и оно взрывалось.
Выполнив задание, Радагос уселся и стал с интересом наблюдать за захватывающей картиной сражения. Он знал, что Ариапиф и полемарх Гелиодор справятся и без него. Его помощники из вольноотпущенников, немного постреляв сверху в персов и опустошив свои колчаны, куда-то исчезли; наверное, им не терпелось слегка пограбить обоз персидского воинства. Должен же человек за хорошо выполненную работу получить достойное вознаграждение?
Неожиданно Радагос почувствовал чье-то присутствие — совсем рядом, в кустарнике. Сначала он насторожился, а затем рассмеялся и сказал:
— Покажись, Фагр! Я знаю, что ты здесь.
Волк появился бесшумно как привидение. Мягко ступая своими немалыми лапищами, он подошел к Радагосу, и тот нежно его обнял.
— Соскучился… — Радагос несильно потрепал волка по загривку. — И я тоже… Как ты нашел меня?
Вопрос, конечно, был глупым. Во-первых, Фагр не мог ответить, так как не владел человеческой речью, а во-вторых, джанийцы и сами не знали, каким образом волки находят своих хозяев. Непосвященному человеку это казалось чудом, но, постоянно общаясь с лесными волками, джанийцы и не таких чудес навидались. Радагос, как и остальные «скитальцы», растил себе волка, едва тот оторвался от материнских сосцов. Это было обучение на взаимопонимание без слов, чтобы потом, если придется, отдать, не колеблясь, свою жизнь за друга. Такие случаи иногда бывали, и не только со стороны волков.
Наверное, волки понимали это, потому что доверяли своим хозяевам безгранично…
«Ах, как повезло мне! — радостно думал Вахаука, пробираясь со своим псом Гурджи через заросли, которые росли над обрывом. — Хоть раз в жизни, да повезло!»
День начался с неприятностей. Во время кормления псов десятник обычно проверял амуницию собак. И надо же было такому случиться, что именно у Гурджи попонка-кольчуга прохудилась — сломалось несколько основных звеньев, что делало ее непригодной для использования, а Вахаука вечером по запарке и не заметил этого. По правде сказать, попонке было уже много лет, она вся поизносилась, но для приобретения новой у начальства не было средств, и Вахауке приходилось время от времени заниматься ее ремонтом. Но что он мог поделать, если все кольца проржавели, и попонка держалась на честном слове!
Конечно, влепить затрещину Вахауке десятник не решился, как это обычно делали датапатиши других родов войск, иначе лежать бы ему на земле с перегрызенным горлом. Ни один боевой пес не позволил бы кому-либо обидеть своего хозяина, будь это десятник, сотник или даже сам царь Дарий. Но высказать все, что он думает о Вахауке, датапатиш не поленился. Монолог длился очень долго — до тех пор, пока злобно не зарычал Гурджи, который наконец понял, что все эти нехорошие слова десятник говорит в адрес его хозяина и друга. Тогда датапатиш сказал Вахауке: «Катись, недотепа, в обоз! Пусть кузнец починит попонку. Глаза бы мои тебя не видели…»
Вахаука не стал препираться и отправился в обоз. Естественно, к кузнецам всегда была очередь. Тем более что колонна уже начала движение, и кузнецы-оружейники вынуждены были заниматься своим делом на ходу, что не очень удобно, ведь походный горн не разожжешь, его нужно ставить на землю. Поэтому большую работу они оставляли на вечер, а сами занимались мелким ремонтом, не требующим нагрева металла. Вахауке это было на руку, — подумаешь, заменить несколько колец; для кузнеца это мелочь — но все равно очередь на мелкий ремонт растянулась на полдня по подсчетам Вахауки.
А он особо и не торопился. Тем более что дымилась походная печка, в которой пекли удивительно вкусные пресные лепешки. Быстро накормить десять тысяч воинов в час вечернего привала было нелегкой задачей, поэтому многое делалось на ходу. Вахаука подошел к знакомому пекарю, и тот всучил ему две восхитительные лепешки — с пылу с жару. Честно поделившись едой с Гурджи, он начал есть свою лепешку и ждать, пока поест пес. Конечно, потом придется догонять колонну бегом, но для Вахауки и пса это не проблема.
