— Говорил я тебе….
— Говорил, да вроде ж вкусно было. А я ещё и слив из сухпайка натрескался.
— А лекарства? Больница же….
— У наших нет ничего, а у американцев…, — он сплюнул, — не хотелось засранцем прослыть.
— Может я схожу….
— Нет, — отрезал сержант, — подождём. Водитель уехал, у него приказ. Но обещал сделать скоро ещё одну ходку.
— Подождём, — согласился Пашка, поёжившись — дождь слегка усилился, — надо где-то пересидеть. Только в больницу…, пожалуй ты прав, соваться нечего.
„Ещё заставят трупы таскать, а то и вообще помощником при сепуке поставят“, — его аж передёрнуло.
Поозиравшись, он увидел куцый рядок припаркованных у госпиталя автомобилей.
„Это личный транспорт персонала“, — догадался Пашка.
— Давай залезем в какую-нибудь машину.
— А откроем?
Пашка лишь фыркун, направляясь к парковке.
Первым в ряду стоял старенький „Фольксваген-Транспортер“.
— Нешто мы не оккупанты!
И не раздумывая, долбанул прикладом по боковому стеклу — осыпалось лишь наполовину. Засовывая руку в дырку, удивлённо воскликнул:
— Да она открытая стоит! Давай залазь!
Он быстро смахнул с сиденья россыпь калёнки и уселся на место водителя, пристраивая меж сидений оружие и вещмешок.
Дождь наконец разродился приличным ливнем, размываясь сплошной пеленой на лобовом стекле, забрызгивая салон через в дыру поспешного Пашкиного вандализма.
— Вовремя! Чёрт, а заливает, — Пашка оглянулся назад. Изогнувшись, потащил с заднего сиденья оставленную хозяином машины кожаную куртку и, приоткрыв дверь, перекинул её сверху на рамку. Торопливо расправил, так что бы закрыть похрустывающие неровные стеклянные края разбитого стекла. С первого раза закрыть дверь не удалось — сморщенные складки кожи мешали, пришлось хлопать с силой.
— Вот теперь можно отдохнуть, — сбив щелчком со штанин пару кубиков стекла, он задвигал регулировками сиденья, устраиваясь поудобнее, — люблю вот так в тепле, да уюте смотреть и слушать дождь. А знаешь Савомото, я бы чего-нибудь ещё и перекусил. У тебя там батончика шоколадного не завалялось?
— Нет, — вымучено улыбнулся сержант, — есть вот…
Порывшись в ранце, он протянул свёрток.
— Сухой паёк? — С сомнением покосился Пашка. Свой запас продуктов он случайно подмочил при установке мин. Потом осмотрев размокшие сухари, слипшиеся сухофрукты и полированный рис, просто всё выбросил.
— Нет. Это повар завернул. Добавка, — пояснил Савомото.
В свёртке оказалось нечто похожее на скрученные в трубочку тонкие лепёшки с коричневой начинкой.
„На вид не ахти, — откусив, и чуть пожевав, Пашку снова удивился — было вкусно и … привычно, — ну, точно! „Привычно“ — ключевое слово. Понятно, почему тот завтрак из общего котла и эта слоёнка, с виду такие неаппетитные, но вкусные — это привычки тела Мацуды“, его вкусы»!
— Не пойму, что это? — Вопрос с набитым ртом так, без любопытства.
Ответ тоже с ленцой:
— Лепёшка и прессованный лист риса, внутри мисо. Ты как будто в первый раз…, — а потом…. тоже так, за между прочим, — а что такое «бля»?
Хорошо, что Пашка уже доел эту сухомятку и, скрутив колпачок, хлебал воду из фляги. Вся вода так и брызнула изо рта на торпедо.
Не потому что его разоблачили или заподозрили — перегорел, а из-за того как Савомото выговорил букву «л», вот это была отдельная хохма — нечто среднее между «л» и «р».
— Бья, бря, — попытался воспроизвести со смехом Пашка, потом откашлявшись, вдруг резко посерьёзнел, — Савомото-сан, а что ты помнишь из той, прошлой жизни?
— Последнее? Очень хорошо!
Глаза японца словно затянуло поволокой. Отвернувшись, он как будто разглядывал что-то через боковое стекло, затем сглотнув, продолжил:
— Завязли мы в этих проклятых джунглях. Янки сутки молотили и с моря и воздуха, прикрывая своих морпехов. Те, кстати тоже были — чисто водяные бесы. Пленных брали — рожи не бритые, грязные, вшивые, голодные, болели…
Наши двинули на подавление остатки бронетехники и тут же две машины подорвались на минах. Капитан Танака послал троих из моего взвода на разминирование, а янки… хитрецы — насыпали вокруг противопехотных мин.
Танака недолго думая погнал на прочёсывание пленных и человек пять местных. А без толку — все на первом десятке метров полегли.
Савомото надолго замолчал, словно переваривая события тех лет.
— И? — Не утерпел Павел.
— Я пошёл.
— Капитан приказал?
— Сам вызвался, — выдавил из себя сержант, — медленно…, пехотных нашёл с десяток, четыре противотанковых…, а потом всё.
— А дальше…?
— Не знаю. Мрак может быть, и то это от того, что как опять себя…, помнить, нет — понимать стал, вроде бы свет появился. И в башку разного полезло про жизнь — эту, — он провел рукой вокруг себя, — про Хиросиму, выжженный Токио, но больше по оружию американскому беглый экскурс, но что-то и с подробностями, нужное. Запоминалось, честно скажу не очень — я и в школе, с детства слегка тугодум. В смысле долго вникаю, — виновато улыбнулся и тут же оправдался, постучав себя по макушке, — но если сюда чего вбил — засело навсегда.
— А я представь, ничего не помню из прошлой жизни. Даже говорить — с трудом родной язык вспомнил.
— Заметно! Ты и сейчас чего-нибудь ляпнешь…, да и акцент странный….
— Так мы морячки часто ругаемся на разных языках, — заюлил Павел.
— Унтер Такидзи, кстати, заметил, что с тобой что-то не в порядке … просил за тобой приглядывать.
— Вот он докопался….
— Да ладно, он в хорошем смысле….
— Слушай, Савомото-сан, а какого чёрта мы ждём? Сколько времени уже прошло, а машины всё нет, — Пашка решил уйти от щекотливой темы и, хлопнув ладонями по рулю, предложил, — покатаемся?
— А ты справишься? — Засомневался сержант, — как завести…
— Это же американцы — если машина не заперта, значит, ключи под козырьком, — самоуверенно заявил Пашка.
Однако ключей там не было, в бардачке, в других кармашках тоже. Почти случайно куцую связку с брелком Савомото обнаружил между сиденьями.
— Наверно этот любитель немецкой старины спешил и обронил их, потому и машина не заперта.
Стартер легко крутанул, на низких тонах заурчал дизель «кто бы сомневался».
Коробка была не автомат — на это он ещё вначале обратил внимание. Воткнул «первую» и, не примериваясь, добавив чуть больше газу, что б не заглохнуть…, покатились.
— А прогревать не надо? — Проявил вдруг техническую осведомлённость сержант.
— На наш век хватит, — ответил Павел, браво втыкая «вторую», разгоняясь километров до сорока.
Сразу захлопала на ветру прижатая дверью куртка и Павел, досадливо шикая, всунул свободный конец в салон, просыпав очередную порцию кусочков стекла.
* * *
Смотреть на стекающие по стеклу капли любил не только Пашка.
Клаус Майер улучив момент, не смог себе отказать в удовольствии — расположился у окна, медленно потягивая кофе. Неожиданно его «Фольксваген» стоящий на парковке, стрельнув чёрным выхлопом, сорвался с места.
Машина повернула, следуя на выезд, и он увидел на пассажирском сиденье ненавистную азиатскую рожу.
«Нашли значит»! — В спешке он обронил ключи от машины, и искать их времени просто не было.
Клаус Майер выругался, не длинно, не коротко, но заковыристо и… грязно, что вслух себе никогда не позволял.
Обернувшись на удивлённый вздох, встретился с испуганными глазами старшей сестры.
«Интересно, как эта толстая африканская корова умудряется двигаться так бесшумно»?
Снова посмотрев на удаляющуюся машину, зло скрежетнув зубами.
«Что ещё? Жена звонила час назад (уже далеко из пригорода) на рабочий телефон. Сказала, что его мобильник не отвечает. По-моему и сотовый он оставил в машине».
— Мисс Ноэл, мобильный телефон при вас?
— Да мистер Майер, — в её руках сразу появилась серебристая трубка.
— У вас есть номер моего мобильника? Вообще связь-то есть?
— Конечно мистер Майер, конечно номер ваш есть, — тут же уточнила она. Взглянув на дисплей, кивнула, — и связь сейчас есть.
— Наберите!
Едва дождавшись пока женщина найдёт номер в записной книжке и включит соединение, быстро подошёл и взял трубку.
«Звонок у меня громкий, — слушая гудок вызова, в бешенстве покусывал губы Майер, — надеюсь, что эти дикие азиаты, от неожиданности в штаны наложат и, как минимум в столб врежутся»!
Тихий океан. Вблизи Сан-Франциско.
Судно «Ниссин», не дойдя 30 миль до берега, отвернуло в сторону залива Монтерей, входя в полосу морских путей и прибрежных маршрутов кораблей. Матросы, словно роботы, доведёнными до автоматизма движениями, сбрасывали мины, перекрывая сектор не меньше мили.
