Мой дорогой и уважаемый Кен!
Поздравляю Вас с Рождеством! Как приятно было в прошедшем году видеть Ваше доброе ко мне отношение. Вы замечательный, просто замечательный человек: сильный, умный и отличный профессионал. Конечно, наши с Вами отношения претерпевали разные времена, но ведь достойные люди не хранят друг на друга обид, не правда ли? Я ощущаю огромную симпатию к Вам: и как к профессионалу, и как к мужчине.
С огромной любовью,
Бриджит
Кто такой Кен? А-а-а! Это бухгалтер. Я видела его всего раз в жизни: мы поругались из-за того, что я с большим опозданием выслала ему документы. О господи. Надо найти список.
А-а-а! Помимо Джуд, Шерон, Магды, Тома и пр. в списке имеются:
• помощник консула в Бангкоке;
• британский посол в Таиланде;
• сэр Хьюго Бойнтон;
• адмирал Дарси;
• инспектор Керби;
• Колин Ферт;
• Ричард Финч;
• министр иностранных дел;
• Джед;
• Майкл из «Индепендент»;
• Грант Д. Пайк;
• Тони Блэр.
Открытки разлетелись по всему миру, а я понятия не имею, что в них написала.
Среда, 17 декабря
Откликов на открытки ни от кого нет. Может, это только с Кеном я так лопухнулась, а в остальных текст нормальный?
Четверг, 18 декабря
9.30. Когда я выходила из дома, зазвонил телефон.
– Бриджит, это Гари!
– Доброе утро! – истерично прокричала я. – Где вы, как поживаете?
– В тюряге я, понятное дело. Спасибо за открытку. Очень мило с твоей стороны. Очень мило. Для меня это очень много значит.
– Ах! Ха-ха-ха-ха-ха! – нервно засмеялась я.
– Придешь меня сегодня повидать?
– Что?
– Ну… судя по открытке…
– Ага, – сдавленным писклявым голосом произнесла я. – Я не очень хорошо помню, что написала. Вы…
– Я зачитаю, зачитаю, – смущенно проговорил он. И с запинками начал читать.
Дорогой Гари!
Конечно, твоя работа очень сильно отличается от моей. Но я твое дело очень уважаю, ибо это настоящее искусство. Ты все делаешь своими руками и очень рано встаешь каждый день. Хотя новая комната в моей квартире не закончена, мне кажется, мы с тобой вместе создали нечто большое и прекрасное. Два столь разных человека. Хотя дыра в стене так и зияет (прошло уже почти восемь месяцев с ее появления!), сквозь нее я вижу всю грандиозность нашего проекта, проекта нашей команды.
А это прекрасно. Я знаю, что сейчас ты в тюрьме, отбываешь срок, но все это скоро будет позади. Спасибо тебе за письмо про патрон и про рыбалку. Я тебя от всей души прощаю, честное слово.
Я ощущаю к тебе огромную симпатию: и как к мастеру своего дела, и как к мужчине. Кто, как не ты, заслуживает в этой жизни радости и творческих успехов – пусть даже и в тюрьме?
С любовью,
Бриджит
– Радости и творческих успехов, – хрипло повторил он.
Кое-как удалось от него отделаться, объяснив, что опаздываю на работу, но… О господи! Кому еще я их наотправляла?
19.00. Дома. Сегодня первый раз была на планерке в качестве консультанта. Все прошло очень даже неплохо – в том числе и потому, что Гарольда-ехидну понизили в должности за то, что предлагал очень скучные темы, и он теперь занимается проверкой фактов. Но хорошо было ровно до того момента, пока Пачули не прокричала, что по телефону звонит Ричард Финч и сейчас она включит громкую связь, потому что он хочет ко всем нам обратиться.
– Привет, ребята! – послышался голос Ричарда Финча. – Хочу немного поднять вам настроение к праздникам. Кое-что прочитаю, а вы послушайте.
Он откашлялся.
– «От всей души поздравляю вас с Рождеством, мой дорогой Ричард!» Мило, правда? – все рассмеялись. – «Наши с вами отношения претерпевали разные времена. Но сейчас, в Рождество, я думаю о том, насколько эти отношения крепкие, живые, искренние, честные и неординарные. Вы потрясающий, просто потрясающий человек, полный противоречий и очень энергичный. Я ощущаю к вам огромную симпатию: и как к продюсеру, и как к мужчине. С любовью, Бриджит».
Ой-ой-ой, как же это было… А-а-а! В дверь звонят.
23.00. За дверью оказался Марк. С очень необычным выражением на лице. Вошел в квартиру и замер в оцепенении.
– Чем это так странно пахнет? Что это, черт возьми, такое?
Я проследила за его взглядом. Да, елка выглядит совсем не такой, какой я ее помню. Я обрезала у нее верхушку и ветки попыталась подровнять, чтобы придать ей треугольную форму. Однако теперь в центре комнаты стоит нечто тощее, облезлое и скорее напоминающее искусственную елку очень плохого качества из комиссионного магазина.
– Она была немного… – попыталась объяснить я.
– Немного что? – Он смотрел на меня с любопытством и недоверием одновременно.
– Крупновата, – пролепетала я.
– Крупновата? Понятно. Ладно, забудем про нее. Можно я тебе кое-что прочту? – спросил он, доставая из кармана открытку.
– Валяй, – покорно произнесла я и упала на диван. Марк прочистил горло.
– «Дорогой мой Найджел!» – начал он. – Ты ведь помнишь Найджела, моего коллегу, да, Бриджит? Старший партнер у нас в фирме. Толстяк. Тот, который не Джайлз.
Он снова откашлялся.
– «Дорогой мой Найджел! Мы с тобой встречались лишь раз в жизни: в гостях у Ребекки в тот день, когда ты помог вытащить ее из воды. Однако сейчас, в Рождество, мне кажется, что ты, как ближайший коллега Марка, был очень близок ко мне в течение всего этого года. Я ощущаю… – Марк остановился и взглянул на меня, – ощущаю к тебе огромную симпатию. Ты чудесный мужчина: красивый и в прекрасной спортивной форме…» Напоминаю, речь идет о жирняге Найджеле. «…полный энергии… – Марк снова остановился и приподнял брови, – и обладающий огромным творческим потенциалом. А ведь работа адвоката есть истинное творчество. Я всегда буду помнить, как ты сверкал… – Марк уже вовсю смеялся, – сверкал… храбро сверкал на солнце и в воде. Счастливого Рождества, мой дорогой Найджел! Бриджит».
Я рухнула на диван.
– Да ладно тебе, – со смехом сказал Марк. – Все же поймут, что ты напилась. Это же смешно.
– Мне придется уехать, – горестно проговорила я. – Буду просить политического убежища.
– Знаешь, – он сел передо мной на корточки и взял меня за руки, – интересно, что ты об этом заговорила. Мне предлагают поехать на пять месяцев в Лос-Анджелес. Работать по делу Калабрераса.
– Что? – спросила я. Чем дальше, тем хуже.
