Сквозь серые клочья тумана он вновь услышал низкий дрожащий звук тренькнувшей тетивы, стон, который издал лорд Тайвин, когда стрела пронзила его живот, шлепок ягодиц, когда тот, умирая, плюхнулся обратно на камень.
– Куда отправляются все шлюхи, – сказал отец перед смертью.
«И куда же? – хотел спросить у него Тирион. – Куда отправилась Тиша, отец?»
– Сколько ещё нам мыкаться в этом тумане?
– Ещё час, и выберемся из Горестей, – ответил Хэлдон Полумейстер. – После этого путешествие станет намного приятнее. У каждой излучины нижнего Ройна лежат поселения. Сады и зреющие на солнце виноградники, поля пшеницы, рыбаки на реке, горячие ванны и сладкие вина. Селхорис, Валисар и Волон Терис –окруженные стенами городки такого размера, что в Семи Королевствах считались бы крупными городами. Думаю, я…
– Впереди свет, – предупредил Юный Гриф.
Тирион тоже его заметил. «„Зимородок” или ещё какая-нибудь лодка», – убеждал он себя, но чувствовал, что это не так. Карлик с яростью потёр зудевший нос. По мере приближения «Скромницы», свет становился всё ярче. На расстоянии он казался лишь звёздочкой, маняще мерцающей сквозь туман, но вскоре превратился сперва в два, потом в три, а затем и в целый ряд мигающих над водой огоньков.
– Мост Мечты, – объявил Гриф. – На нём каменные люди. Некоторые при нашем приближении начнут стенать, но досаждать нам не станут. Большинство каменных людей – жалкие существа, неуклюжие и безмозглые. Умирая, они все сходят с ума, но именно тогда и становятся наиболее опасны. Если потребуется, отгоняйте их факелами. Но ни в коем случае не позволяйте им к себе прикоснуться.
– Может, они нас даже не увидят, – предположил Хэлдон Полумейстер. – Туман скроет нас, пока не доберёмся до моста, а потом уплывём до того, как они поймут, что здесь кто-то был.
«Каменные глаза слепы», – подумал Тирион. Он знал, что серая хворь начинается с конечностей: покалывание в пальцах, почернение ногтей, потеря чувствительности. По мере того, как онемение распространяется по руке или вверх по ногам, плоть становится холодной и твердой, а кожа жертвы принимает сероватый оттенок, напоминающий цвет камня. Он слышал поговорку, что есть три хороших лекарства от серой хвори: топор, меч и тесак. Насколько было известно Тириону, отсечение поражённых участков иногда останавливало распространение болезни, но не всегда. Многие жертвовали рукой или ногой, а затем обнаруживали, что сереет другая конечность. Когда это происходило, надежда умирала. Слепота была обычным делом, если зараза добиралась до лица. На последних стадиях болезнь поражала мускулы, кости и внутренние органы.
Приближавшийся впереди мост становился всё больше и больше. «Мост Мечты», назвал его Гриф, вот только эта мечта разбилась вдребезги. Тянущиеся из Дворца Горестей к западному берегу реки арки из светлого камня исчезали в тумане. Половина из них была разрушена – обвалилась под тяжестью серого мха и толстых чёрных лиан, выползающих из воды, словно змеи. Широкий деревянный пролёт моста насквозь прогнил, но некоторые фонари, указывающие путь, всё ещё горели. Когда «Скромница» подобралась ближе, Тирион разглядел силуэты каменных людей, бесцельно шатавшихся на свету вокруг фонарей, словно ленивые серые мотыльки. Некоторые из них были голыми, другие – укутаны в саваны.
Гриф вытащил свой длинный меч.
– Йолло, зажги факелы. Парень, проводи септу Лемору в её каюту и останься с ней.
Юный Гриф упрямо посмотрел на своего отца.
– Она и сама знает, где её каюта. Я хочу остаться.
– Мы поклялись вас защищать, – мягко произнесла Лемора.
– Я не нуждаюсь в защите. Я умею пользоваться мечом не хуже Утки. Я наполовину рыцарь.
– И наполовину мальчишка, – сказал Гриф. – Делай, как велено. Сейчас же.
Тихо ругнувшись, юноша бросил свой шест на палубу. Туман странным эхом отразил звук удара, и на какой-то миг показалось, что вокруг них повсюду падают шесты.
– Почему я должен бежать и прятаться? Хэлдон остаётся, и Исилла. Даже Хугор.
– Да, – подтвердил карлик, – но я такой маленький, что могу спрятаться за уткой.
Тирион сунул полдюжины факелов в тлеющие угли жаровни и наблюдал, как загораются промасленные тряпки. «Не смотри на огонь», – говорил он себе. После огня невозможно ничего разглядеть в ночи.
– Ты карлик, – презрительно произнёс Юный Гриф.
– Тебе удалось раскрыть мой секрет, – согласился Тирион. – Да, я меньше, чем половина Хэлдона, и всем плевать, выживу я или умру. «По крайней мере, целиком». – Но ты… ты – это всё.
– Карлик, – сказал Гриф, – я тебя предупредил.
Из тумана до них донесся прерывистый стон, слабый и высокий.
Лемора, задрожав, обернулась.
– Спасите нас Семеро.
Впереди менее чем в пяти ярдах показался разрушенный мост. Вокруг его опор, точно пена, брызжущая изо рта безумца, бурлила вода. Сорока футами выше, под мерцающими фонарями, стонали и что-то бормотали каменные люди. Большинство не обращало на «Скромницу» внимания, словно она была просто плывущим бревном. Вцепившийся в свой факел Тирион понял, что почти не дышит. Потом они оказались под мостом. С обеих сторон сквозь занавеси серого мха проглядывали белые каменные опоры, вокруг которых сердито пенилась вода. На какой-то миг показалось, что они врежутся в правую опору, но Утка поднял шест и оттолкнул судно назад к середине канала. Несколько мгновений спустя, корабль выплыл из-под моста.
Не успел Тирион перевести дух, как Юный Гриф схватил его за руку.
– Что ты имел в виду? Я – всё? Что ты хотел этим сказать? Почему я – всё?
– Почему? – переспросил Тирион. – Забери каменные люди Яндри или нашу прекрасную Лемору, мы бы о них погрустили и поплыли дальше. А если бы мы потеряли тебя, то всё дело пошло бы прахом. Годы сумасшедших интриг торговца сыром и одного евнуха были бы потрачены зря… разве не так?
Мальчик посмотрел на Грифа.
– Он знает, кто я.
«И если бы не знал раньше, узнал бы теперь». К тому времени «Скромница» оставила Мост Мечты далеко позади. Всё, что осталось – это тающий свет за кормой, а скоро исчезнет и он.
– Ты Юный Гриф, сын Грифа-наемника, – ответил Тирион. – Или, быть может, сам Воин в обличье смертного? Дай-ка рассмотреть тебя поближе.
Он поднял факел, чтобы свет упал на лицо Юного Грифа.
– Угомонись, – приказал Гриф, – или пожалеешь.
Карлик не обратил на него внимания.
– Из-за синих волос, твои глаза кажутся голубыми, это хорошо. И история о том, что этот цвет – в честь твоей покойной тирошийской матушки, такая трогательная, что я чуть слезу не пустил. Однако какой-нибудь любопытный человек призадумается, зачем какому-то наёмничьему отродью нужна порченная септа, чтобы наставлять его в вере, или мейстер без цепи для изучения истории и языков? А умный человек подумает о том, зачем вашему отцу межевой рыцарь, чтобы учить вас сражаться, вместо того, чтобы просто отослать на обучение в один из вольных отрядов? Очень похоже, что кто-то хочет вас спрятать, чтобы подготовить к… чему? В этом весь вопрос, но я уверен, что в своё время узнаю ответ. Должен признать, что в вас есть благородные черты мёртвого мальчика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
