Американские банки (на сегодняшний день крупнейшая группа, вовлечённая в кредитование Латинской Америки) оказывали грубый нажим на своих банковских коллег в странах Западной Европы и Японии в том, что они должны «солидаризоваться» и следовать тому же сценарию МВФ, либо оказаться перед лицом перспективы краха международной банковской системы.
По мере того, как должников одного за другим вынуждали принимать условия МВФ и банков-кредиторов, разворот потоков капитала происходил в титаническом масштабе. Поданным Всемирного Банка между 1980 и 1986 годами на группу из 109 стран-должников приходилось только выплат по процентам 326 миллиардов долларов. Выплаты основного долга по тем же займам составляли 332 миллиарда долларов, то есть общие выплаты, включая проценты по займу, составили 658 миллиардов долларов при первоначальной сумме долга 430 миллиардов.
Несмотря на все предпринимаемые усилия, в 1986 году эти 109 стран всё ещё были должны своим кредиторам сумму в 882 миллиарда долларов. Это была невероятная долговая трясина. Так работали чудеса сложного процента по займу и плавающих ставок ЛИБОР. {835} Страны-должники были пойманы в долговую ловушку, единственный выход из которой, предлагаемый к удобству банков-кредиторов в Нью-Йорке и Лондоне, состоял в отказе от суверенного контроля над собственной национальной экономикой, особенно в сфере ценных национальных ресурсов, таких, как нефть и другое сырьё.
Исследование, проведённое Хансом К. Расмуссеном по заказу датского комитета ЮНИСЕФ, акцентирует внимание на том, что в начале 1980‑х годов происходила массивная перекачка капиталов из хронически безденежного Третьего мира в основном на покрытие дефицита в США. Это был фактический империализм или, как некоторые это называли, неоколониализм под маской технократии МВФ. {836}
Расмуссен оценил, что в 1980‑е годы только в Соединённые Штаты все страны развивающегося сектора перевели 400 миллиардов долларов. Это позволило администрации Рейгана финансировать крупнейший в истории бюджетный дефицит мирного времени, в то же время неправомерно приписывая себе заслугу «самого долгого периода подъёма экономики в мирное время». {837} С высокими процентными ставками, растущим долларом и при полной поддержке со стороны американского правительства около 43% огромного бюджетного дефицита США в 1980‑е годы де-факто было «профинансировано» за счёт ограбления стран-должников из когда‑то развивавшегося сектора. Как и в случае с репарациями по Версальским соглашениям после Первой мировой войны, для англо-американских банкиров долги были только средством установления фактически полного экономического контроля над суверенными государствами.
Но даже грабежа погрязшего в долгах развивающегося мира оказалось недостаточно. Долговая стратегия администрации Рейгана, Волкера и нью-йоркских банков также обложила данью и внутреннюю экономику США. В мае 1986 года Объединённый экономический комитет Конгресса США подготовил исследование, выполненное штатными сотрудниками и названное «Влияние долгового кризиса в латиноамериканских странах на экономику США». В докладе приводились данные об огромных потерях рабочих мест и экспорта, поскольку ограничения МВФ вынудили страны Латинской Америки фактически прекратить промышленный и другие виды импорта ради обслуживания долга. В докладе было отмечено:
«Теперь становится ясно, что политика администрации вышла за пределы необходимой защиты банков от банкротства... Управление администрацией Рейгана долговым кризисом, в сущности, принесло выгоду институтам, которые сыграли ключевую роль в провоцировании этого кризиса, и принесло убытки тем секторам экономики США, которые не играли никакой роли в его возникновении». {838}
Под «институтами», которые ввергли [страну] в кризис, подразумевались ФРС Волкера и нью-йоркские банки. Исследование Конгресса было проигнорировано прессой и немедленно предано забвению.
Пожалуй, ещё хуже в результате англо-американской долговой стратегии жила Африка. Нефтяные потрясения и последующий шок 20%‑х ставок, а также падение мирового индустриального роста в 1980‑е годы стали буквально смертельным ударом почти для всего континента. Вплоть до 1980‑х годов чёрная Африка на 90% зависела от экспорта сырья, необходимого для финансирования программ развития. С начала 1980‑х мировые долларовые цены на сырьё, начиная от хлопка и кофе до меди, железной руды и сахара, непрерывно падали.
К 1987 году цены на сырьё упали до самого низкого уровня со времён Второй мировой войны – до уровня цен 1932 года, года глубокой экономической депрессии. Коллапс 1980‑х годов, который продлится почти двадцать лет, пока в первые годы следующего века экономический бум в Китае не развернёт его вспять, был преднамеренной политикой американских финансовых группировок, чтобы подпитывать экономический рост, основанный на практически бесплатном сырьё в «глобализированной» экономике.
Если бы цены на экспортируемое сырьё стабильно держались хотя бы на уровне цен 1980 года, то чёрная Африка заработала бы дополнительные 150 миллиардов долларов за 1980‑е годы. В 1982 году в самом начале «долгового кризиса» африканские страны были должны банкам-кредиторам в США, Европе и Японии приблизительно 73 миллиарда долларов. К концу десятилетия эта сумма после «реструктуризации» графика возврата долгов и различных вмешательств МВФ в экономики африканских стран возросла до 160 миллиардов долларов, почти столько же, сколько они могли бы заработать только при стабильных ценах на экспортное сырьё.
Что посеешь, то и пожнёшь
Последствия нефтяных шоков и валютных потрясений в результате высоких процентных ставок 1970‑х годов были слишком похожи на 1920‑е годы. Вместо бремени версальских репараций на мировых производственных инвестициях мир нёс тягостное бремя процесса «реструктуризации» МВФ задолженностей стран Третьего мира. Невероятные темпы инфляции в первой половине 1980‑х годов (как правило, 12–17% в год) диктовали условия начисления процентов на капитал.
После октября 1982 года политика «структурного регулирования» МВФ для перекачивания миллиардов долларов из стран Третьего мира привела к огромной и непредвиденной финансовой ликвидности в американской банковской системе. Одновременно рвение Уолл-Стрит и министр финансов Дональд Риган к отмене правительственных «оков» на финансовых рынках завершилось феерией финансовых эксцессов. Когда к концу десятилетия пыль осела, кое-кто начал понимать, что свободный рынок Рейгана уничтожил чуть ли не всю национальную экономику.
В августе 1981 года президент Рональд Рейган подписал законопроект о самом значительном в послевоенной истории снижении налогов. Законопроект содержал положения, которые давали щедрые налоговые льготы для некоторых видов спекулятивных инвестиций в недвижимость, особенно в коммерческую недвижимость. Правительственные ограничения по корпоративным захватам были также сняты, и Вашингтон дал ясно понять, что «можно все», пока это стимулирует промышленный индекс Доу-Джонса.
Летом 1982 года, когда Белый Дом заручился согласием Пола Волкера и Федеральной резервной системы с тем, что процентные ставки наконец‑то начнут неуклонное снижение, спекулятивная «золотая лихорадка» уже была на старте.
Чтобы убедить Волкера в том, что пора ослабить удавку на денежных потоках, весной того же года с мексиканским кризисом было совмещено и банкротство небольшого банка нефти и недвижимости «Пенн Сквайр Банк» в Оклахоме. Вырисовывалась цепная реакция крахов в банковской системе, если продолжать удерживать процентные ставки высокими.
И за следующие полгода учетная ставка ФРС США была радикально снижена в семь раз до уровня 4%. На фоне таких низких ставок финансовые рынки пришли в возбуждение. Облигации и акции взлетели вверх. Иностранный капитал хлынул на нью-йоркские финансовые рынки за лёгкой прибылью, подтолкнув доллар ещё выше.
