— Я не могу! Да, я страстный сексуальный идиот, да, мне требуется секса втрое больше, чем обычному человеку, но мне это необходимо! Я так устроен!
— Ну думай хоть о том, скольких ты сможешь трахнуть позднее, в качестве возмещения.
— Нет, ты не понимаешь, я не могу ждать!
— Это же глупо, Рекс! Ты ведешь себя как малое дитя. Ребенку необходимо удовлетворять все желания, а взрослый прекрасно знает, что в определенных обстоятельствах приходится обходиться без вещей, которые кажутся ему очень важными.
— Ничего мне не кажется! Да у меня уже появилось раздражение прямо на…
— Хорошо, ну, хорошо. Но хоть подумай, что будет через десять лет, через двадцать или тридцать лет? Ты ведь тогда будешь стариком, Рекс. Сейчас ты красавчик и легко находишь себе любовников, но к старости, когда желания сохранятся, а привлекательность исчезнет, только деньги дадут тебе возможность окружать себя мальчиками! Будем честны: если бы у Харви не было денег, ты переспал бы с ним? Да никогда! И ты прекрасно это знаешь.
Рекс с несчастным видом уставился в свой стакан.
— Я еще ни разу в жизни не оказывался в таком капкане.
— Ничего, тебе на пользу, — сказала Мартита с кривой усмешкой. — Характер вырабатывается. Как насчет того, чтобы Харви упомянул тебя в завещании?
— Я ему намекнул.
— Что тут намекать! Тебе надо получить от него заверение, что он тебе кое-что оставит. В знак любви. Если он тебя любит, ты должен фигурировать в его завещании. Ты же сам говорил, ему нравится, как ты его обслуживаешь.
Рекс кивнул, от души сожалея, что проболтался. Теперь Мартита будет напоминать ему об этом.
— Когда у вас следующее свидание?
— Сегодня. Прямо после нашей с тобой встречи.
— Отлично. Вот сегодня же пусть он и вставит твое имя в завещание. Старый козел может в любую минуту откинуть копыта. Тебе нельзя терять времени.
Рекс сделал большой глоток и кивнул.
— Ладно.
— И, возможно, он тебе поможет с твоими проблемами, — заметила Мартита, глядя Рексу между ног.
Рекс с трудом выдавил из себя ответную улыбку.
Ева привыкла таскать сорокафунтовую тяжесть повседневных причиндалов, но все же к концу дня ноги ныли так, будто готовы были отвалиться. Сегодня она чувствовала усталость сильней обычного и была просто счастлива, когда добралась до гостиницы, где располагался новый атлетический зал. Ева начала ходить в него после того, как Элиот By уехал из города. Еще минутка, и она бросит на скамью тяжеленную рабочую сумку и альбом, скинет одежду, расслабится и опять почувствует себя человеком.
Ева спускалась по лестнице в подвал, откуда навстречу ей порывами наплывали острые запахи дезинфекции и пота, и ее неожиданно сильно затошнило. Ева испугалась, что не сумеет спуститься по ступенькам и вот-вот рухнет на месте. Она уцепилась за перила, и тьма объяла ее.
Ева не помнила, как добралась до атлетического зала, она вообще не помнила, что было до тех пор, пока над ней не склонились двое в одинаковых белых халатах и черных брюках, дававшие ей нюхательные соли и старавшиеся напоить горячим чаем.
О том, чтобы размяться, не могло быть и речи.
Ева остановила такси и дала шоферу домашний адрес. Кэрри дома не оказалось, и в комнатах стояла давящая тишина. Еве и думать не хотелось о том, что за причина вызвала приступ.
А может быть, позвонить Марти и рассказать ему о своих опасениях? Да нет, одернула себя Ева, это глупо! Надо принять аспирин и лечь в постель. Видимо, грипп.
Через неделю Ева удостоверилась в том, что это не грипп. Она забеременела. Ей трудно было разобраться в собственных чувствах. Физическая реальность сотворения и мысль о теле как об источнике новой жизни наполняла ее гордостью и радостью. Но в то же время Ева чувствовала себя как бы меченой.
Ева старалась притвориться, что она замужем, и мечтала о большой красивой квартире, где обеспеченная семья радостно ожидает рождения ребенка. Да, но ничего этого у Евы не было… Деньги всегда меняют дело.
А что если ребенок от Элиота? Если он родится с признаками полукитайца? Ведь никуда не денешься — в первый раз с Элиотом она не предохранялась, поверив его сказкам. Да и во второй раз риск тоже был: Ева наслушалась всяких историй о том, как женщины беременели, даже не допустив мужчину вовнутрь, а только полежав вместе или приняв совместно ванну.
Элиот рассказывал ей сказки о силе своего самоконтроля — во второй раз, не в первый! — но кто его знает, может быть, семя истекло из него? Много ли надо, чтобы понести!
«Я окончательно запуталась, — с горечью подумала Ева. — Я отвратительно повела себя в отношении дяди Наппи и теперь буду вечно казниться этим. Я позволила одурачить себя жуликоватому китайцу, я беременна и понятия не имею, кого считать отцом ребенка».
Элиот уехал, да и он ведь женат, так что можно не тратить время на мысли о нем. Придется иметь дело с Марти.
«Сегодня вечером, сегодня вечером ты обязана поговорить с ним, — внушала себе Ева. — Хватит тянуть — сегодня!»
Ева заглянула в аптеку купить зубной пасты и нечаянно остановилась прямо перед прилавком, на котором были разложены предметы ухода за новорожденными. Как это сложно — иметь ребенка! Сколько нужно всего — всякие тальки, лосьоны, масла, диетические добавки — Ева и не подозревала о существовании этих разнообразных вещей. Ее пугали трудность и неизведанность того, что ее ждет.
Она купила свою пасту и вышла из аптеки. Похолодало. День умирал, под ногами шуршали листья, осень повсюду сеяла символы смерти. Смерть повсюду, в истощенной земле, в помрачневших лицах нью-йоркцев. Почему Ева так остро ощущает присутствие смерти, когда в ней зародилась новая жизнь?
Откуда мрачные мысли, осаждающие ее? Ева ничего не могла понять.
— Марти, я беременна.
Ева ушла в ванную и выкрикнула новость из-за закрытой двери, по-другому сообщить о будущем ребенке она не решилась.
— Что ты сказала, маленькая?
Ева услышала быстрые шаги, они затихли под дверью, стало слышно дыхание Марти, присутствие Марти чувствовалось даже через дверь.
— Ева?
Ее тошнило — то ли от беременности, то ли от нервов. Ева наклонилась над ванной, ей становилось то жарко, то холодно, желудок сжался от спазмов.
— Ева! — снова позвал Марти.
Какое счастье, что она его не видит. Неожиданно ей пришло в голову, что она не может сказать с уверенностью, любит ли его, любила ли она его когда-нибудь. Ведь если любишь, то ребенок от любимого должен быть радостью, разве нет? Да, но его ли это ребенок?
Глупости, конечно, это ребенок Марти. Вероятность причастности Элиота крайне невелика. И вообще, хватит! Выбросить этого Элиота из головы раз и навсегда! Только Марти!
