Выиграли криминальные кланы, связанные с исполнительной властью. Они получили уверенность, что действия правоохранительных органов против них будут свернуты. Отныне они получили возможность более тесного «сотрудничества» с «замазанными» силовыми ведомствами. Преступность стала стремительно расширяться — стерлись границы между властью и уголовщиной: если так называемая президентско-правительственная. власть расстреливает в центре столицы Законодательную власть — почему уголовники должны считаться с какими-то «законами»?!
Выиграли радикальные элементы в окружении Ельцина, эти якобинцы-троцкисты, превратившие демократическое движение страны в партию войны, ненавидящие свою страну, свой народ, мечтающие ускорить американизацию страны. Это — политические люмпены, они в своей стихии. Они могут игнорировать все свои провалы в политике и в экономике — и лезть вверх, в новый парламент, в правительство, в разные старые и новые партии и организации, раскручивать спираль политических интриг и кампаний, концентрируя внимание общественности на ритуально-идеологических вопросах.
Выиграли сторонники «сильной власти», «твердой руки», «ежовых рукавиц», «политической целесообразности». Они получили подтверждение, что «в России без кнута нельзя», что «разделение властей» — ошибочно в специфических «русских условиях» и т.п. Отныне они направят свои силы на увековечение временного режима диктатуры Ельцина и конституирование, объявляя «ельцинскую конституцию» «основным Законом на все времена». В конечном итоге авторитаризм выгоден правящим слоям и классам; они прежде всего получают возможности обогащаться за счет произвольного растаскивания в новых условиях государственного сектора экономики.
Особенно боялись Верховного Совета представители быстро растущей прослойки «кремлевско-правительственных предпринимателей и банкиров». Они не решались в тот период брать из рук правительства крупные промышленные объединения, заводы, фабрики, ВПК, добывающие отрасли и пр. — они тогда откровенно страшились реакции парламента. И поэтому всячески «помогали» президентско-правительственной стороне увязать в преступлениях против государства и закона, осуществляя финансовую помощь этой преступной деятельности представителей исполнительной власти. В результате все они оказывались в системе «круговой поруки». Отныне они «повязаны кровью и преступлениями», как типичная бандитская шайка.
Выиграли руководители республик, краев и областей, которые поддержали мятежника Ельцина — они приобрели особые привилегии в своих отношениях с Кремлем, несмотря на то что в «ельцинской конституции» заложена тенденция к унитарности...
Как и в 17-м году, ельцинские «революционеры» наносили мощные удары по государству, которое возрождалось усилиями Верховного Совета; они стремились сформировать «недогосударство», им подчиненное и действующее в их личных интересах.
Уникальный обвинительный документ
Один из первых списков убитых, напечатанный в «Вечерней Москве», вышел под фарисейским заголовком «Мы не делим убитых». Почему же эти «мы», которые всегда делили убитых очень четко, — сегодня вдруг не хотят этого делать? А причины тому веские.
Военная статистика — наука точная, позволяет извлекать скрытую информацию даже из неполных и искаженных сообщений. Именно поэтому подробная статистика боевых потерь всегда является стратегической информацией, подлежащей засекречиванию на длительные сроки. В открытую печать попадают лишь неполные данные, тщательно отфильтрованные профессиональными аналитиками. С этой точки зрения список, опубликованный в «Московском комсомольце» 8 октября, несмотря на свою неполноту — уникальный обвинительный документ.
В список попали 122 убитых. Возраст, даже приблизительный, указан только для 59 из них, а полные данные — фамилия, имя, отчество и возраст — указаны только для 39 из них! Какова же должна быть перегрузка милиции, если за четыре дня не удалось уточнить паспортные данные убитых, по меньшей мере, половина которых — жители Москвы?
Аналогичный вопрос — по трупам, для которых не указан даже приблизительный возраст. Поскольку возраст тела определяется по целому ряду анатомических признаков, речь может идти только о том, что за четверо суток у патологоанатомов и судмедэкспертов не хватило времени не то что на вскрытие, а даже на подробный осмотр всех убитых, свезенных в морги. И это при том, что убитые были рассредоточены по многим больницам. Неужели их было всего 122?
Теперь попробуем оценить потери атакующей стороны — карателей. Для военного очевидно, что солдат, ведущий бой в составе своего подразделения, стать «неизвестным» шансов почти не имеет, даже в случае полного уничтожения тела. Таким образом, в список должны были попасть полные данные убитых карателей, включая возраст. Учитывая, что не менее половины нападавших составляли военнослужащие срочной службы, не странно ли, что предполагаемых срочников в списке — два человека?
Соответственно, возможных сверхсрочников и младших офицеров (полные данные и возраст до 35 лет) в списке — 13 человек. Но учитывая, что в эту группу неизбежно попадали и вооруженные защитники Дома Советов, и безоружные пикетчики, потери нападавших и здесь составили не более 5—6 человек, т.е. в сумме со срочниками — 7—9 человек. Поскольку очевидно, что потери штурмующих при многочасовом бое вряд ли составили менее десяти человек, а преуменьшать потери «своей» стороны смысла нет, возникает вопрос: перед нами список или часть списка?
Соотношение потерь сторон — примерно 1:10 — у меня сомнений не вызывает. Учитывая, что на руках у защитников Дома Советов было не более пятисот стволов оружия, такое соотношение потерь характерно для боевых действий регулярной армии, полностью оснащенных вооружением и техникой, против партизанских формирований (Вьетнам, Алжир, Панама и т.д.). Профессионалам это известно хорошо, а авторам и читателям газеты — нет.
Теперь о гуманности, о которой столь внезапно вспомнили президентские средства массовой информации. В списке можно выделить достаточно большую группу людей, которые попросту не могли быть вооружены. Это — иностранцы (корреспонденты) — два человека, женщины — три человека (в т.ч. несовершеннолетняя и пенсионерка). Из 59 человек, для которых указан возраст, 6 человек — пенсионного и предпенсионного возраста, четверо — несовершеннолетних. Исходя из того, что распределение по возрастам во всем списке (122 человека) должно носить сходный характер, получаем 6x122: 59= 12, плюс-минус 1 человек убитых пенсионеров и, соответственно, около восьми подростков. Таким образом, около 20% списка составляют заведомо небоеспособные граждане, убийство которых признано международным правом тягчайшим преступлением.
«Множественные огнестрельные ранения» как одна из основных причин смерти подростков (по данным «МК») и не только подростков (по данным очевидцев) полностью исключают оправдания типа «шальная пуля», «заградительный огонь», «не разглядели» и тем более «снайперский огонь». Любой милицейский следователь объяснит, что множественные огнестрельные ранения возможны только в одном случае — при стрельбе из автоматического оружия с расстояния не более пяти, максимум — десяти метров. О каких «ошибках» может идти речь? Любой следователь квалифицирует, согласно обычной судебной практике, убийства такого рода как «особо жестокие». Таким образом, независимо от политических оценок произошедшего, ряд действий президентских войск по «подавлению мятежа» должны однозначно оцениваться как военные преступления и требуют независимого от президента расследования, желательно с привлечением международных организаций.
Список ставит и другие вопросы. Так, в резком противоречии находятся количество госпитализированных, раненых и количество убитых, попавших в список. Типичная статистика боевых потерь при нормально поставленной санитарно-эвакуационной службе дает от трех до четырех раненых на одного убитого. Причем эта пропорция мало зависит от характера боевых действий. Именно поэтому так тщательно скрывается количество раненых, разбросанных по десяткам больниц. По нашим оценкам, основанным на надежной информации, только по части больниц, количество госпитализированных с пулевыми и осколочными ранениями существенно превышает тысячу человек.
Впрочем, соотношение потерь убитыми и ранеными 1:3 — 1:4 предполагает, что пленных не расстреливают, а раненых не добивают. Обилие множественных огнестрельных ранений (о которых, в частности, «проболтался «МК» и подтверждаемое работниками моргов), а также показания очевидцев свидетельствуют: в ряде случаев пленных расстреливали. Именно этим объясняется, что на многих убитых нет одежды: при стрельбе в упор с близкого расстояния на одежде жертв оставалась улика — следы пороха.
