Он еще издали заметил, что удобное место на сходнях уже занято. Там устроилась Катерина и старательно и неумело полоскала что-то в воде. Решив, что они вполне поместятся там вдвоем, Захар не стал останавливаться. Когда он ступил на сходни и доски жалобно скрипнули, девушка оглянулась и почему-то покраснела.
Ямщик опустился на противоположную сторону мостков и достал припасенный кусок мыла. От него не укрылось, что молодая барыня старается повернуться так, чтобы было не видно, что именно она полоскает. Захар усмехнулся про себя.
– Коли мыла нет, так могу дать, – небрежно бросил он, не глядя на Катерину.
– Вы бы очень мне помогли, – робко отозвалась девушка и протянула руку.
Захар осторожно положил скользкий обмылок в маленькую ладошку и краем глаза заметил, что в другой руке у девушки зажаты мокрые чулки. Эка невидаль! Что тут краснеть?
Так, передавая друг другу обмылок, они довольно быстро установили взаимопонимание, и Катерина наконец заговорила:
– Как вы думаете, Захар, опасно ли будет, если я попрошу этого Григория помочь мне с моей хворью? Может он мне навредить? Хотела спросить совета у старца, но теперь даже не знаю…
Молодой человек помолчал, собираясь с мыслями.
– Еще вчера я бы ответил, что не стоит вам идти против воли матери, а теперь и сам не знаю… Сами небось видели, что сила-то у него есть, а вот может ли он лечить, неизвестно, – Захар в задумчивости огладил усы. – Коли вам нужно, то могу поговорить с ним, разузнать чего.
– Разузнайте для меня, – обрадовалась его предложению Катерина. – Только маменьке не сказывайте. Не стоит ей знать пока.
Захар бросил на свою собеседницу удивленный взгляд. Вот верно говорят, что в тихом омуте черти-то и водятся! Кто бы подумал, что она решит что-то втайне от матушки?
Теперь ему нужно было держать слово, и, повесив отстиранную рубаху на заборе, ямщик пошел на поиски Григория. Он обнаружился на сеновале и так же, как и его друг, мирно спал. А плел тут про бессонницу! Покачав головой, Захар сладко потянулся.
Появившиеся несколько часов назад тучки принесли с собой мелкий колючий дождь, и ямщик порадовался, что на эту ночь у них есть крыша над головой. Сразу похолодало, и молодой человек поспешил последовать примеру мужиков – зарыться в сено и проспать до утра. Как назло, крепкий сон долго не шел, и не отпускала какая-то непонятная тревога.
Провалившись в забытье, Захар все равно спал очень чутко и потому сразу же очнулся, когда услышал рядом голоса. На сеновале было темно, и шум дождя не прекратился, значит, прошло совсем немного времени. Вскоре ямщик различил на фоне двери силуэты сидящих людей и узнал их голоса. Это были отец Макарий и Распутин.
Начало разговора Захар пропустил, но, судя по всему, речь шла о раненом Дмитрии.
– Знаю, что нехорошо ему, только ты все равно не помогай, – тихо говорил Макарий. – Ему сейчас нужно тут остаться, вылечиться не спеша и душой отдохнуть. А потом на Афон путь для него. А ты ступай дальше, коли хочешь. Не один ведь теперь.
– А куда мой-то путь, отец? На Афоне уже был и в Киеве, и везде хорошо, да что-то не то. Одни мне говорят – вернись к семье да забудь обо всем, кроме хозяйства, другие – ступай в монастырь и прими постриг… Куда ж мне?
– Думаешь, знаю? – Захару показалось, что старец улыбается. – Иди, может, и до самого Петербурга дойдешь.
На это Григорий только хмыкнул, а отец Макарий, помедлив, продолжил более серьезным тоном:
– Про тебя знаю, что к монастырской жизни душа у тебя не лежит. А если дома тебя запереть, ты там чудить начнешь.
На это собеседник старца только молча кивнул.
– Так что иди себе и придешь в точности туда, куда тебе судьба. Знаю только, что где-то есть она у тебя: не дома и не в монастыре. Далече.
– Это что ж выходит – что ни делай, а предначертанного не изменишь? Куда ни пойду, а дорога сама в нужную сторону свернет?
– Да не она свернет, а ты свернешь…
Тут тихую беседу прервали вздох и возня Дмитрия. Паломник и старец замолчали на мгновение и продолжили разговор еще тише, так что Захар уже мало что разбирал в их словах. Однако услышанного было довольно, чтобы понять – старец Макарий вовсе не так наивен, как кажется. Может, и стоит, как предлагала Катерина, спросить совета у него. И, убаюканный шумом дождя, Захар снова задремал.
* * *
Утром обнаружилось, что самочувствие Дмитрия ухудшилось. Вставать он не стал и от еды отказывался. Старец и Григорий укрыли его всей имевшейся в доме одеждой и еще раз промыли начавшую затягиваться рану.
– Куда мне теперь в дорогу! Без меня пойдешь, а я у отца Макария подлечусь, – бормотал Печеркин, морщась и дергаясь, пока Григорий прикладывал к его руке смоченную в каком-то травяном отваре тряпочку. – Осенью вернешься – расскажешь, что повидал.
– А то! Увидимся еще и наговоримся всласть, – подтвердил Распутин и, повернувшись к Захару, попросил: – Еще бы воды принес, милой.
– Я мигом, – подхватив деревянную кадушку, пообещал ямщик и поспешил в домик старца.
Завернув за угол, он обнаружил, что к обители отшельника неспешно приближается телега, которой правит, судя по засаленной скуфейке, монах. На телеге, свесив ноги, сидели баба с девочкой лет десяти и совершенно неожиданный в таком месте мужик в дорогой одежде, какой-нибудь купец второй гильдии. «Просители», – догадался Захар и поспешил в дом, чтобы не мешать.
Монах-возница оказался из того самого Верхотурского монастыря и прибыл по делу – за яйцами, поставщиком которых был отец Макарий. Монах принялся перетаскивать из погреба аккуратные берестяные короба, а своим пассажирам предоставил полную свободу самим знакомиться со старцем.
Ямщику было любопытно, что же такого им говорит отец Макарий, и он решил расспросить гостей при выходе. Для вида вызвавшись помогать монаху устанавливать короба на телеге, Захар не переставал поглядывать на дверь.
Купец нервно расхаживал по утоптанной тропинке возле дома и с явным нетерпением дожидался своей очереди. Ни больным, ни особенно религиозным он не казался. Однако стоило женщине с ребенком показаться на пороге, как мужик бросился к старцу и упал перед ним на колени. Дверь закрылась, и Захару пришлось сосредоточиться на бабе.
Та отпустила дочь погулять и уселась на крыльце. Ямщик отметил, что девочка заметно припадает на левую ногу. У просительницы вид был успокоенный и умиротворенный, и Захар решил, что наступил подходящий для расспросов момент.
– Здравствуй, православная, – по-крестьянски поклонился он. – Не зря путь-то сюда проделала?
– И тебе быть здорову! – заулыбалась та, явно довольная появившейся возможностью поболтать. – Не зря ехала, не зря.
– Как тебе сам-то? Я тут с барынями, не ходил к нему, а интересно.
– Ну, у меня дело-то особого не было… Благословения для дочери хотела… Мы с мужем-то полжизни без детишек прожили. Молились господу, коли будут дети – отдадим одного в монастырь. И даровал он нам двойню, да одна, сам видишь, хромая. Вот подросла, думаю, пришло время в монастырь, и чтобы отец Макарий благословил.
– И что ж, благословил?
– Как увидел ее, говорит: «Куда же такую маленькую? Вот сначала замуж выйдет, детей родит, а как внуки пойдут – тогда можно и в монастырь». Мне такое облегчение сделалось!
Захар сочувственно покивал, думая про себя, что старец на редкость разумен и чуток к людям.
– А вот я тебе еще расскажу про купчину этого! – подмигнула ему вошедшая во вкус баба. – Он в Верхотурье по делам приехал и хотел отца Макария к себе зазвать. О богоугодном побеседовать и от дел не отвлекаться. Послал за ним кучера и повозку, денег обещал. А отец-то и говорит тому кучеру: «Сам при-едет, никуда не денется». Купчина разобиделся, разругался и собрался уезжать, а ему тут сообщают – на чугунке крушение было, и поезда ходить не будут, пока не починят там все. Испугался он – прям жалко мужика!
Слушая бабью болтовню, Захар все более убеждался, что совет отца Макария услышать будет очень полезно. К тому же Григория он уже давно знал…
Оставалось улучить момент до того, как они покинут гостеприимный отшельничий домик, и он настал, когда верхотурский монах увез назад в обитель своих повеселевших пассажиров. Нужно было поговорить с хозяином без Григория и вдовицы.
Захар и Катерина подкараулили отца Макария, когда он выходил от паломников.
– Отец, мы бы хотели от вас совет получить, – кланяясь, робко начала девушка.
– Ох, ох! На что вам мой совет? И так все у вас на лад идет, – отмахнулся от парочки Макарий.
– Да нет же! – вспыхнула Катерина. – Я про болезнь свою спросить хотела. Знаете ли, что мне помочь может? Правда ли, что Григорий лечит божьей силой?
Макарий задумчиво поскреб щеку, а потом неожиданно спросил:
– А вы о нем знаете чего-нибудь али нет? Вижу, что не шибко и спрашивали. Ну, так я вам расскажу. У Гришки своих хворей было немало, и пошел он к святым местам, чтобы излечиться. Стало получше, да не отпустило. А потом, как женился, дети пошли, а с детьми беда. И первый умер почти сразу, и второй, и третий… И пошел он тогда сил да умений искать, детей своих отмаливать.
