class="p1">Со стоном я сползаю по спинке кресла.
– В ее рассуждениях нет ни малейшей логики, – сообщаю коту, а тот смотрит на меня с явным неодобрением и злостью.
– Птичка, ты что, хочешь сожрать его душу?
От неожиданности я роняю читалку и, прижав руку к груди, поворачиваюсь к источнику голоса с чуть заметным ирландским акцентом.
– Черт бы тебя побрал! – бурчу я, когда из теней у двери с ухмылкой выходит Роуэн.
У меня перехватывает дыхание: я понимаю, что он ЗДЕСЬ, живой, во плоти. За последний год Роуэн ни чуточки не изменился, а вот я, смею надеяться, выгляжу лучше, чем в прошлый раз, поскольку мне не довелось провести несколько дней в тесной клетке рядом с разлагающимся трупом. Впрочем, Роуэна, кажется, и в тот день ничего не смущало: ни отсутствие макияжа, ни колтуны вместо прически, ни потрескавшиеся губы. Он постоянно пялился на мои сиськи. От воспоминаний меня бросает в жар, и вовсе не смущение тому виной.
Я сглатываю невесть откуда взявшийся комок.
– Наверное, и впрямь стоит сожрать чью-то душу. Моя отчего-то внезапно ушла в пятки.
– А, вот откуда у тебя веснушки. Остатки чужих душ?
– А ты, как погляжу, такой же весельчак, как и в прошлый раз.
Демонстративно закатив глаза, я наклоняюсь за читалкой; Роуэн поднимает ее первым.
– Дай сюда, красавчик, – фыркаю я, но он взамен одаривает меня магнетической ухмылкой, возбуждающей чувства и усыпляющей тревоги.
Шрам на губе светлеет – Роуэн нахально ухмыляется во все зубы.
– Интересно, что любит читать моя пугливая птичка? – насмешливо спрашивает он, демонстративно помахав читалкой перед моим носом.
Я презрительно хмыкаю. Впрочем, кровь от его слов вскипает, а щеки обдает пунцовым жаром.
– Порнуху с монстрами, естественно, – отвечаю я.
Роуэн хохочет. Мне удается выхватить многострадальную читалку из его рук, отчего он еще сильнее заходится смехом.
– Про говорящего дракона. У него два члена, и он мастерски ими пользуется. Раздвоенным языком тоже. И умелым хвостиком. Так что не смейся!
– Ого! Дай почитать. У меня в номере не работает телевизор, умираю со скуки.
– Палач, вали к черту, а? – Для пущей надежности я засовываю читалку под бедро и вдруг бросаю на Роуэна ядовитый взгляд. – Погоди-ка… Ты сказал, у тебя не работает телевизор… И давно ты приехал?!
Он пожимает плечами и, поставив сумку на пол с глухим стуком, с лукавой улыбкой устраивается в соседнем кресле.
– Минут сорок пять назад. Ты, наверное, была у себя в номере. Я вышел поискать выпивку. Кстати, мы с тобой соседи.
– Фантастика! – огрызаюсь я, закатив глаза, отчего он снова усмехается.
Роуэн расстегивает на сумке молнию и показывает лежащую внутри бутылку красного вина.
– Сейчас два часа ночи. Разве магазины не закрыты?
– Кухня работает.
– Вообще в такое время она тоже закрыта.
– Правда? Надо же, а я не заметил.
Роуэн достает бутылку, снимает завинчивающуюся пробку и, уставившись мне в глаза, делает большой глоток.
– Только не говори, что расстроилась из-за маленькой кражи.
– И не думала, – фыркаю я.
Когда беру у него бутылку, по коже бегут мурашки: наши пальцы на холодном стекле на миг соприкасаются.
– Просто злюсь, что ты пьешь из горлышка. Взял и испачкал его мальчишескими микробами. Хочешь заразить меня оспой, чтобы я провалялась в номере, а ты выиграл наше маленькое соревнование?
– Оспой? – Роуэн хохочет.
Я делаю большой глоток и отдаю бутылку обратно.
Он пьет сам, не сводя с меня взгляда, в котором по-прежнему сверкает ухмылка.
– Что ж, – говорит он, торжественно передавая мне вино, – теперь и сам я подхватил девчачью сифу. Будем считать, мы в расчете.
Я стараюсь сдержать улыбку, но не получается; она все равно проступает на губах, и глаза Роуэна в тот же миг вспыхивают, словно отразив мое веселье и многократно его усилив.
Устроившись в кресле удобнее, я вдруг ловлю себя на мысли, что все происходит так, будто мы виделись не далее чем вчера. С Роуэном легко, хоть он и ерничает и постоянно отпускает дурацкие шуточки. Год назад, в закусочной, я пыталась отвлечься, но все равно смотрела только на него. И сейчас тоже. Он притягивает, словно вспышка света в полной темноте.
– Есть предположения, за кем мы охотимся? – спрашивает Роуэн, отвлекая меня от занятных мыслей.
Глотнув вино, я настороженно кошусь на собеседника.
– Разумеется.
– Под «разумеется» ты имеешь в виду «ни малейшего понятия»?
– Можно и так сказать… А у тебя есть какие-то идеи?
– Аналогично.
– Почему Лахлан предложил это место? И откуда мне знать, вдруг он сливает тебе информацию и всячески подсуживает?
Роуэн презрительно хмыкает и, выхватив у меня бутылку, делает большой глоток, прежде чем ответить.
– Как я уже сказал, мой братец совершенно не заинтересован в моей победе. Если я облажаюсь, он целый год будет надо мной издеваться.
Вернув бутылку, Роуэн внимательно оглядывает гостиничное фойе, словно ищет скрытые камеры или незамеченных прежде гостей. Я знаю, что таковых здесь нет. Мы – единственные постояльцы. Плюс владелец, парень по имени Фрэнсис, который живет рядом с гостиницей в коттедже, построенном в конце девятнадцатого века. Скорее всего, и Роуэн успел это выяснить, но он прав: осторожность не помешает.
– Что касается причин, по которым Лахлан выбрал это место… скажем так: у него есть связи в определенных кругах, у которых есть доступ к архивам определенных контор, и помощники, которые могут уточнить определенную информацию и найти недостающие факты.
– Такая определенность несомненно радует, – фыркаю я, и Роуэн в ответ на мой нелепый каламбур закатывает глаза. – И чем же занимается твой брат по жизни?
Роуэн, откинувшись на спинку кресла, стучит пальцами по подлокотнику, а сам неотрывно меня разглядывает. От блеска темно-синих глаз я невольно заливаюсь краской. Он смотрит так, как никто другой, – будто не просто хочет залезть мне в голову, а пытается запомнить мельчайшие детали внешности и раскрыть все спрятанные в душе секреты.
– Тем же, чем и мы, – говорит он, решив, что может безо всякой опаски поделиться личной информацией. – Только для Лахлана это не хобби. Скорее, профессия.
Я киваю. Теперь понятно, как его брат получил доступ к архивам спецслужб: либо работает на военных, либо вертится в криминальных кругах.
– Значит, утверждаешь, что он не станет тебе подсуживать… – говорю я.
– Скорее, будет подсуживать тебе.
– Похоже, мы с ним найдем общий язык.
Роуэн корчит обиженную гримасу, а я, широко улыбнувшись, отпиваю вина и возвращаю бутылку.
– А чем занимаешься ты? Как нынче обстоят дела в ресторанном бизнесе?
Роуэн расплывается в улыбке.
– Значит, Птичка собирала обо мне сплетни?
– Будто ты не собирал, – буркаю я в ответ.
