― Где ты? ― повторяю я.
― Слишком поздно. ― Одинокая слеза стекает из пустой глазницы. ― Слишком поздно… Слишком поздно.
Что-то жужжит у меня над ухом. Приземляется на лицо. Появляется еще, и еще. Мухи. Я отмахиваюсь от них, но их слишком много. Жужжание заполняет кабинет.
Вслепую я бросаюсь через стол, чтобы защитить девушку.
Нет. Ты не можешь получить ее. Только не она…
Сквозь гул пробивается звук проигрываемой пластинки. Время останавливается. Я стою за своим столом, там, где был с самого начала. Здесь тихо, как в могиле.
Я моргаю.
Мухи исчезли. Только птица порхает туда-сюда, тыкаясь в труп, который когда-то был девушкой, а теперь превратился в кучку пепла в форме человека.
Нет.
Я не могу дышать. Не могу говорить. Я могу только судорожно вдыхать и выдыхать, снова и снова, пока мое дыхание не превращается в легкий ветерок, который достигает девушки. Ее пепельные останки поднимаются клубящимся серым облаком, плывут к открытому окну и рассеиваются по миру.
Ушла.
Ее больше нет.
Синяя птица наблюдает за мной со своего места на краю стола.
Я открываю рот и кричу. Я кричу до тех пор, пока горло не начинает кровоточить, а легкие не разрываются, и когда я останавливаюсь, птицы уже нет.
Я опускаюсь в кресло и остаюсь в пыльных развалинах офиса. Один.
Время утекает.
Проходит вечность.
Я все еще не могу вспомнить ее имя.
Потом:
― Мне жаль.
Стоп.
Что это было? Это был голос?
― Сара? ― Имя срывается с моих губ, в горле словно перекатывается гравий.
С трудом я приоткрываю глаз, не более чем на щелочку. Передо мной вырисовывается размытый силуэт. Прямоугольник. Дверь?
Я прихожу в себя… кажется. Но я чувствую себя так, словно нахожусь под водой.
Когда я пытаюсь сесть, вспышка боли разрывает меня на две части. Воздух со свистом вырывается из легких, и меня накрывает волной головокружения. В ушах раздается стон. Это тоже больно.
Черт. Возьми.
― Мне так жаль, что это случилось с тобой.
Вот опять. Приглушенно.
― Сара. ― Это все, что я могу выдавить.
― Нет, я…
Я перестаю слушать. Я могу думать только о том, чтобы добраться до этой двери. Найти ее.
Найти ее.
Не давая себе времени на раздумья, я переворачиваюсь, пока не упираюсь ногами в пол. Не обращая внимания на боль в груди и скрежещущий звук за спиной, я, спотыкаясь, направляюсь к двери. Затем…
Резкий щелчок. Моя лодыжка дергается, выкручивается. Невыносимая боль.
― Ах, черт побери! Черт!
Я падаю лицом вперед. Сильно бьюсь о пол.
Из меня вырывается жалкий стон, когда я сворачиваюсь калачиком там, где упал.
И я снова слышу его. Тихий голос. Как у синей птицы.
― Сара. ― Боже мой… она здесь. Она здесь, и я не могу потерять ее снова. Я не могу позволить ей уйти. ― Не уходи. ― Слова звучат невнятно.
― Мне так жаль, ― повторяет она.
Но когда в комнате темнеет, я решаю, что, возможно, я вообще ничего не слышал.
Может, я не потерял единственное светлое пятно в своей темной, проклятой жизни.
Может быть, я не заперт в комнате неизвестно где, и не слушаю сожаления призрака.
Может быть, я мертв уже очень
долгое
время.
ГЛАВА 4
Иногда я задавался вопросом, ждала ли Сара, что меня когда-нибудь убьют, что, по словам Таннера, было лишь вопросом времени из-за моей «хронической тупости». Похоже, он был прав, и это меня бесит.
Здесь темно. Тихо.
Не знаю, почему я ожидал увидеть ангелов, если такое место и существует, то оно не предназначено для парней, как я.
Я пытаюсь пошевелить ногой, ровно настолько, чтобы проверить свое тело ― если, конечно, оно у меня еще есть. Острая боль пронизывает меня от пальцев до колена и распространяется дальше. Мой стон звучит как у зомби из мультфильма про Скуби-Ду.
Подождите…
Я испытываю слишком сильную гребаную боль, чтобы быть мертвым.
Потом подо мной что-то гремит.
Цепи?
Мне это не приснилось? Я подумал, что облажался и выпил бутылку водки, но нет… Этот мудак Дольф Ларссон избил меня до полусмерти. В мою шею воткнули иглу.
Теперь я здесь.
Здесь цепи…
Дверь…
Сейчас все складывается воедино, и…
Черт.
Паника накрывает с головой, но я не могу позволить ей взять верх.
Виктимология 101: как только ты теряешь самообладание, это тут же оборачивается для тебя проблемами. Не успеешь оглянуться, как окажешься одной из тех кричащих блондинок с большими сиськами, которых убивают первыми в каждом малобюджетном фильме ужасов.
― Ты очнулся.
― Что? ― Я машинально оборачиваюсь. ― О, Господи. Из меня вырывается хрип. Это чертовски больно.
Все, что я могу сделать, ― это лежать, тяжело дыша, что не помогает, поскольку моя грудная клетка, очевидно, была вывернута наизнанку, как футболка.
Пока я пытаюсь отдышаться, воцаряется тишина. Затем, как раз когда я решаю, что мне почудилось, я слышу снова:
― Ты… в порядке?
― О, черт возьми. Правда? Похоже, что я в порядке?
Ответа нет.
По крайней мере, у голоса ― женщины, где бы она ни была, ― есть чувство самосохранения. В хороший день я не очень-то разговорчив, а этот день ― полная противоположность хорошему.
Это полное дерьмо.
Но мне нужно сохранять спокойствие и позволить аналитической стороне взять верх.
Сначала я оцениваю свои травмы. Несколько ребер явно сломаны, из-за чего трудно сделать полный вдох. Плечо адски болит, но, поскольку я уверен, что оно было вывихнуто в драке, подозреваю, что кто-то его вправил.
Я подумаю об этом позже. Идем дальше…
Один глаз заплыл, но я все еще вижу, так что это положительный момент. Пальцы на ногах шевелятся, что тоже хороший знак. Несмотря на ощущение, что лодыжка прошла через мясорубку, скорее всего, у меня просто растяжение.
Плохой знак: на ней кандалы. Вот для чего цепи.
И что в итоге?
Я жив. И в полной заднице.
Морщась при каждом движении, мне удается приподняться на локте. Затем я осторожно двигаюсь, пока у меня не получается спустить ноги с кровати, на которой лежу. Потея и задыхаясь, я наконец-то сажусь.
Оцениваю обстановку.
Я нахожусь в небольшом помещении с четырьмя белыми стенами с вентиляционным отверстием под потолком. Если бы не облупившаяся краска, все выглядело бы почти как в больнице. Помимо кровати, здесь есть туалет и раковина. Единственная лампочка на потолке заключена в металлическую клетку, словно кто-то предвидел, что первым делом я разобью ее, чтобы использовать в качестве оружия.
Они были правы.
Стальная дверь без ручки ― вход только снаружи. Наверное, клавиатура. Ничего себе. Я смотрю на кандалы вокруг моей лодыжки. Они соединены с толстой цепью, прикрученной к полу.
Я прижимаю пальцы ко лбу. Я не знаю, что произошло после того, как я чуть не оторвал себе ногу, и как я оказался на этой кровати. Я не помню, как поднялся с пола.
Но я помню одну вещь. Я поднимаю глаза на мигающую красную лампочку в углу, где стена встречается с потолком. Издав глухой смешок, я поднимаю средний палец.
Сообщение получено, ублюдки.
Множество современных камер можно установить незаметно, а значит, мои похитители хотят, чтобы я знал, что они наблюдают. Интересно, есть ли звук…
Ни один из этих факторов не исключает того, что я в плену у заурядного серийного убийцы, но раз Дольф притащил меня сюда, можно с уверенностью предположить, что это та самая группа, которая ответственна за исчезновения десятков людей.
Похоже, я это сделал. Я проник внутрь.
К сожалению, я вошел не с той стороны. Вот что я получаю за то, что тороплю события, не успев…
Бип, бип, бип, бип.
С щелчком и свистом дверь распахивается. В проеме стоит пожилой мужчина.
