это одно, но просто вытащить все железо из существующего корабля и заменить его бронзой было трудоемким и дорогостоящим делом. Однако в конце концов корабелы придумали, как сначала обшить корпус корабля дополнительным слоем досок, хорошо покрытых смолой и прикрепленных к первоначальному корпусу бронзой, прежде чем прикручивать к ним листовую медь. Это было все еще дорого, как и сама Шан-вей, но это работало, и любая незначительная скорость, которая могла быть потеряна из-за дополнительных затрат, была более чем компенсирована невосприимчивостью меди к длинным, волочащимся усикам сорняков, которые начинали снижать скорость корпуса без меди в течение пятидневки после того, как он был начисто выскоблен.
«Серпент», к сожалению, был скромным бригом. Военно-морской флот понял, что корабли его размера нуждаются в скорости даже больше, чем более крупные корабли, но они также были более расходуемыми, и флоту галеонов был придан гораздо более высокий приоритет. Затем к этой смеси добавились винтовые галеры, и они получили приоритет даже над галеонами.
Что оставило «Серпенту» только пустой сосок.
Снова.
— Как они поступят, по твоему мнению? — спросил Эйчли через мгновение.
— У них преимущество в ветре, — сказал Макласки и пожал плечами. — Они быстрее, они оснащены как шхуна, и у них будет датчик погоды. Если только они не облажаются — а когда ты в последний раз слышал о чарисийце, облажавшемся в морском бою? — они смогут выбрать дистанцию. Вопрос, полагаю, в том, относится ли этот парень к типу «танцуй и стреляй» или к типу «въезжай прямо». Честно говоря, я бы предпочел последнее.
— Я тоже, — согласился Эйчли.
Выбирать между вооружением «Серпента» и типичной шхуны ИЧФ было особо не из чего. На бриге были установлены двадцать 25-фунтовых карронад с парой погонных 18-фунтовых длинноствольных орудий в носовых портах. В зависимости от своего класса, преследующая их шхуна могла установить от шестнадцати до двадцати орудий, скорее всего, 30-фунтовые карронады, хотя некоторые из более крупных шхун сократили количество своих орудий на добрую половину, чтобы заменить их 57-фунтовыми. 7-дюймовый разрывной снаряд 57-фунтового орудия был разрушительным — ну, и его ядро, честно говоря, тоже, — но он всегда мог надеяться, что у этой шхуны сохранились ее 30-фунтовые пушки. Обе стороны теперь оснастили свои бортовые орудия снарядами, хотя КДФ решил, что нет особого смысла разрабатывать снаряды для чего-либо легче 25-фунтового, учитывая, насколько мал будет заряд взрывчатого вещества, и для чего-то размером со шхуну или бриг не имело большого значения, был ли снаряд, попавший в него, технически 30-фунтовым или 25-фунтовым. Воздействие на их хрупкие брусья было почти одинаково.
Однако в бою, подобном этому, все, вероятно, свелось бы к тому, кто кого поразит первым, и, хотя Макласки очень верил в качество своей команды, именно флот Чариса изобрел морскую артиллерию. В этом они по-прежнему были лучшими в мире, и не стыдно это признавать. Но это означало, что «танцующий и стреляющий тип», скорее всего, будет держаться в стороне, пока не получит один или два удара, а затем приблизится, только если ему придется, и покончит с делом холодной сталью.
— Ему придется быть по крайней мере немного осторожным, — размышлял вслух Макласки. — Мы чертовски намного ближе к дому, чем он. Если его грохнуть, он, скорее всего, станет легкой добычей для любого другого, с кем столкнется.
— Будем надеяться, что он имеет это в виду, сэр! — ухмыльнулся Эйчли.
— Не повредит, — согласился Макласки, затем глубоко вздохнул. — Обед у нас подходит тоже примерно через два часа. Передай коку, чтобы его принесли раньше. Давай хорошенько накормим ребят, пока не стало оживленно. И скажи Фитсиминсу, что я хочу поговорить. После того, как все будут накормлены, думаю, нам нужно немного перестроиться.
* * *
— Пожалуй, пора начинать действовать, Зош, — задумчиво сказал лейтенант Гектор Эплин-Армак, известный в общественных местах как его светлость герцог Даркос.
В восемнадцать лет герцог был технически достаточно взрослым — едва-едва — чтобы командовать имперским чарисийским военным кораблем. Он также был приемным сыном императора Кэйлеба и императрицы Шарлиэн, и были, по крайней мере, некоторые, кто подозревал, что эта высокая связь объясняла, как он оказался командиром КЕВ «Флит уинг» в таком нежном возрасте. Однако никто из людей, которые так думали, никогда не служил с «герцогом», как его звали почти все на флоте, будто в нем никогда не было другого чарисийского герцога. Он был в море с десяти лет, его король умер у него на руках, когда ему было всего одиннадцать, и за последние пять лет он заслужил репутацию непревзойденного бесстрашия. Несмотря на его молодость и искалеченную руку, оставшуюся после едва не закончившегося смертельным исходом покушения в день свадьбы, любой человек из его команды последовал бы за ним в штурм самих врат ада, и он научился морскому мастерству у сэра Данкина Йерли, барона Сармута. В имперском чарисийском флоте могло быть — возможно — два мастера кораблевождения, которые были лучше Сармута; черт возьми, их было не три. И в отличие от слишком многих опытных моряков, барон был одним из лучших учителей, когда-либо ходивших по юту… что в какой-то степени объясняло, почему Эплин-Армак управлялся со своей быстрой, ловкой командой с уверенным мастерством и рассудительностью человека вдвое старше его.
Он также больше года служил флаг-лейтенантом Сармута. Это дало ему представление о стратегических потребностях флота, что было исчезающей редкостью для офицера его молодости, и именно поэтому его выбрали для обследования Челмспорта на острове Тров.
Челмспорт служил базой адмиралу Гвилиму Мэнтиру во время его злополучного набега в Доларский залив, а Тров — на юго-западном углу Доларской банки — находился примерно на равном расстоянии от нынешней передовой базы ИЧФ на острове Тэлизмен и залива Горэт, морского сердца королевства Долар. Со времени битвы при Коджу-Нэрроуз прошло пять
