Этот чрезвычайно полный, краснолицый мужчина начал с того, что поставил под сомнение подлинность наших прав на могилу. Потребовал принести соответствующие документы. Стараясь не нервничать на этот раз, я ровным голосом намекнул ему, что документы имеются, а ещё имеются обширные связи с важными людьми. Проработав больше десяти лет в архитектурном бизнесе, я могу назвать несколько весомых фамилий. Помощи от них не дождёшься, но для блефа вполне сойдёт.
Краснолицый позвал главного. Появился начальник кладбища, ещё более полный и краснолицый, чем зам. Он применил другую тактику, принялся упрекать нас с Ваней в халатности и плохом уходе за могилой. Мол, если бы мы регулярно посещали кладбище, подобного не случилось бы. Ещё одна тактика наших чиновников: выставить пострадавшую сторону виноватой. Девушка виновата, что её изнасиловали, водитель виноват, что угнали машину. После такого разговора выходишь как с исповеди. Сам грешник во всём виноват. Покайся.
С трудом сохраняя спокойствие, я напомнил краснолицым собеседникам, что права собственности на могилу из-за нескольких лет отсутствия родственников не лишают. Намекнул, что нарушены права несовершеннолетнего инвалида. Дело пахнет статьёй. Расстались на том, что я принесу документы и жалоба будет рассмотрена. Прекрасно понимаю, им выгодно затянуть разбирательство. Измотать нас, чтобы мы сами отказались от претензий. Но другого шанса просто нет.
С карьерой мне пришлось распрощаться. После соскока заказа в Майами стали отпадать и другие. Не могу же я ездить на объекты с Ваней, так всех клиентов распугаешь. А доверить его сиделке тоже нельзя. В самом начале попробовал, но после нескольких дней он стал каким-то вялым и сонным. Однажды я вернулся пораньше и застал сиделку обнимающейся с мужиком на моей кровати. Ваня спал непробудным сном. Оказалось, что дамочка поила его транквилизаторами, а сама развлекалась с хахалем.
Вынужденное пребывание дома даётся с трудом. Сомневаюсь в своём выборе каждый день, особенно когда в каком-нибудь архитектурном журнале смотрю на фотографии новых построек и интерьеров. Это те-то сделали, это другие. Всех знаю, сам ещё недавно с ними работал, а теперь… Иногда по старой памяти мне что-нибудь подкидывают на дом, но масштаб всё мельчает. Работа архитектора требует присутствия, а я прикован к Ване. Скоро буду сараи для садового инвентаря декорировать…
Иногда становится одиноко, даже жаль, что некому прочитать мне мораль или дать совет. Раньше хоть мать звонила, а теперь никого… Чтобы не сдуреть в этом замкнутом, полном призраков прошлого пространстве, я хожу с Ваней на выставки и в музеи. Это дёшево, тем более у Вани льготы. Время от времени случаются эксцессы. На вернисаже шоколадных изделий при старой кондитерской фабрике Ваня сожрал один из экспонатов, стоило мне только отвлечься. На глазах у вытаращившей глаза смотрительницы откусил сразу половину толстого тела шоколадной свиньи. Когда я подбежал, Ваня, весь перемазанный шоколадом, уже подбирался к хвостику. Несмотря на то что редкие Ванины зубы рвали тело свинки на части, она улыбалась порочными губками и подмигивала синим глазурным глазком. Пришлось спешно ретироваться. С тех пор посещаем только несъедобные экспозиции.
Жизнь наша становится всё скромнее. После смерти родителей пришлось продать «фолькс», чтобы оплатить налог на наследство и кремацию. Быстро истратились родительские сбережения. Удивительно, но за долгие годы мама с папой умудрились отложить из пенсий полторы тысячи долларов. Меняли по старой привычке рубли на доллары и складывали в конвертики. Я же, прилично зарабатывая, не скопил ни копейки. Всё спускал на рестораны, путешествия, шмотки. Ваня получает пособие по инвалидности. Я продал антикварам пару старинных канделябров, привезённых дедом в сорок пятом году из Германии. О том, что будет дальше, стараюсь не думать.
Вечером, после событий на кладбище, позвонил режиссёр самодеятельного театра для подростков с умственными отклонениями. Ваню к ним пристроила мама. Последние два года он играет Меркуцио в «Ромео и Джульетте». Режиссёр сказал, что Ванину роль передают другому мальчику.
– А в чём причина?
– Ваня стал реже ходить на репетиции… путает реплики…
– Он не пропускает репетиций, я сам его привожу! Он не пришёл только один раз, когда был у врача!
– Ну, дело не только в этом… – Режиссёр принялась расплывчато разъяснять мне про мужика, сын которого, Кирюша, мечтает играть Меркуцио, а мужик этот обещает передать театру набор старой мебели для декорации.
– Мы возим наше кресло на каждый спектакль! Моя мама шила костюмы, а теперь вдруг какой-то папочка со своей мебелью… – перебил я.
– Вас неоднократно просили оставить кресло в театре!
– Кресло – одна из любимых Ваниных вещей в доме! Я же не могу его вот так отдать!
– А вот Кирюшин папа может!
Я слушаю голос в трубке, и меня засасывает серая банальность мироустройства. Борьба за хорошие роли идёт даже между даунами. И здесь есть Кирюшин папа, готовый купить своему сыночку-инвалиду счастье за счёт несчастья другого инвалида. Будь моя мама жива, попробовали бы они отобрать у Вани роль. Она бы им устроила! Стоило только ей умереть, как появился претендент на наш кусок пирога.
Отстоять Меркуцио не удалось. Ване предложили роль автора, читающего эпилог в финале, плюс, в качестве компенсации за моральный ущерб, я выторговал для него роль пажа. Такого персонажа у Шекспира нет, его придумал я. Паж будет встречать гостей перед спектаклем и объявлять перерыв.
Чтобы не травмировать Ваню, ему я сказал, что актёру полезно играть разных персонажей. Что от этого мастерство только оттачивается. Но он всё равно расстроился.
– Я так люблю Меркуцио! Чума на оба ваших дома!.. – Ваня встал в патетическую позу.
До сих пор я ни разу не был на этом спектакле. Сложновато смотреть на подростков-даунов, разыгрывающих самую известную историю любви. Нехилое испытание для зрителя. Теперь обязательно пойду, тем более что очередной показ близится.
– Всё дело во мне… – сказал Ваня неожиданно трагически.
– Ты нормально играешь Меркуцио, я уверен…
– Я украл картину, это кара Божья…
Ваня сидит, обхватив голову руками.
– А при чём здесь картина, Вань?
– Кража – это грех. После этого у нас забрали могилу и… Меркуцио.
Я задумался. Логика, конечно, спорная, но что-то в этом есть. Неприятности и вправду посыпались после кражи картины. Конечно, проблемы и раньше возникали. Один Ваня чего стоит! Но если учесть, что именно Джордж Сазонов лёг в могилу нашей семьи, то выходит форменная месть высших сил.
– Но ты же сам на даче говорил, что художник нарисовал картину для тебя.
Ваня не слышит моё замечание. Он погружён в размышления.
– Надо идти к тёте Ире… – неожиданно собранно произнёс он.
– Это ещё кто?
– Ясновидящая. Она всё знает и даст совет.
– Это мамина знакомая, что ли, бухгалтерша? – иронично уточнил я.
– Ей Бог знание дал. Она у Иисуса Христа была на приёме, – строго произнёс Ваня, и я снова услышал знакомые поучительные интонации.
Шутки шутками, а выбор у нас невелик. Всё равно делать нечего, развлечений никаких, можно и к ясновидящей смотаться. Тем более я эту леди никогда не видел.
Нашли в маминой записной книжке телефон. Я набрал номер.
– Слушаю вас, – раздался низкий женский голос в трубке.
– Ирина, я Фёдор, сын Галины Сергеевны…
Ночью я долго не мог заснуть, размышляя о событиях последних дней. Зря я эту бабу ударил: женщина всё-таки, да и недальновидно. Она, конечно, сучка настоящая, но лучше было попробовать договориться, а то теперь она упрётся рогом. Я, конечно, стал психом от всего этого…
Через пару лет после рождения Вани я начал испытывать зависть. Сильнейшую чёрную зависть к тем, у кого есть здоровые дети. Я смотрел на беременных и надеялся, что у них тоже родится инвалид – даун, кретин или хотя бы олигофрен. Я не желал никому зла, просто не хотел оставаться один на один со своей долей. У всех, как назло, дела шли прекрасно. Детки рождались отборные. Они розовели и подрастали. Друзья только и делали, что показывали фотографии и рассказывали о том, что их малыш уже пошёл, уже снимается в рекламе, уже учится в английской спецшколе и играет гаммы на скрипке…
За окном завыла собака, прошла компания пьяных, выкрикивающих невнятные слова дурными голосами. Процокали одинокие каблуки, стихнув в арке…
Неужели захват могилы вызван кражей картины?.. Можно быть каким угодно скептиком, но совпадение налицо. Может, зря я над мамой смеялся, когда она мне ясновидящую цитировала? Сколько мы ни пытаемся уйти от влияния родителей, ничего не выходит. Вот и я – лежу в родительской кровати, выполняю взятые ими по отношению к Ване обязательства и собираюсь идти к их ясновидящей…
По потолку, в отсветах фар, пробежали прямоугольные тени оконных рам и причудливая паутина ветвей деревьев. Во двор заехала машина с гулко бьющей внутри электронной музыкой. Что за идиот, все же спят! Наверняка «Лада» с тёмными стёклами, синими неоновыми огоньками и поднятым на гоночный манер задом. Есть в Москве люди, у которых с «Ладами» связаны нежные чувства. Люди эти так же похожи друг на друга, как и их любимые автомобили. Музыка становится заметно громче, видимо, дверцу открыли. Я закутываю голову одеялом, но это не помогает. Тогда я вскакиваю, бросаюсь к окну, дёргаю створки. Угадал, «Лада». Стоит у подъезда с включёнными фарами. Ну, я тебе сейчас… «Эй, ты! Сделай потише!» – Крик уже рождается в горле. А не прибавить ли «козёл»? «Эй, козёл, сделай потише!» Пальцы дёргают алюминиевые задвижки… Из подъезда выходит девушка, садится в «Ладу», дверца хлопает, музыка удаляется.
