Ему не нужен был врач, который сказал бы об этом. Он очень хорошо знал, что рана не заживала так, как должна была. Он лишь недавно восстановил силы после того, как потерял много крови, но лихорадка началась вновь, а Доминик чувствовал себя всё хуже.
Он был дураком, раз решил сейчас вернуться домой в Йоркшир. Ему следовало остаться в своем лондонском городском доме, чтобы восстановиться после последней дуэли с Робертом Уитвортом. Но он не хотел, чтобы его мать знала, как тяжело его ранили, или чтобы разлетелась молва о том, как близок был Роберт к тому, чтобы прикончить его. Доминик не хотел, чтобы Уитворт знал это. Он предпочел бы умереть, чем подарить ему такое удовольствие. Но его смерть, кстати, ещё вполне возможна. Он по-прежнему чувствовал себя едва живым, и всё из-за проклятой лихорадки, которая никак не проходила.
Гнев не помогал. Имея дело с угрозой регента и с осознанием того, что враг вот-вот появится на пороге его дома, когда он не чувствует себя полноценно здоровым, просто взбесило его ещё больше.
Доминик сказал своему другу:
— Отведи ее в одну из башен, когда она приедет, пока я не решу, что делать с ней дальше.
— Мне кажется, тебе ясно было приказано жениться на ней, — сухо заметил Гэбриел.
— Да чёрта с два!
Гэбриел поднял золотистую бровь.
— Собираешься отказаться?
— А мне и не придется. Она сама убежит обратно к своей семье. И тогда уже пусть Уитворты имеют дело с последствиями, обещанными Регентом.
— И как же ты это сделаешь?
— Я знаю, как отпугнуть девственницу, — заверил его Доминик, мрачно взглянув на собеседника.
Брови Гэбриела снова взлетели вверх.
— Хорошо, но позволь напомнить, что у тебя осталась лишь одна башня, хоть как-то пригодная для жизни?
— Великолепно, значит, ты её быстро найдешь, — сухо ответил Доминик.
Гэбриел начал уходить, но повернулся, чтобы заметить:
— Не забывай, ты воюешь не с этой девушкой, а с ее братом. Если ты будешь вести себя с ней плохо, это ни к чему хорошему не приведет.
— Как раз наоборот. Это приведет к тому, что Роберт Уитворт и его семья потерют свои земли и титул.
Глаза Гэбриела вспыхнули.
— Я убеждён, что есть способ избавиться от твоего помрачнения рассудка. Извини меня, но я имею в виду обычную логику, которая сейчас у тебя просто отсутствует.
— Ты выбрал не очень хорошее время, чтобы испытать мое терпение, Гэйб, — предупредил Доминик, а затем крикнул своему камердинеру. — Эндрю, подай мою одежду для верховой езды. Я не собираюсь находиться в доме, когда враг постучит в дверь.
Гэбриел раздраженно вздохнул:
— Доктор Бейтс прописал тебе постельный режим.
— Я отдохну, когда вернусь после прогулки. Мне нужно проветрить голову.
— Тебе снова нужен будет доктор Бейтс, если ты продолжишь так себя вести! Проклятье, Дом, да будь же благоразумным. Ты распорешь все швы и откроешь рану, если поедешь на коне. Да и Роялу не понравится запах крови.
— Мой конь много что не любит, включая тебя. А как он будет реагировать на запах крови, это еще предстоит выяснить. Довольно мрачных прогнозов. Хоть раз сделай так, как тебе велят.
Гэбриел издал вздох чистейшего разочарования, прежде чем проворчал:
— Сначала я пошлю за доктором Бейтсом, а уже потом займусь твоей невестой.
Доминик медленно направился к своей гардеробной, чтобы на полпути встретить Эндрю.
— Она не станет моей невестой.
Дошедший до двери, Гэбриел не оглядываясь назад, пообещал:
— Я размещу её в самой мрачной комнате, которая здесь есть.
— В башне, — подчеркнул Доминик.
— Конечно, даже если там не будет кровати.
— Она может спать на чёртовом полу!
После этого эмоционального распоряжения дверь закрылась.
Глава 7
— А ВОТ ЕЩЕ ОДИН, — сказала Брук, показывая из окна кареты на руины небольшого замка.
— В Йоркшире много таких маленьких замков, их строили для защиты от набегов шотландцев. Йоркшир должен был стать надежным заслоном, чтобы шотландские армии не прорвались на юг.
Брук посмотрела на служанку и захихикала.
— Ты слушала мои уроки истории, правда ведь?
Альфреда кивнула.
— Мне пришлось. Тот учитель вообще-то не должен был преподавать тебе историю. Если бы твои родители об этом узнали, они бы его уволили. Поэтому я караулила у двери. Ты помнишь, как сильно ты его искушала уйти с работы своими постоянными расспросами?
— Смутно.
Снова выглянув в окно, Брук подумала, стоят ли эти развалины на земле Вульфов или же нет. Они уже должны были ехать по его земле, если только Вульфам действительно принадлежали те угодья в Йоркшире, о которых ей известно.
— Интересно, будем ли мы здесь достаточно долго, чтобы увидеть, как цветет весь это вереск, — им сказали, что поля расцветут в конце лета. — Должно быть, это очень красиво, ведь его тут так много.
— Йоркширские топи довольно интересны даже без цветущего вереска. Но я предпочитаю более лесистую местность, — ответила Альфреда.
Все утро было облачно, и без солнца пейзаж выглядел немного серым и мрачным, по мнению Брук. Девушка подумала, не ее ли мысли придают ему такую окраску.
— Черт, ну где же он? — воскликнула она нетерпеливо, все еще выглядывая из окна со своей стороны экипажа.
Альфреде не понадобилось уточнять, что имела в виду Брук.
— С моей стороны.
Брук охнула и быстро поменялась местами со служанкой, но печально вздохнула, увидев дом, который искала.
— Я надеюсь, это не он.
— Готова поспорить, что это он.
Фасад трехэтажного особняка был из темно-серого камня, который выглядел почти черным, хотя так могло казаться из-за покрывающего его мха, а может быть плюща, сложно было определиться с такого расстояния. Две боковые башни поднимались над огромным прямоугольным зданием, придавая ему сходство с замком. Перед каждой башней росло по большому дереву. Оба дерева были в цвету, закрывая ей вид на оставшуюся часть особняка.
— Он выглядит одиноким, мрачным, неприступным.
Альфреда в ответ рассмеялась и сказала:
— Вовсе нет. Если бы солнце перестало прятаться от нас, тебе бы так не казалось. Скоро начнётся дождь. Будем надеяться, что мы к тому времени уже окажемся внутри.
— Если они нас впустят.
— Прекрати, — громко шикнула горничная. — Если тебя выставят за дверь, клянусь, я на нее плюну. Посмотрим, как им понравятся мои проклятия в придачу к их собственным.
Брук не могла не рассмеяться. Альфреда не была ведьмой, но иногда ей нравилось притворяться. Альфреда клялась, что несколько веков назад ее фамилия Вичвэй указывала на принадлежность к колдовскому роду, до того, как из неё, якобы, специально исключили букву Т. Это окружало ее достаточной аурой таинственности, которую она поддерживала у деревенских жителей, чтобы они ее боялись. Она предупреждала их, что если они расскажут, где берут свои зелья, то она докажет, что ее «колдовская фамилия» не пустой звук.
