– И все же ты сделала свой выстрел.
– Мне кажется, они не собирались мне отказывать. Это потому, что ты одеваешься как любой из них.
Входная створка скользнула в сторону, и к ним присоединилась еще одна женщина. Мерсади Олитон прошла прямо к столу, на котором стоял графин, налила себе вина и залпом выпила. А затем продолжила молча стоять, глядя на звезды через иллюминатор транспортной баржи.
– Ну и что с ней такое? – поинтересовался Каркази.
– Сади? – окликнула ее Киилер и поднялась с шезлонга, поставив свой стакан.
– Похоже, я нанесла кое-кому оскорбление, – быстро ответила Олитон, наливая себе еще вина.
– Кого ты могла оскорбить? – спросил Каркази.
– Одного заносчивого десантника по имени Локен. Мерзавец!
– Ты встречалась с Локеном?! – воскликнул Каркази, поспешно садясь на диване и спуская ноги на пол. – С Локеном? С капитаном Десятой роты?
– Да, – кивнула Олитон. – Ну и что?
– Я уже целый месяц пытаюсь к нему подобраться, – ответил Каркази. – Говорят, что он самый стойкий из всех капитанов и, судя по слухам, вскоре займет место убитого Сеянуса. Как ты добилась аудиенции?
– Я не добивалась, – сказала Олитон. – Мне наконец-то представилась возможность взять короткое интервью у капитана Торгаддона, что само по себе можно считать достижением, если вспомнить многие дни, потраченные на получение разрешения. Но, как мне показалось, он был не в настроении со мной беседовать. Когда я пришла к нему в назначенное время, появился адъютант и сказал, что капитан занят. Но Торгаддон послал его, чтобы проводить меня для беседы с Локеном. Он сказал, что у того имеется интересная история.
– А история действительно оказалась интересной? – спросил Каркази.
– Это лучшее из всего, что мне довелось услышать, – кивнула Мерсади. – Но потом я сказала нечто такое, что ему не понравилось, и у него испортилось настроение. Он заставил меня почувствовать свою ничтожность.
Олитон пальцами показала, насколько маленькой она себя почувствовала, а затем отпила вина.
– А от него воняло потом? – спросил Каркази.
– Нет. Совсем нет. От него пахло маслом, очень приятным и чистым.
– А ты не можешь представить ему меня? – попросил Каркази.
За дверью послышались шаги, затем кто-то окликнул его по имени.
– Гарви?
Локен оторвал взгляд от лезвия меча и посмотрел на решетчатую дверь. На пороге фехтовальной камеры показался Неро Випус. Он был в черных брюках, сапогах и свободном жилете, так что изувеченная рука сразу бросалась в глаза. Обрубок конечности был помещен в сосуд со стерильным раствором, а раненому сделали инъекцию наносыворотки, чтобы через неделю пришить аугметический имплантат кисти. Локен даже увидел шрамы, оставшиеся от цепного меча, когда Випус ампутировал себе руку.
– Что тебе?
– Кое-кто хочет тебя видеть, – сказал Випус.
– Если это еще один проклятый летописец… – возмутился Локен.
– Нет, – качнул головой Випус– Это капитан Торгаддон.
Неро отодвинулся в сторону, и Локен деактивировал запирающее устройство камеры. Манекены с тяжелыми мечами замерли, верхняя часть купола над камерой поднялась и слилась с потолком, а нижняя полусфера трансформировалась в пол палубы, закрытый холщовым матом. В тренировочную комнату вошел Тарик Торгаддон, одетый в простую рабочую форму и длинную серебристую кольчугу. Обрамленное черными волосами лицо было мрачным. Заметив, что Випус не собирается входить, Торгаддон усмехнулся, сверкнув превосходными белыми зубами.
– Спасибо, Випус. Как твоя рука?
– Подживает, капитан. Скоро будет отремонтирована.
– Это хорошо, – сказал Торгаддон. – Пока приходится вытирать задницу другой рукой, не так ли? Продолжай в том же духе.
Випус рассмеялся и ушел.
Торгаддон тоже хохотнул над собственной шуткой и сделал несколько коротких шагов, чтобы оказаться лицом к Локену, стоящему в центре холщового мата. Перед открытой стойкой с оружием он остановился, выбрал боевой топор на длинной рукоятке и на ходу со свистом рассек воздух.
– Привет, Гарвель, – произнес он. – До тебя уже дошли слухи?
– До меня доходит немало разных слухов, сэр.
– Я имел в виду тот, что касается лично тебя. Защищайся.
Локен бросил тренировочный меч на стол и быстро вытащил из ближайшей стойки табар. И рукоять, и лезвие оружия были из стали, а режущий край имел резко выраженный изгиб. Локен поднял его в защитную позицию и встал перед Торгаддоном.
Торгаддон сделал ложный выпад, а затем атаковал двумя сильными рубящими ударами подряд. Локен отразил их черенком табара, и в фехтовальной камере заметалось звонкое эхо. Мрачная усмешка не сходила с лица Торгаддона.
– Так вот, этот слух… – продолжал он, пытаясь обойти противника.
– Этот слух, – повторил Локен. – Можно ли ему верить?
– Нет, – бросил Торгаддон, но при этом злобно усмехнулся. – Конечно можно! Или не стоит… Нет, все верно.
Он громко рассмеялся над своими словами.
– Это забавно, – заметил Локен.
– Тогда заткнись и улыбайся, – прошипел Торгаддон.
С этими словами он бросился вперед и нанес два необычных перекрестных удара, которых Локен не смог отразить. Ему пришлось перекатиться в прыжке и встать, широко расставив ноги.
– Интересный прием, – сказал Локен, кружа вокруг и небрежно покачивая табаром. – Могу я спросить, твое ли это изобретение?
Торгаддон довольно оскалился:
– Этим выпадам меня научил сам Воитель.
Он сделал несколько шагов, потом повертел топор в пальцах одной руки. В неярком свете верхних ламп, висящих над площадкой, лезвие хищно блеснуло.
Внезапно Торгаддон остановился и направил острие топора в сторону Локена:
– А ты сам-то хочешь этого, Локен? Терра, я сам рассчитывал на тебя.
– Сэр, я польщен и благодарю вас.
– И мое намерение получило поддержку Экаддона.
Локен недоуменно поднял брови.
– Ну, ладно, Экаддон этого не одобрил. Он ненавидит тебя до мозга костей.
– Это взаимно.
– Верно, мальчик, – взревел Торгаддон и бросился на Локена.
Локен отбил выпад и контратаковал, заставив Торгаддона отступить к самому краю мата.
– Экаддон тупица, – крикнул Торгаддон. – И он чувствует себя обманутым после того, как ты первым добрался до самого верха.
– Я только… – хотел ответить Локен. Торгаддон поднял палец, призывая его к молчанию.
– Ты добрался первым, – сказал он, теперь уже вполне серьезно. – И ты сумел разобраться. Экаддон пусть катится подальше со своим недовольством. Но Абаддон действительно тебя поддержал.
– Первый капитан?
Торгаддон кивнул.
– Твое поведение произвело на него впечатление. Ты сразил его наповал. Слава Десятому. И Воитель принял решение.
Локен окончательно опустил оружие.
– Воитель?
– Он хочет тебя видеть и сам поручил мне это передать. Он одобрил твою работу. Он восхищен твоим чувством чести. «Тарик, – сказал он мне, – если кто-то и способен занять место Сеянуса, то только Локен». Вот так он и сказал.
– В самом деле?
– Нет.
Локен уставился на Торгаддона. Тот шел ему навстречу и вертел топор высоко над головой. Локен пригнулся, отступил на один шаг и ткнул в его сторону рукояткой табара, надеясь заставить Торгаддона оступиться и промахнуться.
Торгаддон разразился хохотом.
– Да! Да! Он сказал это. Терра, ты слишком доверчив, Гарви! Слишком доверчив. Видел бы ты свою физиономию!
Локен несмело улыбнулся. Торгаддон посмотрел на боевой топор в своих руках и неожиданно отбросил его в сторону, словно вещь ему наскучила. Оружие с глухим стуком ударилось о холщовый мат.
– Так что ты скажешь? – спросил Торгаддон. – Что ему передать? Ты придешь?
– Сэр, это будет самый знаменательный день в моей жизни! – воскликнул Локен.
Торгаддон с улыбкой кивнул.
– Так и будет, – сказал он. – И вот тебе первый урок: можешь звать меня Тарик.
Существовало утверждение, что итераторы были избраны в процессе более доскональном и скрупулезном, чем отбор кандидатов в Астартес. В положении говорилось: «Один человек из тысячи может стать воином Легионов, но только один из сотни тысяч способен стать итератором».
И Локен мог этому поверить. Кандидат в космодесантники должен был быть крепким, тренированным, генетически восприимчивым и пригодным для усовершенствования. Идеальное строение костей и мышц, которое может быть трансформировано в идеального воина.
Но для того, чтобы стать итератором, человек должен обладать определенными талантами, которые еще нужно было развивать, Интуицией, способностью четко формулировать свои мысли, политическим чутьем и обширными общими познаниями. Последнее могло быть достигнуто, при помощи внедренных устройств или особых лекарств в память можно было заложить сведения по истории, этике, риторике и прочим наукам. Человека можно было научить, что он должен думать и как выражать результаты размышлений. Но самому процессу размышления научить невозможно.
