Как всё неудержимо и неузнаваемо изменилось, как всё вокруг возвысилось в алых лучах, приобрело прекрасные очертания. Пурпурный блеск водной равнины, курчавая зелень на глыбе горы, весёлая нежность на скальных перьях островов. Как хочется жить!
Ширь моря, горный взрыв земли, простор неба, необъятный простор жизни, куда только не посмотришь!
* * *
И вдали, на горизонте, появился белый парус, истосковавшийся по земле, он весело бежал к берегу. Всё быстрее, ускоряя свой бег, он стал приближаться к берегу. Несчастный! Он верил дружбе народов, верил безмятежности и благородству аборигенов, обитающих в столь красивом уголке на границе Ойкумены. Изнурённый долгим плаванием со штормами, бурями, штилями парусник искал покоя и отдыха. Мысль его летела, как белая чайка, желая обрести удачу в новом плодоносном крае. Не знал парусник, какие коварства ожидают его среди удивительных и на вид мирных берегов.
Всё ближе и больше открывается прибрежная полоса, где необыкновенными замками с перистыми скалами, с юга светлые, с севера тёмные и мшистые, стояли два острова с вьющимися приветливыми струйками дыма.
Куда они указывали путь? Парусник вопросительно закачался. Куда вас ветер и волны гонят? Куда ведёт судьбина горемыку?
На борту судна находился многоопытный моряк, избороздивший многие морские маршруты и знаток гомеровской поэзии, он долго всматривался в приближающийся берег и вдруг, будто предсказаньем вспомнил предостереженья волшебницы Цирцеи, давшей на прощанье Одиссею:
…Прежде увидишь стоящие в море утёсы; кругом ихШумно волнуется зыбь Амфитриды лазоревоокой;Имя бродящих дано им богами; близ них никакаяПтица не смеет промчаться, ни даже амброзию ЗевсуЛёгким полётом носящие робкие голуби; каждыйРаз пропадёт из них там один, об утёс убиваясь…Все корабли, к тем скалам подходившие, гибли с пловцами;Доски одни оставались от них…
Но кормчего не испугать поэтическими строками и легендами, он уверен в своих силах и корабельной мореходности судна, выдержавшим не один шторм, и отдаёт приказ.
– Держать курс по проливу между островами!
Парусник медленно вошёл в тихие воды, никакого сильного течения здесь не оказалось, только зрительная иллюзия заставила вздрогнуть команду, острова стали сближаться, сокращая между собой расстояние. Кажется, сейчас скалы сомкнуться и сожмут парусник в каменных объятиях, но всё кончается благополучно, пока ближняя скала не закрыла дальнюю. К счастью, мореплавателей они стали вновь расходиться. Лишь парящие птицы ударялись об острые уступы и мгновенно исчезали, сливаясь с белизной удалённых скал.
Лазурь воды, как желания счастья, томно и прозрачно уходила в глубину. И вдруг раздался женский крик о спасение. С левого борта, там, у обрывов земли, которые переламывались и криво уходили в толщу воды, плескалась и боролась за жизнь нагая женщина.
– Помогите! Спасите! – истошно и обречённо кричала купальщица, барахтаясь в брызгах и пене.
Все на паруснике повернули головы в сторону утопающей, юному созданию, просившему помощи.
– Спасательный круг на воду! – крикнул кормчий. Быстро исполнили команду и два греческих моряка прыгнули за борт и поплыли на помощь, к попавшей в беду.
Отвлечённая команда внимательно вперилась взглядами в спасательную операцию, совсем не предполагая, что это простая приманка. Ведь с другого борта неожиданно появились отважные ныряльщики и завели лиановую сеть под корму корабля. И тут же из под обрывов скал выскочили легкие лодки с таврами-пиратами. Вооружённые пиками, луками с колчанами стрел, с крючьями и верёвками, ножами и камнями, они яростно и быстро неслись к судну.
Кормчий пытался повернуть корабль в море, но рулевое весло запуталось в лиановой сети и судно застопорилось на месте.
– К бою!
Растерявшаяся команда тут же пришла в себя, и стала лихорадочно готовиться к отражению злодеев. Выносили камни из балласта, готовые обрушить на головы, вынимали пики, топоры и мечи.
Разбойники разгребают сильно, окружают корабль, опускают вёсла, притираясь бортами, встают и устремляют оружие. Посыпались градом стрелы, засвистели камни, цепко впиваются крючья, застучали топоры, промалывая борта, зазвенели мечи. Удалые воины – тавры быстро карабкаются и всходят наверх, где разгорается кровопролитная сеча. Команда отчаянно сопротивляется. Пираты теснят их, теряя товарищей, но ряды обороняющихся редеют.
Стаи чаек и бакланов вьются над обречённым кораблём, сопровождая дикими и удивлёнными вскриками, а на запах крови собираются подводные обитатели. В какофонии звуков особенно громкими становятся стоны раненных, атакующие возгласы злодеев, захлёбывающиеся стенанья погибающих в борьбе. Даже море застонало и захрипело как неведомое чудище с проткнутым глазом острым клинком.
Борьба разгорается, каждый из греков просит Олимпийских богов о спасении, призывая на голову страшную бурю от Посейдона и молнии от Зевса, богагроморвержца, а пираты взывают о помощи Богини Девы.
И пришли Боги на помощь сражающимся, небо сгустилось от налетевшей тучи, черный мрак ливнем обрушился на исковерканный корабль, где корчились иссечённые, изрубленные и бились бравые и несгибаемые. И бой чуть поутих, только мерный стук дрожал и бился по нутру корабля, точно носы дельфинов тыкались в борта и обещали спасения сгинувшим в море.
А где кормчий? Его имя Атрид. В начале битвы его видели в первых рядах, где он ловко и точно поражал пиратов. Потом он исчез или замертво свалился за борт, а, может, истекает кровью среди растерзанных клинками и ножами, валяющихся на палубах? А если лишился рассудка за попадание в ловушку, а ведь стихи Гомера предупреждали его об опасности плавания.
И опять буря разразилось грозным и ярким всполохом синей молнии, будто прочертившим и разделившим небеса на ад и рай. Каждого ждала своя дорога.
Кажется, тень кормчего метнулась по палубе, тяжело перелезла за борт и укрылась на пустой пиратской лодке, носом стоявшей у греческого корабля. Она тут же отвалила и закрутилась в вихре дождя и ветра, обрушившегося на залив.
А корабль вдруг медленно и тяжело стал оседать, точно получил пробоину в днище. Битва тут же затихла, все стали искать спасение. Это кормчий Атрид не сдал свои «Афины» в плен на разграбление варваров-пиратов и пустил судно ко дну. Теперь бой перелетел за взятие пиратских лодок, стоявших на приколе вокруг тонущих «Афин».
Атрид, успев первым завладеть лодкой, поспешно грёб подальше от корабля, скрываясь под скалы, пытаясь найти какое-нибудь тайное убежище, ведь на дне хлипкого судёнышка лежал тяжёлый ларец, полный драгоценностей, который он снёс с «Афин».
И вдруг на подводном камне, чуть появляющемся после прохождения волны, с фиолетовыми вьющимися водорослями, он увидел «тонувшую» девушку, забытую таврами свою приманку для греков. Одна дрожащая, посиневшая от холода, спаслась сама, выплыла на камень, а тут началась буря.
– Садись в лодку! – повелительно крикнул кормчий, привыкнув громко отдавать приказы, но девушка испуганно сжалась, ведь перед ней возвышался враг с могучей фигурой олимпийского атлета. И она плохо знала греческий язык.
Тогда лихой моряк продвинул лодку вдоль торчащего камня, подхватил девушку рукой и усадил рядом с собой, жестом показывая, что не принесёт ей обиды. Она привыкла подчиняться силе и покорно сжалась на дне лодки. Они поплыли вдоль скалы, преградившей морю наступлению на сушу. Волны сурово и обиженно всхлипывали, будто сердясь, с шумом, вливаясь в пустые гроты и гулкие полости, вдруг открывающиеся у, очерченной мхами, зелёной линии уреза воды.
Небо плакало чёрными дождевыми струями за погибающими «Афинами», пиратский флот, наполненный таврами и греками, которых, невероятно, но скрепила боевая и кровавая потасовка, вдруг все стали спасающимися, ведь богатство утонуло и не за что было бороться или охранять его. Теперь все помогали друг другу, спасали раненых, плавающих вокруг.
Атрид грёб вдоль обрывов, пытаясь быстрее скрыться с глаз врагов. Рядом чуть просматривалась, скорее угадывалась, чернота подводных гротов. Она манила и звала к себе, будто предвещая спасение. Не выдержав Атрид и при опускание волны, сумел протиснуть лодку в узкую щель, ставшую расширятся по мере движения вглубь.
Подводный тоннель превратился в дворцовый зал объёмной формы. На округлых стенах, драгоценными гирляндами, расправив коварно-красивые щупальца, присосались морские звёзды – голубовато-зелёные актинии.
* * *
В «Гроте быка» ночью поспешно заседал пиратский совет, созванный вождём Виром.
– Мы проиграли битву, мы потеряли пятерых товарищей, греческий корабль с богатым грузом утонул, пропала моя дочь Окса, отвлекая внимания пиндосов, не досчитываем одной нашей боевой лодки! – подводил Вир итог прошедшей пиратской атаке.
